— Я верю, что настоящее понимание бизнеса невозможно без знания его технической стороны, — ответил я. — Акция это не просто цифра на тикере. За ней стоят люди, машины, процессы…
— Черт возьми! — Милнер хлопнул меня по плечу с такой силой, что я едва удержал равновесие. — Если бы все брокеры думали как вы, Стерлинг, наша страна была бы в гораздо лучшем положении.
Мы прошли через главные ворота мимо охранников, почтительно приветствующих Милнера. Во дворе стояла группа хорошо одетых мужчин, явно руководящий состав компании.
— Позвольте представить вам мою команду, — сказал Милнер, подводя нас к ним. — Джеймс Уилсон, технический директор. Роберт Финч, финансовый директор. Доктор Эдвард Фелпс, глава исследовательского отдела. И мой сын, Говард-младший, учится бизнесу с самых основ.
Говард-младший, молодой человек лет двадцати пяти, был одет не в костюм, как остальные, а в рабочий комбинезон, испачканный маслом и резиновой пылью. Он выглядел смущенным, но его рукопожатие было твердым.
— Отец заставляет меня начинать с цехов, — пояснил он с добродушной улыбкой. — Говорит, нельзя руководить тем, чего не понимаешь изнутри.
— Мудрый подход, — кивнул я. — Точно так же, как инвестор должен понимать компанию, в которую вкладывает деньги.
Финансовый директор, худощавый мужчина с проницательными глазами, изучал меня с профессиональной настороженностью. Это понятно, в конце концов, я представлял потенциальную угрозу его авторитету в финансовых вопросах.
— Итак, джентльмены, — Милнер потер руки. — Предлагаю начать экскурсию с главного производственного цеха. А затем перейдем к презентации мистера Стерлинга. Должен сказать, — он повернулся к своим сотрудникам, — то, что предлагает наш молодой друг, весьма отличается от того, что рекомендуют большинство финансистов в наши дни.
Мы направились к массивным дверям главного цеха. Когда мы вошли внутрь, нас окутало тепло, запах горячей резины и механический грохот десятков станков. Перед нами предстала картина американской индустриальной мощи во всей ее красе.
Главный производственный цех Milner Rubber Works впечатлял своим масштабом даже после всего, что я успел повидать в Нью-Йорке. Огромное пространство, заполненное людьми и машинами, простиралось, казалось, до самого горизонта. Высокие потолки терялись в полумраке, лишь иногда прорезаемом лучами света из окон под самой крышей. Грохот прессов, шипение пара и гул конвейеров сливались в симфонию индустриальной эпохи.
— Впечатляет, правда? — спросил Милнер, заметив мой взгляд. — Три акра под одной крышей. Крупнейший резиновый цех к востоку от Миссисипи.
Все это гигантское пространство, было заполнено людьми и машинами, работающими в поразительном симбиозе. Рабочие в фартуках и защитных очках управляли прессами, гигантскими вальцами и вулканизаторами.
Конвейерные ленты перемещали заготовки от одной станции к другой. В воздухе висела тонкая пыль, блестящая в лучах света, проникающего через высокие окна.
— Вот он, пульс американской промышленности! — продолжал с гордостью рассказывать Милнер, перекрикивая шум. — Тридцать шесть прессов, работающих круглосуточно. Производим все: от автомобильных шин до детских мячиков.
Он провел нас вдоль главного прохода. Рабочие, замечая хозяина, выпрямлялись и кивали с уважением, но не прерывали своего труда.
— Здесь мы делаем уплотнители для Ford Motor Company, — Милнер указал на секцию, где рабочие вынимали из пресса что-то похожее на кольца разного размера. — Каждый третий автомобиль Форда имеет наши детали. А вон там, — он повел рукой в другую сторону, — начинаем осваивать синтетический каучук.
Я внимательно оглядывал цех, отмечая уровень организации, эффективность процессов. За видимой простотой стояли сложнейшие логистические решения. Каждый рабочий знал свое место, каждая машина расположена так, чтобы минимизировать лишние движения.
