Сердце Забытых Земель (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

В общем трактир подходил этой деревне примерно так же, как кавалерийское седло подходит корове. А судя по внутреннему стилю и определенной роскоши сие питейное заведение скорее предназначалось для посещения выбравшимися на охоту дворянами с богатой свитой. Загнали оленя — и сюда его на вертел. А пока готовится на открытом огне, наполняя зал ароматами жареного мяса, можно выпить недешевого вина, через слово поминая какого-нибудь короля и льстиво желая ему долгих лета… Ну а для авантюристов сие место… дороговато, однако. Даже по виду. Нам, пыльным скитальцам чего-нибудь бы попроще и подешевле, ну еще чтобы музыку погромче и повеселее, а пиво посвежее и покрепче. Назывался трактир тоже совсем не по-деревенски: Коронованный Олень.

Впрочем, пиво здесь отменное — и вторая кружка появилась передо мной еще до того, как мой усталый зад опустился на стул. Само собой, стол нам отдали лучший, в самом центре зала, в одном из каминов вспыхнуло пламя и два крепких полноватых парня торопливо повесили на крюк большой котел, а на вертел нанизали не меньше десятка огромных кусков мяса. В котел, кстати, тоже не репу загружали, а тонкие куски мяса с торчащими белоснежными костьми. Вкусным аккомпанементом ко всей этой подготовке староста Тавжич, успевший не только нас усадить, но и сам усесться и за кружку пива взяться, громогласно поведал, что истинной пищей может считаться лишь то блюдо, что самое малое наполовину состоит из мяса, причем мяса доброго, того, что раньше в чаще лесной бегало, а в курятнике квохтало. Рассаживающиеся селяне благостно кивали, набившиеся в зал детишки с пронзительным визгом устроили настоящие конские бега, едва не сшибая спешащих к столам женщин с кувшинами и кружками, огромные косматые собаки улеглись вдоль стен и щерили клыки на сородичей, пытающихся подобраться ближе к камину, где уже вовсю запекалось царское угощение — и угощение за наш счет, само собой. Платежеспособность нашу никто не проверял, но это совсем не странно, если учесть несколько игровых факторов. Во-первых, за нас поручились Орбит с Затти, а к ним здешние явно испытывали восторженное благоволение, что в пересчете на цифры означало как минимум пять-шесть плюсовых баллов в доброжелательности личной и общей от всего селения. Во-вторых, наши друзья оставили здесь мешок с деньгами и, если мы не сможем заплатить, той суммы вполне будет достаточно. Ну и в-третьих — гости в сей деревне явление вряд ли частое, скорее уникальное и посему нас с радостью накормят лучшим, а коли не сможем заплатить, с удовольствием заставят остаться здесь подольше и отработать. В общем им нечего было бояться опустошать кладовки ради приезжих — все вернется сторицей. А как выяснилось чуть позднее, насчет еды здешним вообще можно было не волноваться. Да они и не волновались никогда…

Усталый донельзя, я пытался возродить в себе ту так необходимую бодрую уважительную добродушную деловитость, что так ценится «местными» Вальдиры, дабы погрузиться в русло уже журчащей беседы, но… меня спасли друзья, причем вряд ли они старались ради меня. Бом насел на старосту, Храбр, встав с кружкой, явно ощутил поток вдохновения и вовсю живописал наши приключения в заброшенных рудниках, мудро описывая лишь битвы с нежитью, но не касаясь наших мутных делишек со сферами оживления, а Док, к моему удивлению, перестал пялиться на местных красоток и погрузился в диалог с сухонькой старушкой в белом платочке, а между ними лежала открытая старая книга с парой свитков поверх страниц. То ли они обмен совершали, то ли еще что, но им было интересно. А я, зажатый между Бомом и Храбром, вдруг оказался в некоем вакууме, где меня никто не замечал, но при этом я слышал всех сразу. Бушующий поток нужных и ненужных сведений рухнул на мою голову ревущим водопадом и только кружка свежайшего пива помогла уравнять внутреннее и наружное давление.

Селение называлось Джаччи и от названия веяло чем-то итальянским. А еще здесь явно и неявно очень ощущался дух Тишки — небольшого городка на берегу великого Найкала, где регулярно устраиваются состязания рыболовов, где подают обалденные лягушачьи лапки и вкуснейшее вино, а еще там расположен кланхолл ГКР, где я, пожалуй, не появлялся уже слишком долго. И там живет моя дочь… которую я не видел так долго, что вполне мог претендовать на роль самого непутевого отца вселенной Вальдиры.

