Level Up 2. Герой (СИ) - Сугралинов Данияр

К половине восьмого вечера мы закрываем офис. Настя исчезает за углом, Славка мчится на какую-то встречу с друзьями, а я беру Генку и тащу его в забегаловку неподалеку – поужинать и начать реализацию самого важного пункта в нашем плане. Вернее, сначала обсудить, а потом уже начать реализовывать. Нам было бы проще, будь у меня при себе больше свободной налички, но у меня на руках всего тысяч пять, и начать нам придется с увеличения стартового капитала – моего банкролла на сегодня.

Генка все-таки все еще игрок, и он уже в предвкушении, хотя играть я ему и запретил. Его роль сегодня вечером – быть моим гидом и сопровождающим.

Мы, практически не ощущая вкуса, потому что я тоже волнуюсь, а о Генке и говорить нечего, едим наваристую солянку, переговариваясь между делом:

– Короче, в тот покерный клуб, где обычно сидит Дим Димыч, нас не пустят. Там входные только – семь тысяч, за двоих, стало быть, уже четырнадцать. На эти деньги нам дадут фишек, но хватит их только для стола с минимальными ставками.

– Но можно будет поднять там и пересесть за другой? Туда, где ставки повыше?

– Да, конечно. Если… Когда поднимем, пересядем. Но поднимать нам… тебе придется долго. Потому что вход в VIP-зал стоит уже двести. Двести тысяч. А на двоих…

– Блин, Ген, может, ты меня дома подождешь? – я чешу затылок свободной рукой.

– Тебя без меня не пустят. Шифруются они там, да и для того, чтобы в VIP зайти, одних денег мало. Мне надо будет за тебя поручиться.

– Ты же говорил, что тебя самого туда не пускают?

– Понимаешь, – говорит Гена, пережевав черный хлеб, с которым он ест солянку, – меня, когда я там завсегдатаем стал, в VIP стали пускать и с меньшими деньгами. А вот когда Дим Димычу влетел, перестали. В этот раз, если мы сможем оплатить вход, никто нам слова не скажет, запустят как миленькие! Они же сидят на комиссионных, процент с каждой раздачи, так что, чем больше денег туда заносят, тем в большем плюсе они сами.

– Тогда остается решить самое простое – как нам из моих пяти тысяч, или даже меньше, с учетом того, что я сейчас по счету оставлю, сделать нужные нам для входа в клуб четырнадцать?

– Короче, есть одно подпольное заведение. Там уровень сильно попроще, но и вход стоит всего штуку… Тут недалеко.

Доев, мы какое-то время безуспешно пытаемся докричаться до официанта. Зал переполнен гомонящим и жующим народом, и в какой-то момент Генка не выдерживает и идет просить счет сам.

Расплатившись и выйдя из душного помещения на улицу, мы на «Убере» доезжаем до нужного места, и я понимаю, что оно находится прямо возле родительского дома. Мне кажется хорошей идей зайти к ним, наполнить немного собственные резервы отцовской и материнской любовью, и подзаправить их – своей, сыновьей.

– Заглянем к моим, Ген? На десять минут, давно не виделся с ними.

Он жмет плечами:

– Хорошо, мне тебя здесь подождать?

– Да ты что, не тупи! Идем вместе!

Родители только сели за стол, когда мы пришли. Я планирую провести у них не больше четверти часа, сославшись на дела, но, понятно, что мама, не накормив нас ужином и не напоив чаем, нас никуда не отпускает. Я вкратце рассказываю события последних дней, упомянув очередную размолвку с Викой, на что отец разочарованно кряхтит – всё ждет внуков, – а потом делюсь новостями о своем агентстве. Позже, вспомнив, иду за оставленным в прихожей пакетом с моей книгой, и показываю ее родителям.

– Мам, пап, смотрите. Я все-таки стал писателем, – улыбнувшись, протягиваю им томик, а сам, внимательно наблюдая за их реакцией, как ни в чем не бывало, ем борщ.

– Куцель Владимир Михайлович, – читает отец, надев очки. – Биография. Ну?

– Читай еще то, что ниже.

– Филипп О. Панфилов! Панфилов, мать! Наш! – восторгается отец и тычет книгой маме в лицо. – Ну, надо же!

– Что? – не понимает мама, но заранее начинает суетиться. – Что там?..

Спустя полчаса, когда взбудораженные предки слегка успокаиваются, предварительно, правда, обзвонив чуть менее чем всех родственников, я думаю, что надо потихоньку сворачиваться.

