Осколки (СИ) - Ангел Ксения

– Лио отвела его в купальни, я не думаю…

– Проверь, – перебила Лаверн тем тоном, которому невозможно перечить.

Когда Мария вышла, чародейка с шумом выдохнула и подняла на Кэлвина глаза.

– Она больше не верна мне.

Кэлвин мог бы сказать, что предупреждал, но не стал. Он видел боль Лаверн, чувствовал нутром разочарование и просто не мог себе позволить ранить ее еще больше.

– Марии не место в этом доме. Как и тебе.

– Как и нам всем, – согласилась Лаверн. – Здесь оставаться опасно. Как бы мне ни хотелось добраться до накопителей, следует признать, эту битву я проиграла. Вряд ли Матильда станет слушать после… после всего. Да и в присутствии Сверра не получится воплотить мой план в жизнь – уверена, он следит за тем, чтобы защита тайника держалась крепко. Но я все же попробую, перед отъездом. Рано или поздно воронья дочь поймет, что так будет лучше для всех, а некоторым мыслям нужно дать вызреть. Я подожду.

– Есть ли у нас время на ожидание?

– Я поеду на восток, как и приказал король, но сделаю больше. Напитаю Огненную жилу – Роланд заслужил немного поддержки.

Кэлвин усмехнулся.

– Ты делаешь это из выгоды или тебе просто хочется угодить змеиному лорду?

Она присела рядом с Кэлвином на кровать, шепнула на ухо:

– Сверр правильно сказал в деревне Старого Эдда: король действительно в заднице. Я практически уверена, что покушение на принца Двуречья было совершено по приказу Атмунда, который хочет усадить на трон выгодного ему лорда. И все это расследование – просто фарс. Если Эридор пойдет ко дну, я пойду тоже. Так что мне это выгодно, однако… не могу сказать, что мне не будет приятно помочь Роланду.

– Не привязывайся к нему, – серьезно сказал Кэлвин. – Норберт вроде неплохой парень и мне нравится, но он все еще остается высшим лордом. Как, думаешь, он отреагирует, узнав правду о тебе?

– Боюсь, он исполнится негодованием, – рассмеялась Лаверн и накрыла руку Кэла своей. – И будет оскорблен до глубины души. Не беспокойся, я не совершу ту же ошибку дважды. Сильная жила на востоке укрепит позиции Эридора, к тому же мы сможем спрятать Ча за надежными стенами Очага. Роланд – человек чести, если со мной что-то случится, он присмотрит за мальчиком. Обещай мне… – Она запнулась и опустила взгляд, будто слова, что она собиралась сказать, душили. – Обещай, что будешь беречь Ча до последнего.

– До последнего я буду беречь тебя.

– Нет! – Она сжала его руку и прищурилась. – Ты будешь хранить Ча. Поклянись Словом Тринадцати.

Кэлвин сцепил зубы, но все же выдохнул:

– Клянусь. Да будут Тринадцать свидетелями этой клятвы.

– Хорошо, – облегченно выдохнула чародейка.

Кэлвин хотел возразить, что ничего хорошего впереди он не видит, но смолчал. Порой надежда – единственное, что удерживает от отчаяния.

Матильда

Впервые за последние месяцы Матильда была спокойна и даже сумела как следует выспаться. Ничто не могло испортить ей настроения: ни присутствие в доме ненавистной шлюхи, ни трескотня Эдель о зельях и примочках, ни ярость мужа, которую он накануне выплеснул на нее сполна. Но ярость – хоть какое-то проявление эмоций, Матильду гораздо больше уязвляло равнодушие. Взгляд, пропущенный будто бы сквозь нее. Безликие реплики – дань приличиям. Холодный тон. И ничего, ничего настоящего…

Было ли оно когда-нибудь – это настоящее? Матильда попыталась вспомнить и не смогла.

Впрочем, плевать. Сегодня ее душа пела.

Делла щебетала, увлеченная вышивкой. Матильда слушала. Рассеянно кивала. Смотрела в окно. И чувствовала, как сила, уснувшая после рождения Берты, вновь наполняет опустевший сосуд ее тела. Сила проснулась в груди – там, где под жестким корсажем некромантка прятала заветный свиток со сломанной печатью.

Послание принес белый голубь на рассвете минувшего дня. Турэ – птичник, отправленный в Клык вместе с Матильдой, все еще оставался верным роду Бриггов и передал ей свиток сразу же. Матильда помнила, как затрепетало сердце при виде печати на сургуче. И как тряслись руки, когда она разворачивала бумагу. Несколько строк, написанных аккуратным почерком, дарили надежду и давали шанс добиться задуманного. Злорадное предвкушение наполняло тело теплом.

