Сквозь божественную ложь 2 (СИ) - "Lt Colonel"

— Куда показывает кисть Йованы? — спросил я у Чжинри. Она поморщилась и потеребила ухо, прежде чем ответить:

— Как только не оглохла…

Кинота полезла в сумку и вытащила фальшивую руку. Та застыла, как обыкновенный протез.

— Что ж, обойдёмся без подсказок, —произнёс я. — Скверно. Второго шанса нам не дадут.

— А если мы ошибёмся? — поёжилась Айштера.

— Думаешь, здесь есть правильный выбор? — сказала Чжинри. — По мне, все они — разные варианты ошибочного.

— Но какие-то могут принести больше мучений, чем другие, — вставила Энель, и Айштера с Чжинри мгновенно помрачнели.

Двери были выкрашены в разные цвета: белый, матово-серый, чёрный и серебристый.

— Идёмте в белую, — предложила Айштера, — свет не может лгать.

— Или тебя хотят заставить так думать, — ухмыльнулась Энель, — лучше чёрный. Здесь всё пропитано тьмой, пусть она укажет дорогу к своему средоточию.

— На мой взгляд, Область не принадлежит ни дню, ни ночи, — сказала Чжинри. — Серый, вот верный выбор. Размытость. Неопределённость. Грань.

По-своему каждая была права. Но я чувствовал, что их путь не принадлежит мне. Я должен избрать свой, а они пойдут за мной. Пластина, которую я сжимал в кармане, откликнулась на решение ласковым теплом.

Не слушая девушек, я положил ладонь на приборную панель возле серебряной двери.

С гидравлическим вдохом серебристая створка спряталась в стене, открыв другой зал, намного больше прежнего. Бросив пререкания, девушки поспешили за мной.

В зале причудливым образом переплетались будущее и прошлое, скреплённые воедино видениями из моих снов, — храмом, который поселился в них. В реальности он был иной, просторнее, ненормальнее.

Среди колонн громоздились приборы и машины неясного назначения, и их гудение разрывало тонкую вуаль тишины. По стенам, украшенным гравюрами и мозаиками, извивались провода. К живописным фрескам были прибиты железные перекладины, на которых висели причудливые механизмы. Запах ладана из кадильниц смешивался с вонью машинного масла, но им не удавалось перебить сладковато-гнилостный смрад, наполнявший воздух. У высокого потолка клубились тёмные облака.

К центральной части базилики сходились лестницы, в основании которых стояли мастерски выполненные статуи, на чьих лицах застыла мольба. Они широко открывали рты, не то заходясь в беззвучном крике, не то пребывая в религиозном экстазе. Скульптуры смотрели на площадку, из которой вырастал гигантский столб из прозрачного кристалла. К нему сходились кабели, вонзаясь в его поверхность, и от точек соприкосновения расходились глубокие трещины.

Вокруг шпиля лежали трупы, иссохшие, как насекомые в янтаре. Их обвивали провода, подключённые к столбу. По обнажённой коже, туго обтянувшей скелеты мертвецов, ползли убористые строчки неведомых символов.

— ПРИДИТЕ И ПОКЛОНИТЕСЬ! — прогрохотало из колонок, вмонтированных в стены.

Послышался звук упавшего тела. Я обернулся: это у Айштеры подкосились ноги. Её хлопотливо поднимала Чжинри, сама бледная как мел. Я помог киноте и вернулся к шпилю. В его глубине темнело нечто.

Когда-то это была женщина. Сейчас это угадывалось лишь по остаткам плоти на груди и бёдрах. Лицо существа сползло, череп раскололся, обнажив расплывшуюся медузу мозга. Клочки волос спадали на покрытые трупными пятнами плечи. Сотни металлических вставок блестели на пергаментной коже.

Позади неведомой мерзости стояла статуя Милиам — целая и нетронутая, но целиком заключённая в кристалл.

— Что это ещё за тварь? — прошептал я под нос, но существо услышало.

— Я ИЛАМИДРИС. Я ТА, КОМУ ПРЕДНАЧЕРТАНО СТАТЬ БОГИНЕЙ. Я РАЗГАДАЛА ЗАГАДКУ. Я СОТВОРИЛА КОЛЫБЕЛЬ.

Одно я знал наверняка: это полуразложившееся чудовище не имело ничего общего с сущностью, что привела меня сюда. Но сущность была где-то поблизости. Я ощущал её, как, должно быть, перелётные птицы ощущают направление на юг. И я ощущал, что она ищет меня, но почему-то не может отыскать.

— ЛЮБОПЫТНЫЕ ОБРАЗЦЫ, КАК ОБЕЩАНО. ВАШИ ТЕЛА ПОСЛУЖАТ МНЕ. ОСОБЕННО ТВОЁ, ВЫЖИВШАЯ АШУРА. ПУТЬ К ОБРЕТЕНИЮ БОЖЕСТВЕННОСТИ ДОЛОГ. Я НУЖДАЮСЬ В ДОНОРЕ.

Пазл сложился в цельную картину — из тех, которые изображали жуткие кошмары.

— Ты — Апостол Культа Ночи⁈ — воскликнул я.

Ран не шутила, когда сказала, что им известна лазейка. В числе прочих механизмов я разглядел несколько толстых рамок, который могли быть телепортами — магическими или технологическими.

