— Было приятно встретиться, мистер Стерлинг, — сказала Элизабет, протягивая руку для прощания.
— Взаимно, мисс Кларк, — ответил я, пожимая ее руку чуть дольше, чем требовали приличия.
Мы разошлись в разных направлениях, но я не мог не обернуться, чтобы посмотреть вслед ее удаляющейся фигуре. Элизабет двигалась с той особой грацией, которая приходит от уверенности в себе и своем месте в мире.
По пути в офис я анализировал нашу встречу. Насколько она была случайной? Что именно знает Элизабет о Continental Trust? И главное, могу ли я доверять ей?
С одной стороны, союз с талантливой журналисткой, уже идущей по следу Continental Trust, мог существенно ускорить мое расследование обстоятельств смерти отца Стерлинга. С другой, она слишком проницательна и могла заметить нестыковки в моей истории, необъяснимое знание будущего, странности в поведении.
Но было и еще нечто, что меня беспокоило, причем гораздо сильнее, чем эти рациональные опасения.
Я начал испытывать к Элизабет чувства, выходящие за рамки профессионального партнерства. Ее ум, ее прямота, ее страсть к справедливости, все это находило отклик в той части моей души, которую я считал давно умершей.
В прошлой жизни я относился к женщинам как к временным спутницам или трофеям. Но здесь, в 1928 году, я встретил женщину, которая заставляла меня хотеть быть лучше, чем я есть.
И это опаснее всего. Потому что привязанность означала уязвимость. А я не мог позволить себе уязвимость, когда баланс между моими множественными личностями такой хрупкий, а ставки столь высоки.
И все же, возвращаясь в «Харрисон Партнеры», я ловил себя на мысли, что с нетерпением жду пятницы.
Придя в офис, я с трудом заставил себя сосредоточиться на текущих делах. Мысли об Элизабет и Continental Trust настойчиво требовали внимания, но профессиональные обязанности не могли ждать.
На моем столе лежал срочный запрос от Вандербильта. Проанализировать возможность инвестиций в производство синтетического каучука.
Сопроводительная записка указывала, что информация требуется до конца недели. Я улыбнулся тому, как удачно это совпадало с моей предстоящей поездкой к Милнеру в Акрон, где я смог бы подробнее изучить этот вопрос.
Следующим пунктом значился ежемесячный обзор портфеля семьи Гарднеров. В последнюю неделю их консервативная позиция наконец начала окупаться.
Рынок показал небольшую коррекцию, и их защищенные активы потеряли меньше, чем в среднем по рынку. Я потратил два часа, тщательно анализируя их позиции и готовя рекомендации по дальнейшему увеличению доли облигаций.
Около четырех часов меня вызвал Харрисон. Его кабинет, как всегда, производил впечатление места, где принимаются важные решения. Массивный стол красного дерева, картины с морскими пейзажами, запах дорогого табака и кожаных переплетов.
— Стерлинг, — кивнул он, жестом указывая на кресло напротив. — Прескотт говорит, вы проделали отличную работу с портфелями его клиентов.
— Благодарю, сэр, — я старался звучать скромно, но уверенно.
— Особенно интересует меня ваша рекомендация для Вандербильта по золотодобывающим компаниям, — Харрисон внимательно наблюдал за моей реакцией.
Я ожидал этого вопроса. Любое действие, противоречащее рыночной эйфории, вызывало подозрения.
— Портфель Вандербильта уже имеет существенную экспозицию на растущие секторы, — объяснил я. — Добавление стабильных активов с низкой корреляцией, вроде Homestake Mining, повышает устойчивость без значительного снижения общей доходности.
Харрисон задумчиво постукивал пальцами по столу.
— Хм. По сути, хеджирование. Необычный подход для молодого человека. Обычно в вашем возрасте рискуют чужими деньгами с безрассудной легкостью.
— Я считаю, что доверие клиента — наш важнейший актив, сэр, — ответил я. — Особенно в случае с семьями вроде Вандербильтов, для которых сохранение капитала не менее важно, чем его рост.
Харрисон кивнул, словно мой ответ подтвердил какие-то его мысли.
