Гарь (СИ) - Янева Вета

— Будет оберегать тебя в долгом пути.

— Спасибо! Тогда надо всю лодку ими разрисовать, чтоб наверняка.

— Ну уж нет, — хихикнула ведьма. — Они тогда передерутся и ничего хорошего из этого не получится, только собьют с курса да навлекут бед.

— А если руну удачи нарисовать?

— Это можно. Рисовать, правда, сейчас нечем, но позже я посмотрю что-нибудь в сумке, может там завалялся уголёк.

Раздался стук — Анжей положил шест на борт, вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. Сказал:

— Всё, дно кончилось.

— Совсем? — спросила Овечка.

— Ну где-то оно там внизу есть, но я больше не дотягиваюсь. Надо ставить парус. Тебе помочь?

— Да не, я сама. Думаю, лучше пока натянуть тент для сна. Тебе говорили, что у нас есть с собой горелка?

— Нет, но это хорошо. Можно сварить суп.

Предоставив друзьям разбираться с убежищем, Овечка встала, потянулась и огляделась: берег, где стояла деревня, остался тонкой полоской на горизонте, и вокруг была лишь чёрно-белая масса воды и неба. Достала компас, подаренный Шемом, убедилась, что они держат курс как раз на Маяк земли Папоротников и Цапель, а значит, надо свернуть правее, чтобы двигаться на юго-запад, а не просто на юг.

Хорошо, с направлением она разобралась — полбеды позади. Осталось разобраться с ветром.

Щедро (даже чересчур) послюнявив палец, Овечка ощупала воздух. Дует чуть с левого борта. Не так удачно, как могло быть, но тоже неплохо.

Повернув подвижную часть мачты, поставила парус немного под углом так, чтобы ветер толкал судно в нужном направлении. Отчасти это у неё получилось: ял немного повернулся на запад, но, вопреки ожиданиям, не ринулся по волнам со свистом, а поплыл медленно и лениво.

Овечка довольно много плавала, но ни разу не делала этого самостоятельно: клан матери, веселый и пёстрый, всегда брал её на борт, охотно позволял потянуть канат или подержать штурвал, но если бы хоть кто-нибудь ей сказал: “Эй, Овечка, а ну учись внимательнее, а вдруг тебе придётся управлять лодкой посреди пролива, чтоб добраться до острова Крылатых”, - в таком случае она, конечно же, слушала бы лучше. Это казалось так легко, когда делал кто-то другой!

Она ещё раз пощупала ветер, выдрала волосок, отпустила в полёт, убедилась, что не ошиблась с направлением — просто ветер слишком слабый. Обернулась на брата и ведьму, но они были слишком заняты установкой тента и не видели её рассеянности.

Подошла к Грану — он всё ещё наблюдал что-то в воде — опустилась на колени и прошептала:

— Гран, а ты можешь заколдовать ветер?

Баш приподнялся на локтях, удивлённо обернулся.

— Почему ты никак не можешь запомнить, что я больше не могу колдовать? Видишь эти звёзды? Пока они на моей руке я ничего не могу. Как только исчезнут — смогу.

— Но ты же колдуешь что-то на себя! То, что ты не чувствуешь холода и всё такое.

— Это врождённое. Точнее, остаточное. Пока я не чувствую холода, во мне ещё остаётся магический стержень, но я не могу использовать его вовне.

Кудри упали вниз, отгораживая Овечку от мира, и она отвлеклась на борьбу с ними. Затем, всё так же тихо, сказала:

— Я знаю, но, может, ты попробуешь? Просто может быть, ну просто, может, ты недостаточно стараешься колдовать?

— Ну ты и глупая, — фыркнул Гран и отвернулся к воде.

Овечка вспыхнула.

— Сам ты! Сам! Идиот! Надоел, мы же ради тебя едем, а ты даже постараться не хочешь! Ну и лежи тут, будем плыть целую вечность, пока все Маяки не погаснут только из-за того, что ты не хочешь стараться!

Не получив ответа, вернулась к парусу. Ветер издевательски рванул вперёд, но затем снова почти стих.

— Ладно, ладно! Я подожду тебя! — крикнула ему Овечка с обидой в голосе и, поймав удивлённые взгляды друзей, уселась у мачты, отвернувшись и дуясь на все обстоятельства.