– Поешь еще, Геночка! – ласково требует мать. – Что-то истощал ты весь, не заболел, часом, сынок?

– Да слег с пневмонией, тетя Лида, – на голубом глазу врет Генка. – Еще и эта аллергия на антибиотики – месяц, считай, в больнице провалялся!

– Эк тебя угораздило! – удивляется отец. – Где же ты летом умудрился воспаление легких подхватить?

– Да известно где! – отвечает за Генку мама. – Сидят по своим офисам под кондиционером, а потом простужаются! Ешь давай! А потом добавки наложу! – командует она, а потом обращает внимание на мой смех. – А ты чего зубоскалишь, Филя? Тебя тоже касается, вон – исхудал весь, кожа да кости! Кушай!

Насчет этого она, конечно, перебарщивает, про «кожу да кости», но похудел я, и правда, прилично. Уже и живота почти нет, и лицо почти такое же, как в молодости. Почти, потому что возрастные изменения все равно в наличии.

Тепло и уют отчего дома навевают студенческие воспоминания, когда точно так же мы с Генкой после института закатывались к нему или ко мне, и сидели за столом с родителями. Его – уже не с нами, а вот мои – вот они. Непроизвольно я тянусь и глажу маму по руке.

– Спасибо, мам!

– За что это? – подозрительно щурится она.

– И тебе, пап!

– Филипп? – вскидывает голову отец.

– За все. Борщ очень вкусный, мам. – Мамин свекольный борщ на самом деле бьет по всем статьям ресторанную солянку. – Пап, нам пора, мы по делам двигаемся, Генка же сейчас со мной работает, надо бежать.

– Так и бегите! Я вас не держу, – обижается мама. – А только пока не съедите все, никуда не пойдете!

– Уважь мать, сын, – подключается отец.

Маленькие родительские хитрости. Они не хотят отпускать меня, затягивая время пусть даже в таком родительско-командном ключе, а я, вернее мы с Генкой, просто наслаждаемся всем этим теплом, прежде чем с головой окунуться в крайне рисковое и авантюрное предприятие. Потому что то, что я задумал, при неудачном исходе подставляет меня как бы даже не злее, чем Генку.

Прощаясь, мы обнимаемся, а я обещаю себе, что уже в эти выходные нагряну к родителям вместе с сестрой. Мама, словно что-то предчувствуя, долго не отпускает меня от себя. Я глажу ее по спине, по собранным седым волосам, потом мягко отстраняюсь:

– Все, мам. На днях приеду с Кирой. Пока! Пап, счастливо! – жму отцу руку.

– Спасибо, дядя Олег! Спасибо, тетя Лида! Все было очень вкусно! Особенно, драники! До свидания! – прощается с моими родителями Генка, и мы уходим.

Уже почти десять, и времени все меньше. Мы спешим. Друг идет молча, погруженный в свои мысли, а я все еще под впечатлением от общения с родителями. Поэтому я не сразу понимаю, чего от меня хочет Генка. Мы стоим возле задней металлической двери какой-то забегаловки.

– Фил, две штуки надо! – он теребит меня за плечо.

– А, сейчас, – я тянусь за бумажником и достаю деньги.

Зажав их в руке, Генка жмет на звонок:

– Дзынь… дзынь… дзынь-дзынь-дзынь! – раздается за дверью, не иначе, какой-то кодовый сигнал.

В двери открывается окошко, и там появляется какая-то суровая физиономия.

– Добрый вечер. Мы – играть, – поясняет Гена, протягивая в окошко деньги, и те сразу исчезают.

Дверь отворяется, Генка уверенно проходит мимо крупного мужика в фартуке, могу ошибаться, но скорее всего, корейца. Он выглядывает за дверь, осматривается и снова запирает ее на замок, говорит что-то не по-русски в рацию и идет направо.

– За мной, – командует мужик.

Мы идем по длинному, едва освещенному, коридору, проходим пышущую жаром кухню со снующими поварами, снова идем по короткому коридору мимо входа в зал с посетителями ресторана и упираемся в еще одну металлическую дверь. Кореец оставляет нас перед ней, а она открывается перед нами.

Зайдя, я вижу наполовину заполненный большой игровой стол на десять человек и девушку-кореянку, как я понимаю, крупье. Встречающий нас блеклый седой мужчина жестом показывает на наши места за столом. Мы с Геной садимся, и крупье выдает нам фишки на тысячу рублей.