Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна

Женька с трудом выполнила указания. Пульсирующий, едва шевелящийся комочек с трудом сполз с ладони и… мгновенно нырнул в головку сыра. Ну, прямо чисто мышка. Две секунды, и сыра нет. Потом он прошелся по остальным продуктам, выбирая, что повкусней и посытней. Ну, надо сказать, Женька и раньше знала, что у этого ангела губа — не дура.

Через пять минут из шевелящейся сумки выполз толстый, отъетый Кирюшка, с оттопыренным пузом и лоснящейся шерсткой. На его нахально-сиротской мордахе было написано такое недвусмысленное удовольствие, что даже ругаться не хотелось.

— Ик! — он звучно икнул, похлопал себя по пузу и обвел компанию косоватым взглядом: — А чо, ребятки, классный поход получился, а?

— Да он пьян! — первым догадался Дима.

— Ага, — согласился Кирюшка, с трудом вставая на задние лапы. — В голову… ну, да… — он призадумался, — в голову. Торкнуло, как у вас, людей, говорят.

— Значит так, зелень, поехали отсюда от греха подальше, — распорядилась Анна Михайловна, поворачиваясь к рулевому колесу. — А по дороге, красавица, ты мне все расскажешь. Что у тебя случилось. Что ты там делала и почему визжала.

— Так это она визжала? — не поверил собственным ушам Дима.

— А то кто же, — охотно откликнулась старая разведчица, включая зажигание. Машина в привычно рьяном темпе рванула с места.

— Так она же в туалете была, — возразил писатель. — А кричали на втором этаже…

— Уж ты мне поверь, это она кричала, — Анна Михайловна начинала сердиться, она уже выехала на пустую дорогу и гнала, как курьерский поезд — только кустики мелькали.

Женька почти не слышала этой перепалки, голоса доносились откуда-то издали и приглушенно, точно сквозь вату. Она с трудом моргала, силясь держать глаза открытыми. Ей вдруг нестерпимо захотелось спать. На веки словно пудовые гири навесили, а тело стало тяжелым, как чугунная болванка. Салон машины плыл и рябил, как картинка в ненастроенном телевизоре.

— Да нет, как же она могла кричать на втором этаже, когда этот Ферт повел ее совсем в другую сторону! — закипал Дмитрий.

— Не зли старуху! — неожиданно выкрикнула Анна Михайловна. — Уж не знаю, как она умудрилась попасть на второй этаж, но только кричала она! Она!

— Женечка, не умирай! — вдруг вклинился в их перепалку истошный вопль ангела. — Миленькая, что же я без тебя делать буду!

Анна Михайловна резко дала по тормозам. Дмитрия бросило вперед, он едва не стукнулся головой о переднюю панель.

Когда они обернулись, Женька без движения, закатив глаза, боком лежала на заднем сидении. Кирюшка шлепал мягкими лапами по бледным щекам своей патронируемой, силясь привести ее в чувство.

— Не умирай! Я же без тебя пропаду!

— Эй, сирота, — окликнула его Анна Михайловна, — ты не вопи, а объясни толком.

— Умирает она! — взвизгнул ангел. — Она, когда меня спасала, всю энергию потратила.

— А продукты у нас кончились? — не к месту поинтересовался Дмитрий, совершенно ошарашенный.

— Да ей продукты не помогут. Ей биополе восстанавливать надо! А я сейчас не могу, слабый еще! Да мне бы и энергии не хватило! — в запале орал ангел. — А тут поблизости ни одного знахаря, ни одной колдуньи! Да и какие тут к черту колдуньи! И медицина ваша ей тоже не поможет!

— Отставить панику! — командным голосом осадила его Анна Михайловна. — Говори, что делать! Ты ангел-хранитель, или петушок на палочке!? Куда ехать, где искать знахаря? Ну!

И это ее суровое «ну!» возымело действие гораздо лучше, нежели любые уговоры. Кирюшка шмыркнул сопливым носом, успокоено опустился рядом с Женькой и деловито кивнул:

— По дороге, прямо, до большого дерева с раздвоенной верхушкой, если ехать быстро, минут за сорок доберемся…

— Вот, совсем другое дело! — похвалила старушка. Послушная ее железной воле машина рванула с такой скоростью, что несчастного писателя припечатало к спинке кресла на ближайшие сорок минут.

