Оставленные - Ла Хэй (Лахай) Тим

Она кивнула, нахмурившись. Он улыбнулся.

– Я разрешаю тебе на минуточку прервать молчание, мне нужно знать, что ты, по крайней мере, прощаешь меня.

– Иногда я сомневаюсь в том, что честность всегда является лучшей политикой, – сказала она. – Я могла бы принять эти извинения, если бы ты сказал, что исчезновение твоей жены заставило тебя почувствовать себя виноватым. Я знала, что между нами нет ничего особенного, но можно было бы сказать об этом мягче.

– Можно было бы и мягче, но это было бы нечестно. Хетти, я насквозь пропитан ложью. Я мог бы быть мягким и любезным и постараться избежать твоего презрения, но я больше не могу быть лицемером. Всю жизнь я был неискренен.

– А теперь ты искренен?

– До такой степени, что тебе это даже не нравится, – сказал он.

Она снова кивнула.

– Почему я поступаю сейчас так? Каждому хочется нравиться. Да, я мог упрекать кого-то другого, например, мою жену, но я хочу не лгать и отвечать только за самого себя. Прежде чем я перейду к более важным вещам, мне хочется убедить тебя в том, что у меня нет никаких задних мыслей.

Губы Хетти дрогнули. Но она сжала их и посмотрела вниз. По щеке ее скатилась слеза. Рейфорд еле сдержался, чтобы не обнять ее. В этом не было бы ничего чувственного, но он не мог позволить себе подать ложный знак.

– Хетти, – сказал он, – я так виноват перед тобой, прости меня.

Она кивнула, не в состоянии что-либо сказать. Она пыталась, но никак не могла овладеть собой.

– И теперь, после всего этого, – сказал Рейфорд, – я хочу убедить тебя, что забочусь о тебе как о друге и человеке.

Хетти сжала руки, стараясь не расплакаться. Она помотала головой, давая понять, что сейчас не готова к этому.

– Нет, – справилась она с собой наконец, – не сейчас.

– Хетти, я хочу…

– Пожалуйста, дайте мне хоть минуту.

– Сколько угодно. Но не уходи от меня сейчас, – попросил он. – Я был бы тебе плохим другом, если бы не поделился с тобой тем, что я открыл, чему научился, что снова и снова обнаруживаю каждый день.

Хетти закрыла лицо руками и заплакала.

– Я не хочу! – воскликнула она. – Я не намерена извинять тебя.

Рейфорд заговорил как можно мягче:

– Теперь ты обижаешь меня, – сказал он. – Если ты ничего не извлекла из этого разговора, твои слезы меня не радуют. Каждая слеза для меня как острый нож. Я виноват, я вел себя неправильно.

– Минуту! – воскликнула она убегая.

Рейфорд вытащил Библию Айрин и быстро просмотрел несколько мест. Он решил, что не стоит разговаривать с Хетти, держа в руках открытую Библию. Он не хотел смутить или отпугнуть ее, несмотря на то, что вновь обрел смелость и решимость.

– То, что вы хотите познакомиться с папиной теорией исчезновения, очень интересно, – сказала Хлоя.

– А я хочу? – спросил Бак.

Она кивнула. Он заметил крошку шоколада в уголке ее рта.

– Можно? – спросил он, протягивая руку. Она повернулась щекой, и он снял шоколад пальцем. А что делать теперь? Вытереть носовым платком? Импульсивно он поднес палец к своим губам.

– Фу! Как нехорошо! А если бы это была грязь?

– Тогда она была бы нашей общей, – сказал он, и оба рассмеялись.

Бак почувствовал, что покраснел, чего с ним не случалось уже много лет, и поэтому переменил тему.

– Вы говорите, что это теория вашего отца так, как будто не разделяете ее. Вы расходитесь с ним во мнениях?

– Он думает, что расходимся, потому что я спорю с ним, и он переживает из-за этого. Меня не очень легко убедить, хотя, по правде говоря, мы довольно близки. Видите ли, он думает, что…

Бак взял ее за руку:

– Простите, не надо говорить. Я хочу услышать это непосредственно от него и записать.

– Ой, извините меня.

– Нет, все нормально. Я не хотел бы вас обижать, но так я привык работать. Я с удовольствием выслушаю также и вашу теорию. Мы намерены собрать и мнения учащейся молодежи, но вряд ли мы станем использовать рассказы двоих людей из одной семьи. А вообще-то, раз вы говорите, что в основном согласны со своим отцом, то мне будет удобнее выслушать вас обоих одновременно.

