На Закате (СИ) - Шульженок Павел

Первым делом инквизитор рассчитался с эскортом, который, кажется, вполне выполнил свою роль. Но прежде чем принять увесистый мешочек с сорока серебряными солидами, Камышовый Кот обратился к комиссару с неожиданными словами:

— Преподобный, мы тут с ребятами порешали, пока вы там на озеро ходили. Вы не то же, что какой-нибудь маркитантик. Я, Мать Лесная, всякой хреновни в жизни видел, но такой жути, как с этим грёбаным деревом… И вот на Озере, говорят, вы там тоже жару дали. В общем, раз уж все хорошо кончилось, полтинник серебра, нам не нужен. Хватит нам и по три кругляка на нос, итого извольте пятнашку к оплате.

— Во славу Христа. — почтительно кивнул Кастор, и отсчитал из кошелька пятнадцать блестящих солидов, получив взамен договор, подписанный Аполлосом. Затем инквизитор обратился к Леону:

— Так, пока я не забыл. Раз уж у нас неожиданно появились дополнительные средства, передай их семье Якоба, как их там…Герванам. Я так понял, они сейчас остались без мужчин, эти деньги немного их поддержат. Если будет совсем тяжко, могут обратиться за помощью в Бьюригем, там передо мной в долгу, сопроводительное письмо я дам.

— А… Ваше Преподобие, ещё вопрос… — проговорил Леон.

— Да, что такое?

— Тут люди интересуются… Вы не знаете, где голова Гувера, она куда-то делась, а хоронить ведь нужно. Без головы как-то…

— Интересуются родственники?

— Да нет у него здесь родственников сейчас. Родители померли давно, а сёстры все разъехались, кто куда. Детей не нажил вообще…

— Тогда пусть люди не волнуются и хоронят Паллона без головы.

Следующий вопрос, который решил Кастор, касался судьбы Орви. Из-под руки комиссара быстро вышел документ, освобождающий брата Тибольда от служения инспектором Вокьюра, и предписывающий ему вернуться в управление Гримминдейла, к которому он и был приписан. Уже там должны были принять решения, относительно его дальнейшей службы, хотя лично Кастор отправил бы его в какой-нибудь монастырский приют, возиться с детьми младшего возраста. Получив предписание, Тибольд только попросил переночевать в Вокьюре последнюю ночь, что бы отправиться поутру, и комиссар не нашел причин ему отказывать.

— А теперь, дорогой мой Леон, вернемся к твоей персоне. — улыбнулся Кастор, начиная писать на последнем чистом листе.

— Что-то не так? — в голосе вокьюрца зазвучала тревога.

— Успокойся, мой друг, — покачал головой инквизитор. — Уже завтра мы с братом Аполлосом отбудем из вашего села, и поедем дальше. Перед этим, конечно, заедем в Армьен, потолковать с местным генералом. Как его там, Лауренс? Так вот он должен будет поставить вам нового главу. А до тех пор, что бы ваше село не осталось в безвластии, и ваши суровые бородачи не начали заниматься самоуправством, я назначаю тебя временным управляющим.

— Так куда мне… — возразил Леон. — Мне тридцати нет, меня не признают никогда. Должен быть сход, там старики должны высказаться, кому лучше головой быть. А потом уже, кого старики скажут, того в Армьен пошлём.

— Так вот ты, как временный управляющий, всё это и организуешь. Ясно тебе? Без должного руководства и козу не выпасешь, а здесь такое дело. И признавать они должны не тебя, а вот это. — инквизитор показал тяжелую печать с медной ручкой. Поставив оттиск на лужице красной мастики, Кастор вспомнил еще кое о чём.

— Вот ещё что. Ваше Озеро теперь непригодно ни для купания, ни для забора воды. Очень может статься, что в нём еще обитает демон. К сожалению, я не смогу заняться его очищением как следует. Но! Но… Вам пришлют постоянного приходского священника. Проследите, что бы на берегу поставили часовню, и служили на озере водосвятный молебен каждое воскресение. Не реже. Сначала могут быть какие-то негативные проявления, но все они будут неопасны и скоро исчезнут. А если вы всё будете делать правильно, постепенно ваше озеро очистится. Думаю в течение одного поколения, не позже.

— Вас понял. — кивнул Леон.

