— Безумие! — воскликнул Хендерсон. — Мы упустим колоссальный рост! Все аналитики с Уолл-стрит прогнозируют продолжение бычьего рынка минимум на два года!
— А когда аналитики с Уолл-стрит предсказывали обвал? — спокойно возразила Левински. — Никогда. Они всегда оптимистичны. Даже перед крахом 1907 года все говорили о «новой эре процветания».
Я решил вмешаться:
— Спасибо, мисс Левински. Ваш анализ, как всегда, тщателен и убедителен. Джонатан, Маркус, что скажете?
Прескотт откашлялся:
— Данные действительно тревожные. Но слишком радикальное изменение курса может вызвать подозрения у клиентов и повлиять на нашу репутацию.
— Согласен, — кивнул Хендерсон. — Успехи не должны затмевать осторожность.
Я отложил карандаш и внимательно посмотрел на старшего аналитика.
— Маркус, ваша забота о клиентах похвальна. Но не кажется ли вам, что именно сейчас мы должны думать о сохранении их капитала, а не о краткосрочных прибылях?
Хендерсон вздохнул.
— Билл, я в этом бизнесе тридцать лет. Видел подъемы и спады. Но нынешний рынок… он другой. Президент Гувер и его администрация обещают неограниченный рост. Федеральный резерв поддерживает экспансию. Каждый день приносит новые рекорды. Что именно вы увидели такого, чего не замечают все остальные?
— Дело не в том, что я вижу, а в том, что многие предпочитают не видеть.
Я поднялся и подошел к стене, где Левински развесила диаграммы. Указал на третий график:
— Объем маржинальных счетов достиг восьми с половиной миллиардов долларов. Это больше, чем вся денежная масса, циркулирующая в Соединенных Штатах! Средний инвестор контролирует активы, внося лишь десять процентов собственных средств. Остальное — кредит.
— Рычаг открывает возможности, — заметил Прескотт, хотя в его голосе уже не было прежней уверенности.
— Рычаг работает в обе стороны, — парировал я. — При десятипроцентном падении рынка сработают маржин-коллы. Брокеры начнут требовать довнесения средств. Большинство инвесторов не сможет их предоставить. Начнутся принудительные продажи, что еще сильнее собьет цены, запуская порочный цикл.
В комнате повисло тяжелое молчание. За окном все так же сиял майский день, но атмосфера в конференц-зале изменилась. Сара Левински кивнула, открыто поддерживая мою позицию. Я видел, как двое ее ассистентов обменялись встревоженными взглядами.
— Существует еще один фактор, о котором мы не упомянули, — продолжил я. — Объем банковских кредитов для спекуляций на бирже вырос вдвое за последний год. Банки слишком охотно кредитуют биржевых спекулянтов, пренебрегая традиционным кредитованием бизнеса.
Я постучал пальцем по диаграмме, показывающей исторический максимум соотношения цены к прибыли для промышленных компаний.
— Пузырь может лопнуть не из-за экономического спада, а от собственного веса. Достаточно малейшего толчка, и вся пирамида маржинальной торговли рухнет.
Хендерсон побарабанил пальцами по полированной поверхности стола. Он явно не хотел сдаваться без боя.
— И когда, по-вашему, случится этот толчок?
Ключевой вопрос. Момент, когда я должен как бы угадать то, что знал наверняка.
— Невозможно предсказать день или неделю, — ответил я осторожно. — Но данные нашего исследовательского отдела указывают на опасный период между концом лета и серединой осени. Слишком много факторов сходятся в одной точке.
Прескотт наклонился вперед, сложив руки перед собой.
— Предположим, ваши опасения оправданы. Что конкретно вы предлагаете?
Я внутренне улыбнулся. Он попался. Вопрос не «нужно ли что-то делать», а «что делать».
— Трехступенчатый план, — я вернулся к столу и раздал присутствующим заранее подготовленные документы. — Первая фаза немедленная. Двадцать процентов активов каждого клиентского портфеля перевести в государственные облигации и золотодобывающие компании. Вторая фаза через месяц. Сократить кредитные рычаги до минимума и увеличить долю наличных до тридцати процентов. Третья фаза в конце августа. Полностью выйти из высокорисковых позиций, особенно технологических компаний и инвестиционных трастов.