Матильда считала мгновения до назначенной встречи и следила за солнечным диском на безоблачном, по-весеннему чистом небе. Запах моря, еще не так давно ненавистный, сейчас вдыхался полной грудью, и Матильде казалось, она – птица. Стоит лишь влезть на подоконник, расправить крылья и полететь.

Эдель притихла и, казалось, мыслями ушла в шитье, матушка слегла, сославшись на мигрень, Берта попросилась на улицу – в последнее время она жаловалась, что болезнь одолевает ее в стенах башни.

Сердце Матильды стучало ровно и гулко, как военный барабан, отбивающий ритм. Внутри будто струна натянулась и звенела-звенела…

– Это ведь ты… – Эдель запнулась. – Ты ведь… на ужине…

Матильда вынырнула из раздумий и подняла на сестру глаза.

– Что – я?

– Яд. Ты пыталась отравить леди Мэлори?

– Леди… – хмыкнула Матильда и сжала кулаки. Слова Деллы всколыхнули притихшую злость. – Знала бы ты, кто она на самом деле!

– Она – подданая короны. Попытка ее убить – это измена. Веллов дух, Тильда, о чем ты думала?!

– Уверена, королю сейчас не до мелочных разборок присягнувших ему лордов и леди. У него есть проблемы посерьезнее.

– Пусть так, но… Я слышала, как Олинда говорила Гренну, что леди Мэлори – сильнейшая магичка континента. И способна убить, лишь коснувшись. Ты не думала, что она станет мстить?

– Завтра прибудет твой нареченный, – едко ответила Матильда, откидываясь на спинку обитой кожей скамьи. – Посмотрим, как ты запоешь тогда. Он тоже весьма лестно отзывался о талантах этой… леди.

– Я не выйду за лорда Кирстена! – упрямо заявила Эдель. – Не стану женой человека, влюбленного в другую.

– Тогда ты не выйдешь замуж вообще. Запомни, Делла: мужчинам всегда мало. Им нужно завоевывать, причем постоянно. То, что принадлежит им по праву, они воспринимают как должное и ищут приключений на стороне.

– Глупости, – поморщилась Эдель, отложила шитье и сложила руки на груди. – Лорд Элас без ума от своей жены и ни разу не взглянул ни на одну женщину. У старшего сына лорда Анборга есть невеста, которую он преданно ждет, хотя ей всего двенадцать. А старый лорд Гундовир…

– Преданность, – перебила Матильда, – это умение хорошо скрывать свои похождения, только и всего.

– Я не верю! – упрямо заявила Эдель, и Матильда поморщилась.

Какая же она все еще наивная… И как больно ударит ее жизнь, когда все мечты развеются и Делла столкнется с суровой реальностью. Впрочем, для Эдель это будет даже полезно – нужно уметь избавляться от иллюзий.

– Змеин… – Эдель осеклась и тут же поправила себя: – Лорд Норберт был верен жене. Думаю, он до сих пор верен ей – я встретила его утром в храме, и мне показалось, он все еще скорбит.

– Лорд Норберт прекрасно утоляет свою скорбь между ног Мэлори, – резко осадила Матильда. – Там же, где и твой будущий муж. Там же, где и мой дражайший супруг. Когда ты наконец это осознаешь, прозреешь. Поймешь меня и перестанешь донимать. А потом и бороться научишься. Не только у мужчин есть права: духи дают тебе право на мужа, такое же, как и ему на тебя. Если эта шлюха еще раз хоть посмотрит на Сверра, клянусь, я…

– Он не любит тебя, – перебила Делла таким тоном, что дальнейшие слова застряли у Матильды в горле и та поперхнулась. – Что бы ты ни сделала, как бы ни пыталась его отвоевать… Он не любит. Ты вышла за человека, которому не нужна.

– Ошибаешься! – прошипела Матильда. – Я нужна ему больше, чем он мне.

– Ему нужен наш отец, – поправила Эдель.

– Это одно и то же.

– Ты бы почувствовала разницу. Во всяком случае, желания травить других женщин у тебя точно не возникло бы. – Эдель вздохнула и покачала головой. На лице у нее отразилась мечтательная грусть. – Зачем… зачем ты вышла за него? Зачем вообще заключать такие браки, если знаешь, что они принесут лишь несчастье? Обоим.