Она умолкла и посерьезнела.

– Извините меня, Хлоя, это вовсе не означает, что меня не интересует ваша теория.

– Не в этом дело, – сказала она. – Но вы уже отнесли меня к определенной категории.

– Как это?

– Учащаяся молодежь.

– Действительно. Виноват. Понятно, учащиеся колледжей – это не школьники. Я вовсе не считаю вас школьницей, хотя вы намного младше меня.

– Учащиеся колледжей? Я еще не слышала такого термина.

– Я обнаруживаю свой возраст, не так ли?

– А каков ваш возраст, Бак?

– Тридцать с половиной, почти тридцать один, – мгновенно ответил он. .;

– Я спрашиваю вас, насколько вы меня старше, – прокричала она, как будто разговаривала с глуховатым стариком.

Бак прорычал:

– Я бы купил еще печенья, малышка, но не хочу портить вам аппетит.

– Лучше не надо. Мой отец любит хорошо поесть, сегодня он угощает, так что оставьте место.

– Оставлю, Хлоя.

– Можно я что-то скажу? Только вы не подумайте, что это какой-то намек, спросила она.

– Слишком поздно, – ответил он. Она насупилась и стукнула его.

– Я хочу сказать, что мне нравится, как вы произносите мое имя.

– А я не знаю, как его можно произносить иначе, – сказал он.

– Нет, можно. Даже мои друзья произносят его односложно: "Кло".

– Хлоя, – повторил он.

– Да, – сказала она, – две гласных: долгое "о" и "я".

– Мне нравится ваше имя.

Он перешел на сиплый старческий голос:

– Это имя молоденькой девочки. Сколько тебе лет, малышка?

– Двадцать с половиной, пошел двадцать первый.

– Ох, милая, – сказал он тем же голосом, – мне казалось, что гораздо меньше!

Когда они возвращались обратно в клуб "Панкон", Хлоя сказала:

– Если вы пообещаете не придавать большого значения моей молодости, я не буду придавать большого значения вашему возрасту

– Идет, – сказал он с улыбкой. – Вы ведете себя как

взрослая.

– Я принимаю это как комплимент, – сказала она улыбаясь, как будто не была уверена, что он говорит серьезно.

– Да-да, – сказал он, – не многие в вашем возрасте так начитанны и так прекрасно говорят.

– А вот это, безусловно, комплимент, – ответила она.

– Вы быстро схватываете.

– Вы действительно брали интервью у Николае Карпатиу?

Он кивнул.

– Мы почти друзья.

– Без шуток?

– Нет, конечно. Но мы похожи.

– Расскажите мне о нем. Бак принялся рассказывать.

Хетти вернулась немного освеженная, но глаза ее по-прежнему были опухшими. Она села так, будто

ожидала, что истязания продолжатся. Рейфорд снова повторил, что он совершенно искренен в своих извинениях. В ответ она сказала:

– Давай забудем про все это!

– Мне нужно знать, что ты простила меня, – сказал он.

– Ты прямо-таки зациклился на этом, Рейфорд. Это что, освободит тебГ? Облегчит твою совесть?

– Думаю, что да, – ответил он. – Главное, что я хочу услышать от тебя это то, что ты веришь в мою искренность.

– Я верю, – сказала она. – Но от этого не становится легче. Но если тебе от этого лучше, я тебе верю. Я не держу на тебя обиды, так что считай, что я тебя простила.

– Вот теперь я получил то, что хотел. А теперь я хочу быть с тобой совершенно откровенным.

– Ой-ой-ой, еще что-то? Ты, наверно, хочешь просветить меня насчет того, что случилось на прошлой неделе?

– Именно так. Но я должен сказать тебе, что Хлоя не советовала переходить к этой теме сразу.

– Как продолжение того разговора, ты это имеешь в виду?

– Правильно.

– Прекрасная девушка, – отозвалась она. – Наверно, мы сможем понять друг друга.

– Наверно, потому что разница в возрасте между вами не так велика.

– Нет, Рейфорд, так не годиться. Если ты намерен представить наши отношения как: "ты достаточно молода, чтобы быть моей дочерью", то это следовало сделать раньше.