— Это радикально, — выдохнул Хендерсон.
— Мы потеряем значительную прибыль, если рынок продолжит рост, — добавил Прескотт.
— Лучше упустить часть прибыли, чем потерять весь капитал, — я обвел взглядом присутствующих. — Джентльмены, мисс Левински, я прошу вас подумать не о краткосрочных бонусах, а о репутации нашей фирмы. Что случится с клиентами других брокерских домов, если наши худшие опасения оправдаются?
Сара тихо произнесла:
— Они будут разорены.
— В то время как наши клиенты сохранят свои средства, — я кивнул. — И когда пыль осядет, кто, по-вашему, станет доминирующей силой на Уолл-стрит?
Прескотт медленно откинулся в кресле, обдумывая сказанное. Его лицо просветлело от понимания.
— Мы. Неповрежденные. С капиталом и репутацией провидцев.
— Именно, — я позволил себе улыбку. — Мы не просто сохраним капитал наших клиентов, мы укрепим их доверие. В мире финансов репутация ценнее золота.
— А если краха не случится? — Хендерсон все еще сопротивлялся.
— Тогда мы пересмотрим стратегию в конце года, — ответил я спокойно. — Наши клиенты недополучат часть потенциальной прибыли, но не потеряют капитал. Взвесьте риски, Маркус. Что хуже: упустить возможность дополнительной прибыли или полностью разориться?
Хендерсон долго молчал, затем медленно кивнул:
— Когда вы ставите вопрос так, выбор очевиден.
— Значит, решено, — подытожил я. — Мисс Левински, подготовьте детальный план реализации для каждого направления. Маркус, разработайте схему постепенного сокращения маржинальных позиций, чтобы не спровоцировать панику на рынке. Джонатан, вам предстоит самая деликатная задача — общение с клиентами.
— Как объяснить им смену курса? — Прескотт нахмурился. — Все говорят о процветании.
— Расскажите им правду, — я пожал плечами. — Что «Стерлинг, Харрисон и Партнеры» следует консервативной политике защиты капитала. Что мы видим определенные риски перегрева. Не говорите о крахе или катастрофе, просто о разумной предосторожности.
Когда совещание закончилось, Сара Левински задержалась. Мы остались вдвоем в конференц-зале. За окном Нью-Йорк продолжал бурлить в привычном ритме.
— Вы действительно верите, что это случится, — произнесла она, это не был вопрос.
Я кивнул, глядя в окно на город, который через несколько месяцев погрузится в хаос.
— Да, мисс Левински. И это будет хуже, чем показывают ваши модели.
Она подошла ближе, понизив голос:
— Мистер Стерлинг, я не могу отделаться от ощущения, что вы знаете нечто большее, чем говорите. Ваши предсказания точны, ваша уверенность непоколебима.
Я повернулся к ней, внимательно изучая ее лицо. Умная, наблюдательная, интуитивная. Хорошо иметь такого союзника, но опасно раскрывать слишком много.
— Я просто умею читать знаки, Сара. И продолжайте работу над вашими моделями. Они более важны, чем вы думаете.
— Для предсказания краха?
— Для определения момента, когда покупать после него, — я улыбнулся. — Настоящие состояния создаются не на растущем рынке, а на падающем. Когда придет время, нам потребуется точная карта руин.
Она задумчиво кивнула и направилась к двери, но на пороге обернулась:
— Знаете, иногда мне кажется, что вы прибыли из будущего, мистер Стерлинг.
Мое сердце на мгновение замерло.
— Просто хорошее воображение, мисс Левински. Просто воображение.
Глава 20
Неожиданное приглашение
Полуденное майское солнце заливало Манхэттен золотистым светом, когда я вышел из главного офиса «Стерлинг, Харрисон и Партнеры». На тротуаре толпились клерки в котелках, спешащие на ланч, дамы в модных шляпках с узкими полями, мальчишки-газетчики, выкрикивающие заголовки свежих выпусков.
— Последние новости! Биржа бьет все рекорды! — надрывался один из них на углу. — Очередной рекорд Доу-Джонса! Покупайте сейчас!
