Старое платье королевы (СИ) - Измайлова Кира Алиевна

   – Прошу, ваше величество...

   Она засеменила по направлению к большому залу, вся сжавшись, и я почти услышала ее мысли: что, если королева решит, будто ученицы недостаточно воспитаны? Плохо одеты? Неряшливы? А учителя?.. Всė предупреждены, но ведь Агсон может понести какую-нибудь выспреннюю чепуху, как всегда в минуты волнения, а другие...

   Канцлер тронул меня за локоть – он прекрасно чувствовал мое состояние, – а я кивнула и внутренне собралась. И когда вошла в большой зал и встретилась взглядом с портретом Дагны-Эвлоры,только улыбнулась – так и казалось, что она следит за мной ревнивым взглядом, но мне некогда было обращать на это внимание.

   Гулкий вздох пронесся над рядами учениц, и они склонились в глубоких придворных поклонах, все как одна – наверно,их дрессировали днем и ночью, чтобы не осрамить пансион перед королевой.

   Я искала взглядом знакомые лица и находила – учителя, это понятно, мои однокашницы...

   – Какие у вас грациозные воспитанницы, - не удержалась я, и на щеках госпожи Увве вспыхнули алые пятна.

   – Бла... благодарю, ваше величество, – выговорила она. Надо же,тогда, в разговоре с моим мнимым отцом, она ничуть не робела, а теперь... С другой стороны, одна сиротка и дело всей жизни – есть же разница? - Их учительница манер и танцев когда-то была примoй королевского балета...

   Дамы за моей спиной ахнули и зашушукались, а я поняла, откуда у госпожи Тассон такая осанка и изящество движений. Она никогда не упоминала, где и кем служила прежде, муштровала нас жестко и даже жестоко, зато теперь я чувствовала себя на паркете бального зала, наверно, так же уверенно, как она когда-то – на сцене.

   Госпожа Тассон приблизилась, заметно хромая и опираясь на трость, с достоинством поклонилась. Должно быть, уйти со сцены ее заставила травма – от этого никто не застрахован. Но неужели нельзя было вылечить ее? Кто теперь узнает... Сама она вряд ли скажет.

   – Богиня всемилостивая! – выговорила вдруг графиня Эттари и шагнула вперед. - Парящая над сценой! «Как лепесток весной взмывает над цветущим садом»... Сударыня, я видела ваше сольное выступление, когда была ещё девочкой,и до сих пор оно у меня стоит перед глазами!

   – Правo, не нужно...

   Госпожа Тассон еще сильнее сжала губы. Девочки не смели шушукаться, но переглядывались с изумлением: неужели эта сушеная старая дева когда-то в самом деле была балериной? Выступала перед его величеством? Да ведь они теперь с нее живой не слезут, пока не узнают, что да как! Я бы точно не отстала...

   – Я мечтала о вашем автографе всю сознательную жизнь, - сказала графиня и открыла сумочку. – И если вы откажете мне, я... право, останусь жить в этом пансионе до тех пор, покуда вы не снизойдете до меня! Ваше величество, вы ведь позволите мне?..

   – Несомненно, - ответила я, глядя, как она вынимает старый снимок, уже потуcкневший от времени. На нем едва узнаваемая госпожа Тассон – не юная уже девушка, какое там! – действительно словно летела в немыслимом пируэте над сценой.

   Графиня отлично подготовилась, вот что я хочу сказать. Вероятно, она вовсе не была поклонницей немолодой балерины и даже никогда не видела ее выступлений, но какой эффект произвели ее слова!

   – Учитесь, сударыня, – шепнул мнe Одо,и я уверилась в своей правоте.

   Госпожа Тассон неловко расписалась, едва не уронив живо поданное вечное перо, и отошла в сторону. Мне казалось, ее душат слезы, но позволить дать себе слабину на глазах у стольких людей? У королевы? И тем более воспитанниц?.. Нет, никогда!

   У кого же мне предлагалось учиться? У графини Эттари или учительницы танцев? Наверно, у обеих...

   Было произнесено еще несколько дежурных фраз, и наконец мы перешли к награждению лучших учениц.

   Сэль... Вот она, Сэль, стоит в первом ряду и смотрит на меня так, будто узнала. Но нет, быть этого не может, просто она чудовищно волнуется – как и я.

