Доказательство любви - Чиркова Вера Андреевна

— Я танцую хорошо, — задумалась Дарочка. — Еще читаю вслух с выражением, могу прически сестрам делать почти как камеристка.

«Мало, — написала наставница, подумала и добавила: — А рисовать ты не пробовала? Или низать жемчуг?»

— Нет, — огорченно помотала головой принцесса. — Таланта художника у меня нет. А если бы я попыталась низать бусы, вся свита разом бросилась бы отбирать. Принцессам можно только вышивать, и потом эти тряпки повесят под стеклом в дальних залах и будут хранить тысячу лет. Мы с сестрами как увидели прапрабабушкины «шедевры», так сразу забросили пяльцы и сунули в камин всех вышитых кошечек и розовые букеты. Не хватало, чтобы правнуки когда-нибудь над нами смеялись.

«Жаль, но на вышивку времени нет, — написала Лета. — Нам нужно привязать его какой-нибудь необыкновенно красивой вещицей, чтобы в парке он не особенно восхищался. У них первый восторг самый сильный».

Сунула листок принцессе и снова села в свое кресло.

Задумалась и принцесса, и даже не заметила, как подкравшийся кеори влез к ней под руку и притих, наслаждаясь поглаживанием тонких пальцев.

— Лета, — как-то смущенно поинтересовалась ученица через полчаса, — а незабудки на Тодгере были красивыми?

— Угу, — квакнула наставница.

— Я тут подумала… нам же нельзя делать ничего такого, что смогут отнять? Придется украсить кого-то из нас. Но ты сейчас не подходишь, а меня можно только в незабудки. Если Тодгер увидит на мне ирисы, то ты можешь остаться и без мужа, и без невестки.

«Значит, он уже доказал свою любовь?» — насмешливо квакнув, написала алхимичка.

— Пока не знаю, — горько вздохнула принцесса. — Но одно обвинение признаю неправильным. Можно ли ждать от мужчины букетов, если в замке в каждой комнате стоят прекрасные цветы, и срезанные, и живые? И парк — одна сплошная клумба. Любой посчитал бы глупостью дарить еще один букет девушке, окруженной таким количеством цветов. Но вот признаний и нежных слов почти не было. Так нравится тебе моя идея с незабудками?

«И васильками. Пойду готовить раствор», — написала алхимичка и направилась в умывальню.

— Ну и куда ты нас привел?

Кадерн только раздраженно отмахнулся. Хотел бы он сам знать, почему не сработала точная привязка и он сидит не на торговом островке, определенном дриадами для всяких сделок, а посреди заваленной буреломом и сучьями крохотной полянки в дремучем лесу. Причем точно не дриадском, у них таких непролазных дебрей не бывает.

— Как ни удивительно, — ошеломленно пробормотал крутивший какие-то амулеты Даурбей, — но я не нахожу прохода в дриадские чащи. Словно сплошная стена… и это очень странно.

— Скорее тревожно, — процедил Изрельс. — Чем дольше я размышляю над поступком Рандолиза, тем больше нахожу его нелепым. Если не сказать глупым. А ведь я знаю его лет двадцать, с тех пор как он зеленым отроком поступил в академию. Немного обидчивым, в меру амбициозным и ветреным, но не подлым и не вопиюще тупым.

— Люди со временем меняются, — желчно фыркнул Тодгер. — Я тоже не мог и представить, на какие гнусности способны некоторые хорошо известные мне личности.

— Это он о ком? — изумленно поднял бровь Даурбей.

— Обо мне, — мрачно вздохнул магистр академии магов Айгорры. — Я недооценил его влюбленности в принцессу.

— Это не влюбленность, — скрипнул зубами Тод. — Влюбленность — нечто легковесное и ветреное. А о других чувствах тебе говорить бесполезно, ты толстокож и никогда ничего не поймешь.

— Раньше ты уже связал бы его корнями и засунул вон в то болотце, вытаскивая каждые две минуты, чтобы дать вздохнуть, до тех пор пока он не раскается в своей грубости, — понаблюдав за мрачно сопящим зятем, задумчиво произнес Кадерн.

— Он верно сказал, люди меняются. Только еще не понял, что в любую сторону, а не только в худшую. А я уже очень хорошо осознал, как не прав был, уводя Дарелетту, хотя до сих пор считаю, что самому Тоду никогда бы не удалось с ней договориться. — Эти слова дались Изрельсу нелегко, черные маги не любят вот так чистосердечно признавать свои ошибки, но о своей откровенности он не жалел.

