Изнанка желаний (СИ) - "Lt Colonel"

Когда я завидел вдалеке автомобиль полиции, не выдержали нервы. Допроса от властей я не потяну. А он определённо случится, как только менты заметят подозрительного типа, который тащит куда-то отрубившегося подростка.

Нашёл укромный закуток и скользнул в Изнанку. К счастью, Алина перенеслась со мной.

Улицы потустороннего Петербурга были магически безлюдны. Я выдохнула, прогоняя переживания…

…и меня навылет прошило знакомым чувством. Злобный взгляд. Близко. Очень близко.

Алина завозилась, пьяно замычала и стала вырываться. Носок её ботинка саданул мне по голени, и меня повело вперёд. Я едва не повалилась, в последний миг удержав равновесие.

В паре миллиметров от меня что-то просвистело. Маленький дротик тюкнулся в стену и шлёпнулся на асфальт.

Марионетка, которую я встретила на охоте за гориллой, опустила пистолет-транквилизатор. Угловатый такой. Необычный.

С последней встречи кое-что изменилось.

Недочёрт обзавёлся второй татуировкой.

А вот зубы у него ничуть не затупились.

Глава 26

Не успела я порадоваться тому, что в наших отношениях наметилась здоровая перемена (транквилизатор всё же не острые железки), как марионетка разжала ладонь. Разряженный пистолет упал на асфальт, а в руках у врага словно из воздуха возникли кинжалы. Даже ускоренное восприятие волшебницы не дало мне разглядеть, откуда марионетка их вытащила; так, сверкнуло в воздухе стальным росчерком.

А парень-то заметно прокачался. Сдвоенный энергоузел в виде выпотрошенных змей пошёл ему на пользу.

Не особо заботясь об удобстве Алины, я швырнула её в сторону. Вовремя — марионетка сорвалась с места и в мгновение ока очутилась возле меня. На усиленных рефлексах я попыталась отвести удар — и получила двадцать сантиметров стали в живот. По позвоночнику прокатился огненный шар, из глаз брызнули слёзы.

Схватила марионетку за предплечье. Второй кинжал каким-то чудом перехватила у горла, сжала запястье, рассчитывая сломать его. Увы, хруста не последовало. Кости у недочёрта были явно укреплены, потому что он не то что не поморщился — начал активно вырываться. И парня совсем не заботило, что своими бешеными толчками он рвал кожу там, где я держала его мёртвой хваткой.

Драный ублюдок с лёгкостью отказался от изначального плана схватить нас живыми. Несколько секунд продолжался странный танец: неподвижные ноги, ленивая капель из заткнутой клинком раны, моё прерывистое дыхание и безмолвная ярость марионетки, что старалась высвободиться.

Руки мгновенно затекли. Сознание норовило куда-то уплыть, оставив повреждённую тушку наедине с жуткой пародией на человека. В животе разгорался пожар, и регенерация ничуть не помогала его унять. Хотя меня же пырнули хладным металлом, какое уж тут восстановление… кровью бы не истечь.

В неподвижности марионетки крылся мой жалкий шанс на спасение. Она была быстрее меня, намного ловчее необученной волшебницы. Так что, пригвоздив её, я воззвала к своему Концепту в надежде, что он спасёт меня, как и в прошлый раз. Но своенравный Нихил никак не желал являть подлинную мощь редкого дара; а может, мне недоставало концентрации. Попробуй сконцентрируйся, когда тебя потрошат, как рыбу на разделочной доске!

Кроме того, паскудник поменял тактику. Он принялся дёргать ногами, стараясь побольнее пнуть, и вместе с тем вытянул ко мне шею. Не для поцелуя, а чтобы поближе познакомить с набором чертовски острых, чертовски опасных зубов. От них я убереглась, саданув ему лбом промеж глаз. С омерзительным хлюпаньем нос твари промялся, и глазные пластины её вспыхнули ослепительным огнём. Я заморгала — частично из-за этого, частично потому, что мой собственный рывок насадил меня глубже на кинжал. Кончик его вышел из спины, удвоив страдания. Я завопила от крышесносящей боли и потеряла равновесие. К счастью, марионетке тоже изрядно досталось, так что она не воспользовалась моментом слабости. Мы кубарем покатились по проезжей части. Попутно у меня получилось отпихнуть клинок от горла. Я скрутила запястье недочёрта, и он наконец выронил железку, звякнувшую об асфальт.