— У меня для вас новое задание, Стерлинг. Сенатор Брукс, давний клиент фирмы, интересуется возможностями в нефтяном секторе. Особенно в свете недавней активности возле мексиканской границы. Подготовьте анализ перспективных компаний к понедельнику.
— Конечно, сэр, — я кивнул, мысленно добавляя это задание в свой и без того плотный график.
— И еще, — Харрисон слегка наклонился вперед, — на следующей неделе совет директоров Pan American Petroleum собирается объявить о дополнительной эмиссии акций. Это пока не публичная информация.
Он многозначительно взглянул на меня, и я понял, что это своеобразный тест. Харрисон предлагал мне инсайдерскую информацию. Возможно, чтобы проверить мою реакцию или втянуть в сомнительные операции.
— Очень ценные сведения, сэр, — сказал я нейтрально. — Учту при подготовке рекомендаций для сенатора.
Харрисон улыбнулся, словно удовлетворенный моим ответом.
— Отлично. Можете идти.
Покинув его кабинет, я сделал мысленную заметку проверить эту информацию через сеть Мэддена. Было важно понять, проверял ли меня Харрисон или действительно делился ценными сведениями.
Глава 38
Интеллектуальная беседа
Остаток дня прошел в рутинной работе. Телефонные разговоры с клиентами, анализ отчетов компаний, консультации с другими брокерами. Около шести, когда офис начал пустеть, я наконец собрал вещи.
У меня два часа до встречи с профессором Норрисом и его группой экономистов-диссидентов в клубе «Грамерси». Достаточно времени, чтобы заехать домой, переодеться и подготовить материалы для дискуссии.
В квартире я быстро принял душ и переоделся в более подходящий для интеллектуального клуба костюм.
Темно-серый твид с жилетом, белая рубашка и галстук приглушенного бордового цвета. Затем достал из сейфа папку с материалами, которые собирал последние недели.
Статистика по маржинальной торговле, графики соотношения цен акций к прибыли компаний, данные о задолженности потребителей.
Все это указывало на растущие дисбалансы в экономике, но требовалось глубокое понимание экономической теории, чтобы правильно интерпретировать эти сигналы. Именно поэтому я ценил встречи с группой Норриса.
Они обеспечивали интеллектуальное обоснование моим действиям, основанным на знании будущего.
Я сложил документы в кожаный портфель и вышел из дома. Вечер выдался приятным. Теплый июньский воздух с легким бризом, небо постепенно окрашивалось в темно-синие тона, а улицы Нью-Йорка наполнялись людьми, спешащими в театры, рестораны и спикизи.
Поймав такси, я назвал адрес клуба «Грамерси» на Лексингтон-авеню. Водитель, пожилой мужчина с седыми усами, энергично кивнул и влился в поток транспорта.
— В клуб на встречу, босс? — спросил он, ловко маневрируя между автомобилями.
— Да, с профессорами экономики, — ответил я, рассматривая город через окно.
— А, умные ребята, — таксист философски кивнул. — Моя дочь тоже колледж закончила. Теперь работает секретаршей в большой компании на Бродвее. Говорит, что босс ее целыми днями только и делает, что покупает акции. Все покупают акции, даже мой парикмахер. Это нормально, а?
Я встретился взглядом с таксистом в зеркале заднего вида. Его вопрос был задан с искренним любопытством и некоторой обеспокоенностью.
— Все хорошо в меру, — уклончиво ответил я.
— Мой отец всегда говорил. Когда сапожник начинает покупать акции, умный человек продает, — усмехнулся таксист. — Не знаю, правда ли это, но мои деньги я держу в банке. И немного под матрасом, на всякий случай.
Мудрость простого человека иногда превосходит самые сложные экономические теории, подумал я. Классический признак пузыря. Когда непрофессионалы массово приходят на рынок, привлеченные историями о легких деньгах.
— Ваш отец был мудрым человеком, — заметил я. — Возможно, стоит последовать его совету.
Такси остановилось перед элегантным зданием в стиле неоренессанса, с характерными коваными решетками и внушительным входом. Клуб «Грамерси» один из старейших частных клубов Нью-Йорка. Основан еще в 1847 году и собирает под своей крышей интеллектуальную и культурную элиту города.