— У вас отличная организация производства, — заметил я. — Особенно впечатляет система перемещения сырья между станциями.
Уилсон, технический директор, заинтересованно посмотрел на меня:
— Вы разбираетесь в производственных процессах, мистер Стерлинг?
— Лишь как любитель, — скромно ответил я. — Но мне всегда казалось, что именно в деталях кроется разница между прибыльной компанией и убыточной.
Милнер удовлетворенно кивнул, явно довольный моими наблюдениями.
Мы продолжили движение через цех, и я заметил, как О’Мэлли с профессиональным интересом рассматривает огромные вальцы, через которые рабочие пропускали листы сырой резины.
— Занятная машина, — сказал он. — Чем-то напоминает печатный пресс, только намного мощнее.
Уилсон, услышав это, просиял:
— У вас наметанный глаз, мистер О’Мэлли. Действительно, принцип схож с печатным прессом, только давление в десятки раз выше. Мы разработали собственную модификацию, которая позволяет равномернее распределять компоненты в резиновой смеси.
На мгновение я поймал взгляд О’Мэлли, в нем читалось явное удовлетворение от признания его наблюдательности.
Когда мы подошли к секции вулканизации, Милнер сам начал объяснять процесс:
— Здесь происходит настоящая магия, Стерлинг. Сырая резина мягкая и липкая, непригодная для использования. Но стоит добавить серу и нагреть, и она превращается в тот материал, без которого сейчас не обходится ни одна отрасль.
Я наблюдал за процессом с искренним интересом. В будущем времени производство резины было высокоавтоматизированным, почти без участия человека. Здесь же, несмотря на механизацию, человеческий труд все еще играл ключевую роль. Рабочие орудовали инструментами с опытом и сноровкой, приобретенными за годы практики.
— А теперь, — Милнер повернулся ко мне, — я хотел бы услышать ваш знаменитый «План штормового предупреждения». Мои люди подготовили конференц-зал.
Я кивнул, чувствуя, как учащается пульс от предвкушения. Следующий час или два могли определить будущее миллионного состояния и, возможно, судьбу самого Милнера.
Мы продолжали идти к выходу из цеха. За широкими окнами утренний туман уже рассеялся, обнажив панораму Акрона, города, построенного на резине и амбициях таких людей, как Говард Милнер.
Продвигались мы по центральному проходу, и я с интересом наблюдал за рабочими, орудовавшими инструментами с впечатляющей сноровкой. Люди в защитных фартуках и очках ловко управлялись с формами, прессами и резиновыми заготовками.
— Здесь мы начинаем процесс, — Милнер указал на огромные миксеры, где темная масса перемешивалась в открытых чанах. — Сырой каучук с наших малайских плантаций смешивается с различными добавками. Сера, сажа, ускорители вулканизации, у нас двадцать три запатентованных рецептуры для разных типов изделий.
Уилсон опять присоединился к объяснениям:
— Наша гордость новый процесс холодной вулканизации, — он указал на участок, где рабочие обрабатывали резиновые листы каким-то раствором. — Позволяет получать более тонкие и эластичные изделия, незаменимые для электрической изоляции.
Я заметил, что некоторые рабочие обращались с особыми формами:
— Это для автомобильных покрышек?
— Верно подмечено, Стерлинг, — Милнер улыбнулся. — Но не совсем. Это компоненты для новых авиационных шин. Мы подписали контракт с Lockheed Aircraft. Их новая модель требует особо прочных покрышек для посадки на грунтовые аэродромы.
О’Мэлли, который молча следовал за нами, неожиданно проявил интерес:
— А для боксерских рингов делаете канаты, мистер Милнер?
— Не только канаты, — с гордостью ответил промышленник. — Покрытие для всего ринга, канаты, даже резиновые амортизаторы под настилом. В Madison Square Garden используют исключительно наши материалы. Кстати, вы видели последний бой Демпси?
— Каждый удар, — ухмыльнулся О’Мэлли.
Я заметил, как простой вопрос моего помощника сразу создал между ним и Милнером нить взаимопонимания. Иногда самые простые темы становятся лучшими мостами между людьми разных миров.