Никто из них даже не обратил внимания, как из-за развилки, густо заросшей с обеих сторон высоким кустарником, вырулил джип. И почесал следом на приличном расстоянии.

***

А в это время в конявинском доме творился настоящий Бардак (почему с большой буквы? Да потому что Бардак случился обвальный и всеобъемлющий). Генератор не желал заводиться ни в какую, техника отказала. Света — ни в одном глазу, в смысле ни в одной лампочке. Вся конявинская армия тут же была поставлена под ружье, хозяин дома бегал зеленый, как крокодил, скалился, рычал, на всех кидался, больше всех досталось Диане: полезла успокаивать мужа и схлопотала оплеуху. Ферт тоже получил в рыло за косой взгляд в сторону хозяина, но, сколько Герман ни злился, а поделать ничего не мог. Он даже не мог позвонить своим людям и вызвать их на подмогу, поскольку разрядились все аккумуляторы и батарейки, мобильники и рации сдохли. Он, было, собрался отправить двоих съездить к Шафиру, но и машины не желали заводиться. Его такой богатый гараж, с тремя лимузинами и двумя Мерседесами оказался не более чем свалкой металлолома. И вот тут-то Конявин напугался по-настоящему. Он вдруг реально ощутил, что значит оказаться без благ цивилизации. К тому же он опасался, что все это — происки его врагов и приготовился к массированной атаке по всему периметру особняка. Вскрыли тайник в подвале, под его чутким руководством квадратно-челюстной лично раздавал всем гранатометы, автоматы, пистолеты, гранаты, дробовики и прочее снаряжение.

Если честно, всего этого хватило бы вооружить целый партизанский отряд человек этак в пятьсот. Такому богатому арсеналу цены бы не было в годы войны.

Больше всего всех, и самого Конявина в первую очередь, пугала неизвестность. Сначала вроде бы кто-то слышал женский визг в кабинете на втором этаже, потом там рвануло. Что рвануло? Непонятно. Когда охранники прибежали, все стояло на своих местах, ничего не пропало, только на полу и на потолке ясно обозначились два горелых пятна. Больше ничего. Теперь даже запасной генератор не желал работать, надо было срочно подключаться к основной городской линии, но электрика в доме не оказалось, а вызвать тоже не представлялось никакой возможности.

Через пятнадцать минут беготни и полного шухера (спасибо крепким и забористым словечкам, которые так и сыпались в адрес подчиненных!) вся команда заняла позиции, разместившись в коридорах, у окон и всюду, где только нашелся лишний угол. Все, как один, были готовы отразить внезапную атаку.

Дом замер в ожидании. Двух горничных заперли в подсобке. Диана сама закрылась в собственной спальне, приложив смоченное холодной водой полотенце к распухшей щеке.

Герман лично засел в засаде, взяв под прицел входную дверь. Хотя с трудом представлял: какому дураку хватит глупости ломиться с фасада. Прошла минута, две… пять… десять. Ничего. Тишина и покой, только птички поют за окнами, тучи собираются, готовые разразиться дождем. Напряжение росло.

Апчхи!

В тишине застывшего в ожидании дома этот чих прогремел, как звук стартового пистолета. Герман вздрогнул, нечаянно нажав на спусковой крючок. Бабах! Вся его армия мгновенно открыла огонь на поражение, пуляя в белый свет, как в копеечку, кто — куда и как придется.

Пока хозяин орал, призывая прекратить огонь, пока до безголового большинства дошло, что никто, собственно, на них нападать даже и не собирается, пока хватило ума остановиться… одним словом, весь евроремонт, который Конявину обошелся в кругленькую сумму, теперь можно было считать благополучно погребенным под большой могильной плитой. По дому словно Чингисхан прошелся. Разнесенные вдребезги вазы, стены — в решето, дубовая мебель ручной работы испорчена безвозвратно, щепки по всему полу, срезанные автоматной очередью лохмотья тяжелых гардин. Вынесенные стекла… «Идиоты, подонки, сволочи, недоноски и кретины» — были самыми безобидными эпитетами, которыми наградил своих охранников разъяренный хозяин дома. Остальные были до такой степени непечатными, что повторять стыдно.