Мы приникли к друг другу — ближе, чем любовники, но страсть наша черпала силы отнюдь не из плотского желания. Я продолжила колотить марионетку головой, пока она пинала меня куда придётся. Не то чтобы это сильно вредило мне — не после сраного куска металла в кишках. А вот то, что тварь стряхнула мою хватку с запястья и вцепилась мне в горло, было скверной переменой. Зрение застило багряной пеленой. В мозг вонзились спицы боли. Кричать я уже не могла: воздух не проходил по безжалостно смятой трахее.

Перед глазами заплясали кровавые мушки.

Естественно, в таком положении уже не получалось делать из лица марионетки пюре. Она торжествующе оскалилась, залитая кровью и моими слезами. Пустоты в её рту на месте некоторых клыков принесли злорадную радость, которую мгновенно смыла всепоглощающая боль. Кинжал в животе медленно, но настойчиво пополз вверх: меня вскрывали, как консервную банку.

Сердце пронзило жестоким осознанием: я умираю. Всколыхнулась чёрная волна отчаяния, которая вынесла на поверхность запоздалое сожаление — сама не знаю о чём. О несделанном, о несказанном, о несбывшемся. О том, что сгину без следа, растворюсь в ничто. Там, где была Саша, будет пустота. Участь всех девочек-волшебниц, кого-то раньше, кого-то позже — бороться до незавидного, незаслуженного, бессмысленного конца.

Из глубин угасающего разума поднялось желание… стремление, порыв?.. Нет, я потеряла всякую надежду. И, как ни странно, это помогло. Помогло отрешиться от мучений и провалиться в равнодушную отрешённость.

Я посмотрела в лицо своей смерти и нашла её умеренно забавной. Столько усилий, столько экспрессии, столько ненависти было в марионетке… Она — или её хозяин, неважно — не понимала, что обречена. Как и всем живущим, ей суждено раствориться во времени, и даже богам не сбежать от этой участи. Рано или поздно все вернутся в ничто. А раз так, почему бы не подсобить им напоследок? Люди, боги, города, планеты — мы сольёмся в блаженстве окончательного разрушения.

Я перестала что-либо чувствовать. Безучастно отметила, как дрогнули губы, складываясь в уродливую пародию на улыбку. Как беззвучно зашипели татуировки змей, выпячивая потроха из разрезов.

«Иди со мной», — молча призвала я хозяина существа, что убивало меня. Сказала бы вслух, но со смятым горлом не поболтаешь, — «Окунёмся вместе туда, куда ты хочешь отправить меня одну».

И всё было так правильно, так уместно, так естественно. Очевидность действий вызвала восторг: стереть всё и вся, оставить на месте города зияющую воронку… Конечно, и воронку бы в идеале убрать, заменить на конечный абсолют вакуума, но на такое точно силёнок не хватит.

Крошечными факелами горели татуировки змей. Они сопротивлялись моему прощальному подарку. Это слегка расстроило меня: всё же недостаточно сильна, чтобы продавить защиту. Но по большому счёту это не имело значения.

Когда-нибудь, миллиарды лет спустя, Вселенная обретёт совершенство.

Рука марионетки сползла с моего горла, и я повалилась на тварь. Зрительный контакт оказался утрачен. Подо мной зашевелились, суматошно отбросили изломанное тело. Недочёрт отполз от меня, забыв вытащить кинжал. Я скрючилась на земле, отхаркивая кровь и слизь. На губах пузырилась красная слюна. Я перекатилась на спину, уставившись в желтеющие небеса. Сморгнула слёзы. Отыскала чёрную кляксу Ложной луны и удивилась тому, какой красивой была её тьма. Без примесей, без обмана — восхитительный идеал.

На меня упала тень. Марионетка подобрала второй кинжал и встала надо мной. Её сотрясали судороги, от пластин в глазницах вверх поднимался дымок. Разъярёнными фуриями метались нарисованные змеи, нейтрализуя мой Концепт. Нихил свели в никуда — горьковатая получается ирония.

Я схватилась за рукоять клинка и с противным хлюпаньем вытащила его из живота. Боли уже не было, лишь успокаивающая слабость, лишь томное головокружение. Бросила железку с недочёрта, и тот поймал её, ухватившись за лезвие. Брызнула кровь.