— Согласна, — она отпила глоток чая, морщась от его крепости. — Поэтому продолжим вечером. Я предлагаю у меня дома. Там нас точно никто не услышит. После этого разговора решу, стоит ли вообще иметь с тобой дело.
Я кивнул, наблюдая, как снежинки тают в ее волосах.
— Хорошо. Я приду. И объясню все.
— Надеюсь, у тебя заготовлено что-то невероятно убедительное, — в ее взгляде мелькнул огонек. — Потому что я очень, очень зла на тебя.
Встреча прошла именно так, как я предполагал. Холодно. Сдержанно. С тщательно скрываемой яростью в ее глазах. Предложение продолжить разговор прозвучало как ультиматум.
Вечером, после работы, я приехал к дому Элизабет. Вздохнув, поднялся по ступенькам и нажал кнопку звонка.
Дверь распахнулась почти мгновенно, словно она стояла за ней в ожидании. Сейчас Элизабет выглядела иначе, чем пару часов назад.
Ее каштановые волосы, обычно уложенные в модный боб, теперь чуть длиннее. Лицо с точеными чертами побледнело, под глазами залегли тени усталости. Однако тот же внутренний огонь по-прежнему горел в ее глазах.
— Входи, — произнесла она сухо, отступая в сторону.
Я переступил порог, и волна воспоминаний накрыла меня. Наша последняя встреча в этой квартире, страстные объятия, шепот в темноте… Но сейчас атмосфера кардинально изменилась.
Ее рабочий кабинет превратился в настоящий штаб расследования. Стены обклеены вырезками из газет, фотографиями, заметками.
Нитями разных цветов соединены точки на карте Европы, свидетельство ее недавнего путешествия. Письменный стол завален блокнотами, папками и телеграммами.
— Впечатляюще, — отметил я, пытаясь разрядить напряжение.
— Да, очень впечатляюще, — голос Элизабет прозвучал холодно, с нотками сарказма. — Особенно учитывая, что я провела два месяца, преследуя призраков. Гоняясь за ложными следами. По дорожке из хлебных крошек, которую ты для меня так аккуратно рассыпал.
Я не ответил. Просто смотрел на нее, позволяя высказаться.
— Говори, ты отправил меня в Европу, чтобы вывести из-под удара Continental Trust? — ее голос стал жестче. — Или чтобы я не мешала твоим финансовым махинациям?
— Элизабет…
— Я уже предупредила, только не смей говорить, что делал это ради моей безопасности! — она резко повернулась к столу, схватила папку и швырнула ее в мою сторону. Листы разлетелись по полу. — Я видела отчеты о твоих новых инвестиционных фондах. О многочисленных новых сделках с богатейших людьми страны. О встречах с Continental Trust. Ты даже снюхался с Роквудом. Ты заключил сделку с дьяволом, Уильям!
Я отошел к окну и посмотрел наружу, проверяя, нет ли за мной слежки.
— Я доверяла тебе! — ее голос за спиной задрожал. — Считала, что мы на одной стороне против этих монстров! А потом я возвращаюсь и узнаю, что ты, просто еще один финансовый спекулянт, готовый продать собственную мать за доллар!
Я повернулся и медленно наклонился, поднимая рассыпавшиеся бумаги.
— Ты предал память своего отца ради денег! — эти слова обожгли сильнее всего.
Я выпрямился, встречая ее гневный взгляд.
— Элизабет, послушай. Иногда нужно отступить, чтобы победить в войне, — произнес я тихо.
— Избавь меня от твоих стратегических метафор, — фыркнула она. — Я видела документы. Видела доказательства. Ты ведешь дела с Continental Trust, той самой организацией, которая, как мы подозреваем, убила твоего отца!
— Элементарный тактический прием, — возразил я. — Чтобы победить врага, нужно подобраться к нему ближе.
— И для этого обязательно было лгать мне? — Элизабет смотрела прямо в глаза. — Отправить в бесплодное путешествие через океан? Скормить фальшивые документы?
Я вздохнул.
— Да, потому что ты бы не отступила. Ты бы продолжала копать, несмотря на опасность, — я положил собранные бумаги на стол. — После смерти Риверса и Милнера стало очевидно, что они не остановятся ни перед чем. А ты бы тоже не остановилась. Помнишь нашу последнюю встречу? Перед твоим отъездом в Европу? Ты сказала, что хочешь опубликовать первую часть расследования, как только вернешься.