После ужина, Камышовый Кот с парнями достаточно быстро собрались к отбытию. Как пояснил их командир, парни рассчитывали еще до полуночи посидеть в хорошем армьенском кабаке, и там обсудить свежие впечатления. После короткого прощания, восемь всадников покинули двор и скрылись в густых вечерних сумерках.

9. Армьен и далее.

На рассвете стали собираться к отбытию. Балин быстро нажарил яиц с мясом, и побежал снаряжать повозку, что бы отвести господ инквизиторов до Армьена лично. Эта последняя услуга, которую он мог оказать, была для него настоящей честью и радостью, и он ревностно взялся за её исполнение. Было решено ехать на простой телеге, запряженной обычной вокьюрской лошадкой, а инквизиторского рысака, на котором Аполлос вернулся из Армьена, повести следом на привязи.

Тибольду Орви Кастор разрешил ехать с ними, что бы уже из Армьена он двинулся к вестерской столице. Бывший инспектор, впрочем, ничем не проявлял благодарности, и выглядел очень понуро. Он знал, что с бумагой, которую ему выдал комиссар, уже никаких перспектив ему не светило. Да и сам путь до далёкого Гримминдейла, для пожилого клирика, привыкшего к тихому прозябанию в Вокьюре, представлялся тяжелым испытанием. Собрав большой, едва ли не с себя ростом тюк с пожитками, Орви вышел с ним на двор и там, уныло наблюдая за вознёй кур, ждал отправки.

Когда приехал Балин на телеге, ко двору уже стекался народ, хотевший понаблюдать за тем, как жуткие душегубы-инквизиторы покидают село, а может быть и достоверно убедиться в этом. Несмотря на то, что в целом гибель Белого Дерева больше никого не печалила, в виду очевидной чертовщины, народ не простил Кастору ни обезглавленного Гувера, ни отца и сына Герванов, ни даже отрубленной руки охотника Карла. Люди смотрели угрюмо, но заинтересованно.

Кастор, вынося вещи, что бы погрузить их в телегу, заметил это небольшое столпотворение и улыбнулся. Он отлично знал, как его провожают, и, как всегда, не возражал против своей чёрной репутации. Аполлос, вышедший следом, так же был в прекрасном расположении духа, искренне радуясь отбытию.

— Сколько мы пробудем в Армьене? До завтра? — поинтересовался он, устраиваясь в телеге среди сумок.

— Надеюсь, нам удастся решить все наши дела как можно быстрее и двинуться дальше. — ответил Кастор. — Я видел, что ты уже можешь путешествовать в седле.

— Только обстоятельства принудили меня к этому. Если честно, спина с тех пор здорово досаждает.

— Верхом мы сможем передвигаться гораздо быстрее… — покачал головой Кастор. — Даже твоя спина, уверен, гораздо быстрее заживёт, если не держать её в покое. В покое люди умирают, в трудах и на войне делаются сильными и живучими.

Аполлос ничего не ответил, лишь тихо вздохнул. Наконец, все три инквизитора погрузились в телегу, Балин стегнул лошадку, и та потрусила прочь со двора, мимо столпившихся на улице селян. Особо ото всех стоял Леон, по-хозяйски держащий руки на своём широком поясе. Встретившись глазами с Кастором, молодой вокьюрец медленно ему кивнул, в знак почтения.

В этот раз Армьен показался Аполлосу несколько иным, нежели в прошлое посещение. На этот раз на светлых утренних улицах было достаточно народа, а в воздухе стоял тот же самый гвалт, и те же самые запахи, как и на окраинах самого Альдена. Те же самые узкие улочки, разве что несколько более прямые, дома в два этажа, и опрятные горожане повсюду, и всюду их говор, зачастую не альтский, а именно местный, лишь местами созвучный общеимперскому. Люди делились какими-то новостями, решали вопросы, договаривались, торговали. Многие просто праздно болтали, непонятно о чём, но всюду царило приподнятое настроение благоденствующего города, где люди избавлены от всякой нужды и тяжких забот.

— А здесь всё лучше и лучше… — проговорил Кастор. — Это даже не вполне Вестер, посмотри на них только. Типичные мидландские бюргеры, как в Геленгаре, или Бридене, даже бреются так же. Хотя нет, вон, обрати внимание…