Если сейчас этого не скажешь, ученик затаит злобу надолго, возможно, навсегда, и это станет большим подводным камнем в семейной жизни самого Изра. А он теперь желает сделать все возможное, чтобы у его Леты не было никаких причин для волнений и обид.

— А мне она показалась очень неглупой, — заметил Даурбей. — Впервые за все время моей службы в Дугрее девушке удалось за пять минут полностью расположить к себе султана.

— Ты что это имеешь в виду? — разъяренной коброй поднялся с коряги Тодгер, и над его головой зазмеились зеленые вихри.

— Вовсе не то, о чем ты подумал, — ледяным тоном осадил его придворный маг дугрейского султана. Сделал многозначительную паузу и веско добавил: — Она передала ему привет от родителей и доказала, что они в родстве.

— Дарочка очень сообразительная, — мгновенно успокоился Тодгер, — и смелая. Не каждая принцесса решится пришить темного мага к дивану. А еще очень добрая — покупала сласти и игрушки и сама относила в приют. И мечтала придумать, как избавить сирот от приютов.

— Все это очень интересно, — робко перебил влюбленного коллегу Мальгис, — но вон то болотце, по-моему, растет.

— Бросить туда пару боевых фаерболов, и сразу перестанет, — заявил Изрельс, вовсе не спеша доставать амулеты.

Да он даже не оглянулся.

— Может, просто пустить суховей? — кровожадно предложил Кадерн и тоже не пошевелил и пальцем.

— И никогда не узнаете, куда делись ваши девушки, — едко квакнула, вынырнув из болотца, жабья морда кикиморы. — А ведь вы за этими шалуньями бегаете.

— Узнаем, — с мрачной ухмылкой пообещал Тодгер, и кикимора вмиг взмыла над полянкой вместе с шаром болотной жижи.

Над буреломом поплыло зловоние, но ни один из магов не обратил на него внимания и даже не поморщился, наблюдая, как сорвавшаяся с неба тучка поливает зеленую шутницу струями яростного ливня.

— Ну хватит! — взмолилась та, когда грязь вернулась в бочажок и всем стали видны лягушачьи лапы и поросшее водорослями пузатое тело. — Не люблю я вашей чистоты.

— Рассказывай, почему хочешь открыть нам секреты дриад? — ласково улыбнулся ей Даурбей, но его взгляд был холоден и насмешлив.

— Так ведь выгнали… — всхлипнула вдруг зеленая нечисть. — Выгнали из чащи-то! И за что — за подсказку!

— Так подсказка небось была ядом пропитана?

— От обиды, только от обиды! — злобно затрясла перепончатой лапкой кикимора. — Гостья им велела ловить всех подряд и превращать в прекрасных дев, они и побежали. Белок, зайчих, лис, рысей… кого только не поймали! Только нас не взяли, как мы ни старались! Под ноги бросались!

— Даже представить боюсь, что там у них после творилось. — Даурбей покосился на помрачневшего Изрельса.

— А девушки куда делись? — потряс кикимору Тодгер.

— Откуда мне знать? Только и видела, как они с дриадами разъезжали по лесу, а оборотни им ручки целовали, — хихикнула кикимора и тотчас тонко взвизгнула, захлопала лапами по опаленным бокам. — Подлые! Я по-хорошему, а вы! Теперь нипочем не скажу, с какой стороны остался открытый вход в пущи!

— Ну и сгоришь, — равнодушно пожал плечами Изрельс, создавая над поляной огромный, с медвежью голову, огненный шар.

Он постреливал ослепительно-белыми молниями, распространял яркий свет и сухой жар и, несомненно, был очень опасен.

Кикимора невольно сжалась, выцвела, став пепельного цвета.

— Конечно… нас всем можно обижать, мы же не маги! Пользуйтесь своей силой и подавитесь! Проход на южном склоне холма, в том месте, где границу Маржидата пересекает звериная тропа.

— Похоже, не врет, — прищурился Даурбей, глянув на артефакт поиска, и тут же создал под своими ногами любимый ковер.

Как широкой лопатой, подхватил им спутников и, прикинув, что здесь проще долететь, чем строить портал в незнакомое место, поднял ковер над лесом.