Элизабет скрестила руки на груди.
— И что?
— И ты была бы мертва через неделю, — ответил я жестко. — Как Риверс. Как Милнер. Как мой отец.
— Так вместо того, чтобы поддержать правду, ты решил переметнуться на сторону убийц?
— Я не переметнулся, — терпеливо объяснил я. — Я изменил тактику. Ты же знаешь, что Continental Trust слишком могущественны для прямого столкновения. Они контролируют банки, суды, полицию. Единственный способ победить их — сначала стать частью системы, накопить достаточно ресурсов и влияния.
— Ресурсов? — Элизабет горько усмехнулась. — Ты говоришь о деньгах, которые делаешь через инвестиционные трасты? Через спекуляции с использованием инсайдерской информации? Это не борьба, Уильям. Это обогащение.
Я почувствовал, как закипаю от несправедливости обвинений.
— Ты думаешь, я делаю это для себя? Думаешь, мне нужны яхты и особняки? Я строю финансовую крепость, Элизабет! Инструмент, который поможет нам противостоять им!
— Я больше не знаю, что думать, — ее голос упал до шепота. — Я не узнаю тебя, Уильям.
Я сделал шаг к ней, но она отступила.
— Это работа под прикрытием, понимаешь? — пытался объяснить я. — Как когда журналист внедряется в банду, чтобы раскрыть ее изнутри. Иногда приходится пачкать руки, чтобы добраться до правды.
Элизабет смотрела на меня с недоверием.
— Каждый день, — продолжил я, — каждую минуту я помню, как они убили моего отца. Как заставили умолкнуть Риверса. Как отравили Милнера прямо на моих глазах. Думаешь, я могу это забыть? Простить?
Молчание повисло между нами. За окном мягко падал декабрьский снег.
— Мне нужен воздух, — произнесла она наконец. — Давай прогуляемся.
* * *
Набережная Гудзона лежала перед нами, безлюдная в этот холодный вечер. Река блестела в свете фонарей, темная и тяжелая. Мы шли молча, сохраняя дистанцию друг от друга.
— Хорошо, — произнесла Элизабет, нарушая тишину. — Допустим, ты действительно внедряешься в их круг. Какова твоя конечная цель?
Я огляделся по сторонам, убеждаясь, что поблизости никого нет.
— Continental Trust готовится к чему-то большому, — сказал я тихо. — Ты же не забыла про операцию «Анакондо»? Из того, что мне удалось узнать, они планируют манипуляцию рынком беспрецедентного масштаба. Они каким-то образом узнали об этом раньше других и разработали план, как извлечь выгоду из кризиса.
— И ты решил их опередить?
— Я решил использовать ту же тактику против них, — я остановился и повернулся к ней. — Элизабет, то, что я делаю, может показаться неэтичным. Но когда они рухнут, а они рухнут, мы получим не только доказательства их преступлений, но и ресурсы, чтобы привлечь их к ответственности.
Она смотрела на темную воду Гудзона.
— Почему я должна верить тебе теперь? После твоего обмана?
— Потому что я клянусь, Элизабет, но я не предавал память отца. Никогда не переходил на сторону Continental Trust.
Она перевела взгляд на меня. В ее глазах читалась смесь недоверия и надежды.
— Еще раз говорю, я не сдался, просто изменил тактику, — продолжил я. — Чтобы победить их, мне нужно стать сильнее. Влиятельнее. И, да, богаче.
Элизабет долго молчала.
— Ты должен был мне доверять, — произнесла она наконец. — Должен был рассказать правду.
— Ты права, — я кивнул. — Я сделал ошибку. Но мои намерения остались прежними.
Снег усиливался, оседая белой пудрой на ее волосах. Она выглядела хрупкой и сильной одновременно.
— Холодает, — заметила она. — Вернемся?
* * *
Квартира Элизабет встретила нас теплом. Она бросила папку на стол, сняла пальто и направилась к кухне.
— Чай? — спросила она нейтральным тоном.
— С удовольствием.
Пока она возилась с чайником, я рассматривал стену с материалами ее расследования. Одна фотография привлекла мое внимание. Групповой снимок совета директоров Continental Trust, датированный 1925 годом.