— УДОБНАЯ ЛИЧИНА, ЧТОБЫ СКОРОТАТЬ ВЕКА. ГЛУПЦЫ ВЕРЯТ, ЧТО ВОСКРЕСЯТ МИЛИАМ, НО ОНИ СПОСОБСТВУЮТ ЯВЛЕНИЮ НОВОГО БОГА. Я ВИЖУ ЦИКЛ. Я ИЗБРАНА. МОЙ НАРОД СГИНУЛ, НЕ ВЫДЕРЖАВ УКАЗАНИЙ, НО НЕ Я.

Позади расхохоталась Энель.

— Так ты мельтрузианка? Вот уж воистину достойный конец для этой дрянной расы. — Отсмеявшись, ашура посерьёзнела. — Но ты не смогла бы сотворить Область. Она слишком… Слишком сложна.

— Я ЗАПУСТИЛА ПРОЦЕСС. Я СОЗДАЛА ЭВОЛЮЦИЮ ЯВЛЕНИЙ, СОВМЕСТИВ ЖИВОЕ И НЕЖИВОЕ. МОИМ ЭКСПЕРИМЕНТАМ НЕ СЧЕСТЬ ЧИСЛА.

В механическом грохотании динамиков обозначился явственный гнев.

— ДОВОЛЬНО ПРЕРЕКАНИЙ, МЯСО. ТВОИ НЕЙРОМЕДИАТОРЫ УКРЕПЯТ МОЙ МОЗГ. ТВОЯ НЕТРОНУТАЯ ОБОЛОЧКА ПОСЛУЖИТ ЗАМЕНОЙ МОЕЙ, ИСКАЖЁННОЙ ОПЫТАМИ.

Мертвецы, опутанные проводами, пошевелились. Скованными движениями они поднялись на ноги. Грудные клетки разошлись в стороны, обнажая подозрительно поблёскивающие металлические трубы. Я призвал нилис и приготовился уворачиваться от выстрелов, однако наставленные орудия молчали.

— ПОСЛАНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО. ОТКУДА ОНО У ТЕБЯ? ОТКУДА У ТЕБЯ НИЛИС МОЕГО СЫНА?

Прежде чем я успел ответить, Иламидрис продолжила:

— НЕВАЖНО. НО Я ВСПОМНИЛА, НАСКОЛЬКО ХРУПКА ПЛОТЬ, ДАЖЕ МЕЛЬТРУЗИАНСКАЯ. ВЫ НУЖНЫ ЖИВЫМИ. ОБЫЧНО ОБРАЗЦЫ ПОДГОТАВЛИВАЛИ ДЛЯ МЕНЯ. МАГИЯ? ВАС СОТРЁТ. ФЛУКТУАЦИОННЫЙ ИНГИБИТОР? НЕЙРОТОКСИН? ДЕЗИНТЕГРАТОР? СКОЛЬКО ПОПАДАНИЙ ПОТРЕБУЕТСЯ, ЧТОБЫ ЗАДЕРЖАТЬ ВАС? Я НЕ ЖЕЛАЮ НАРУШАТЬ ЦЕЛОСТНОСТЬ ВАШИХ МЫСЛИТЕЛЬНЫХ ЦЕНТРОВ.

В этот момент я понял, что речь идёт не о том, удастся ли Иламидрис совладать с нами. Вопрос заключался в том, в каком виде мы попадём на операционный стол. Я подозревал, что этой полумёртвой твари ничего не стоило превратить нас в кучки праха силой мысли. Она просто забыла, какую силу нужно приложить для желаемого результата.

Но зачем бороться с ней самому, если можно позвать богиню? Если её статуя в рабочем состоянии, то…

— Милиам! — завопил я и, набрав воздуха в лёгкие, вложил всю решимость и отчаяние во второй, последний призыв:

— Эмилиа!

Реальность раздробилась, как зеркало, по которому врезали молотком. Воцарился кромешный ад ослепительных криков и оглушительных вспышек. Чувства спутались в безобразный клубок абсурда. На языке возник кислый привкус небытия. Кровь забурлила какофонией всполохов, которые обладали разумом. Они думали обо мне, и потому я существовал, — но стоило им погаснуть, как маятник качался в другую сторону и я растворялся в выдумке немыслия. Метафоры обрели зазубренную буквальность, которая разрезала явь, обнажая несотворённые чудеса. Предвестия и летописи корчились в спазмах, сливаясь в единой точке, и их дисгармония трубила обо мне, о том, что я был, есть и буду ключевым элементом, пёрышком, сломавшим спину времени…

Круговерть бреда оборвалась за мгновение до того, как поток впечатлений унёс моё хрупкое сознание с собой в царство безумия. Меня окутало мимолётным ласковым присутствием. Сущность прогнала хищные видения, покушавшиеся на мою душу, и исчезла, оставив послевкусие нежной привязанности. Сердце резануло тоской.

Я открыл глаза и попытался разобраться в том, что произошло.

Прозрачный кристалл расплавился. Растёкшаяся лужа совсем немного не достала до моих ботинок. Мертвецы испарились без следа, а неподвижное тело Иламидрис валялось у подножия статуи Милиам. Гудение тысяч механизмов смолкло.

Я захотел проверить, в порядке ли мои спутницы, — но базилика была абсолютно пуста. От ужаса я оцепенел; нилис выпал из одеревеневшей руки. Я выкрикивал имена девушек, прислушиваясь к гнетущей тишине в надежде, что они откликнутся.