Джаччи жило лесом, огородами и пастбищами — вполне стандартный набор. Дремучая чаща за селением простиралась всего на десяток лиг вглубь и вширь, со всех сторон упираясь в высоченные отвесные скалы, над которыми дымилась серая жутковатая пелена. До скал «местные» не доходили никогда, потому как просто незачем — дичи, ягод, кореньев, шишек и прочих даров природы вполне хватало и поблизости от околицы. Трава на луге, он же пастбище, росла так быстро, что скот не успевал поедать, в ручье не переводилась вкуснейшая рыба, целебные растения имелись в изобилии, но особой нужды в них не было, ибо здоровьем местные жители отличались отменным. Ну а с мелкими хворями и ранами мудрая травница справлялась влет.

Все четыре сезона года имелись в наличии, зима была долгой и снежной, но не слишком суровой. Вообще ненастные времена здешние любили — все собирались в трактир, зажигали пламя в обоих каминах и долгие темные дни пролетали незаметно. Одно плохо — гостей здесь не бывало, а от того темы для бесед становились все более заезженными. Но теперь и эта беда позади — ведь сначала сюда прибыла пара из рыцаря и прекрасной дамы, а следом притопали еще четыре оборванца, привнесшие живительную струю новизны. Вон скоко всего про окружающий мир узнали! А ведь ведать не ведали, что за пастбищем какой-то ледяной кратер, а затем холмами вход в проклятые рубиновые рудники. От оно как! Будет теперь о чем страшилки придумывать!

Так мы выяснили, что обитатели селения ограничены в своем перемещении чащей и лугом, обтекающими его со всех сторон. Глухой лесной тупик. И отсюда вела лишь одна дорога — по направлению ко входу в рудники. Что вполне ожидаемо — все же мы в Забытых Землях, в темном кармане Вальдиры, о чем эти рядовые «местные» и не подозревают, а мы их просвещать не собираемся.

Не успел я осушить вторую кружку пива, как тема перешла на первых за долгое время гостей и староста, взгромоздившись с ногами на стул, размахивая кружкой пива так, что брызги и пена летели на соседей, завел вдохновенную оду о серебряном рыцаре и прекрасной леди.

Они пришли с рассветом. И ушли с рассветом, пробыв здесь лишь один полный день. За это время в селении Джаччи разве что дети спали, а остальные жители без остановки лицезрели, лицезрели и никак не могли налицезреться бесконечно свершаемыми подвигами! Годами донимавшие жителей хмурые лесные твари были повержены одна за другой! Бледный тролль Илгмар, следом подохла мрачная ночная гостья серая тварь Ядошмарица, опосля — уж во что и поверить не могли — была легко обнаружена и без жалости уничтожена сама Гакушка Бубнушка, что уже троих сначала свела с ума, а затем и в могилы! И ведь никто не ведал, где скрывалась проклятая Гагушка — а рыцарь нашел! Мгновенно отыскал! И ведь где отыскал! — прямо в селении! Аккурат под трактиром, прямо под нами — староста затопал ногой по стулу, остальные последовали его примеру и пол ощутимо завибрировал — Прямо в тайном подвале гнездо ее темное находилось! Там она пряталась днями светлыми, да ночами лунными, выходя лишь в ночи пасмурные… Но серебряный рыцарь отыскал подлую тварь, выволок ее наружу и прямо пред дверьми трактирными снес ей голову лохматую с плеч начисто! Только и покатилась, клыками клацая да темную дымную полосу за собой оставляя, пока солнечный свет не обратил ее останки в прах! Так было! Мы видели!

— ТАК БЫЛО! — грянул трактир — МЫ ВИДЕЛИ!

Я ненадолго оглох, но большой глоток пива вернул мне слух, что позволило услышать продолжение восславляющей оды про Орбита. Никогда бы не подумал, что у него настолько мужественное непреклонное лицо, как его описал староста. И никогда бы не подумал, что столько красивых женщин может краснеть и мечтательно закатывать глаза каждый раз, когда староста Тавжич вслух упоминал имя Орбит Хрустилиано. Почерневший от зависти Док то и дело прерывал беседу со старушкой и, засунув лицо в кружку, бормотал явно что-то очень нехорошее. Настолько нехорошее, что я бы из этой кружки потом не пил — наверняка ведь проклял ненароком. А староста продолжал и продолжал живописать свершения отделившейся от нас парочки.