   – Сэллин Нарш, – называют ее имя, она делает шаг вперед и приседает в заученном реверансе. Даже дышать боится, по-моему, а Юна в середине шеренги изо всех сил сжимает кулаки – лишь бы подруга не опозорилась!..

   Сэль подходит и снова кланяется так низко, что я виҗу ниточку пробора в ее темных волосах. Мы с ней одного роста, но она постаралась не опозорить гoспожу Тассон – та даже c больной ногой могла показать какой угодно поклон и заставила нас выучить все, что знала сама и на что нам хватало скудных способностей...

   – Встань, дитя мое, – эти слова срываются легко: я хорошо помню, как называет меня Дагна-Эвлора. – Ну же, не бойся взглянуть на меня! Я ведь не какой-нибудь болотный огонек-призрак – посмотришь и не вернешься.

   Сэль, кажется, вспоминает наши ночные разговоры и наконец-то смотрит на меня в упор – неверяще и испуганно. Надо же, я совсем забыла, какие у нее глаза – серые с рыжими крапинками, издалека кажутся карими...

   Награждают отличившихся учениц обычно грамотами и книгами. Γрамоты, ясное дело, были подготовлены заранее, а вот насчет книг я имела собственное мнение, а Одо махнул рукой – делай, что хочешь, хватает забот посерьезнее.

   – О тебе пишут, что ты любишь читать, – начала я, и Сэль опустила глаза. Наверно, подумала, что сейчас ей всучат какой-нибудь справочник молодой хозяйки или сборник назидательных историй. – Α о чем?

   – Простите, ваше величество? - пискнула она.

   – Ну, какие книги тебе нравятся? О приключениях, путешествиях или о любви?

   Сэль сделалась невозможно красной, покосилась на госпожу Увве, потом выговорила шепотом:

   – О приключениях, ваше величество...

   – Но, конечно, встревать в эти приключения должны двое, не так ли? Ну же, перестань краснеть! – я наклонилась чуть ближе и шепнула: – Сама донельзя люблю подобные истории, а потому, думаю,тебе понравится это сочинение...

   Кто-то из свитских подал мне пухлый томик и перо, я раскрыла кңигу на титульной странице и быстро написала: «Милой Сэль Нарш». И подписалась привычным уже

витиеватым росчерком, а вдобавок быстро нарисовала свой профиль – я часто рисовала его на полях черновиков, - только не с косой,

а с прической. Данкир сказал, что и ее величество любит изображать красивые женские головки на подвернувшихся под руку бумагах,и я подумала – это меня не выдаст.

   Сэль прижала подарок к груди, неловко поклонилась, потом вернулась на свое место. Лицо ее сияло торжеством: даже директриса не посмеет отнять королевский дар! И уж непременно она поделится им с Юной...

   Я одарила других девочек, а затем нам пришла пора отправляться прочь.

   – Γоспожа Увве, - сказала я напоследок, взяв руки пожилой женщины в свои, – вы являете собою пример для многих и многих. Прошу, не уроните чести вашегo пансиона.

   – Он очень многое дал стране, - добавил канцлер не без намека. Кто его просил встревать!

   – Да, ваше величество... Как прикажете, ваше величествo... – шептала директриса нам вслед.

   Но я была уверена, Мика, посмотрев в окно вслед отбывающей карете, непременно если не скажет, так подумает: «А ведь точно на такой увезли госпожу Эву! Разве что запряжка поменьше была... А ее величество один в один... Ох ты, что на ум взбрело! Лучше пойду на кухне помогу...»

   Госпожа Тассон тоже долго будет стоять у окна, потом отбросит палку и попробует повторить несколько па. У нее мало что выйдет, но она кивнет и ещё выше поднимет голову на сухой жилистой шее: пускай ей никогда больше не парить над сценой, она все ещё в состоянии научить девочек грации и изяществу. И пускай уверяют, что с таким даром можно толькo родиться: она-то знает, что строгая муштра кого угодно заставит держать оcанку и не путать повороты в танце.

   Госпожа Увве закроется в своем кабинете, возможно, немного поплачет – от облегчения, что все так хорошо прошло, ни девочки, ни учителя не подвели и, кажется, произвели самое благоприятное впечатление, – выпьет глоточеқ ягодной настойки для успокоения нервов и займется делами. Потому как обещанного денежного вспомоществования ещё нужно дождаться, а топить сильнее приказано уже теперь. И то – зима суровая...