Позади слышались бормотания Анжея, шелест тента и скрип верёвок.

Впереди лежала бесконечность. Овечка принялась за очередную косичку.

Пока что это самое странное путешествие из всех её странствий. Как минимум потому, что она с братом — любимым братом, почти всю жизнь просидевшим дома, но сейчас отчаянно и упорно старавшимся стать частью дороги.

Ещё раз украдкой посмотрела на Анжа: на серьезное спокойное лицо в солнечных брызгах веснушек. Да уж, сложно ему. Но хорошо, что он с ней.

И хорошо, что Вражка тут. И вредный Гран, даже он хорошо, что рядом, потому что никогда в своей жизни она не плыла к таинственным существам, чтобы вернуть королю его волшебство. Таким приключением, сказочным, словно из книжек Анжа, не мог похвастаться ни один Аннин знакомый.

Вообще, если подумать, то сейчас эти люди и не люди на лодке — её собственный маленький клан.

И это здорово. А попутный ветер будет, рано или поздно.

И он пришёл под ночь, разгоняя облака и подгоняя маленькое судно. Овечка поворачивала шкот по нужному направлению, Вражка сидела на краю яла, прижимая к груди фонарь. Освещала она только воду, больше в округе не было ничего, но со светом было как-то спокойнее.

Анжей и Гран пошли спать: было принято решение дежурить по очереди с компасом и следить, чтобы судно ненароком не отнесло от курса.

Они пили чай, чтобы согреться, растягивая каждую порцию до последнего. Вражка кинула в заварку какие-то травы, отчего напиток становился пряным и пах волшебно.

— Смотри, какие звёзды, — сказала Вражка.

Овечка подняла голову к чистому тёмному небу, где раскинулась щедрая роспись созвездий. Прямо над их головами пролегала светлая полоса Млечного Пути.

И всё сверкало.

И всё сияло.

Овечка облокотилась о мачту, улыбнулась:

— Да. Каждый раз, когда я оказываюсь в море, не могу налюбоваться на небо…

— Думаю, если бы ты оказалась на небе, ты не могла бы налюбоваться на море, — хихикнула Вражка.

— И то верно! Вот бы ты стала такой ведьмой, что могла бы наколдовать так, чтоб корабли по небу плыли.

— Гран говорит, что это невозможно… Но есть же дирижабли. Они безо всякой магии летают.

— Да? Я думала, над ними как раз колдуют.

— Нет, нет! Они летают благодаря какому-то газу, легче чем воздух. Ну, наполняют шар им, он и поднимает конструкцию вверх, понимаешь?

— Для меня всё равно звучит, как волшебство, — пожала плечами Овечка и ещё раз накренила парус, почувствовав новый воздушный поток.

— Возможно, да. Возможно, наука — тоже волшебство, но объяснимое. Хотя мне больше по душе ворожба, она делает волшебные вещи особенными именно за счёт необъяснимости. Тебе налить ещё чаю?

— Нет, спасибо, я ещё этот не допила. Лучше кофе.

— Хорошо. Я добавлю тебе в него особую приправу, думаю, должно понравиться.

Ведьма тихонько подползла к палатке, выудила, тихо звеня, нужную посуду и вернулась к горелке. Налила в турку воды, насыпала коричневого порошка, кинула щепотку каких-то специй, перемешала, зажгла огонь и принялась варить напиток. — Знаешь, я тут подумала, что ты говорила про мужа и поняла. Ну, почти. Мне кажется, что почти все недо-ведьмы, такие, как я, хотят стать настоящими ведьмами, как и я. А значит, мы всегда тянемся к тайне, а не к любви. Она для нас дороже. И мужей это пугает: они всё боятся перестать обладать, упустить, боятся проснуться ночью и понять, что постель пуста, что их жена-ведьма ушла в поле слушать сосны. А ведьме дороже шёпот звёзд, поэтому за любовью она гнаться вряд ли станет, а если и станет — то быстро получит, а потом снова будет стремиться к своему, далёкому и неизвестному, понимаешь? Если у ведьмы жена, то она, наверняка, сама ведьма и всё это понимает.

— Ну, а колдуны? Не только же женщины ворожат.

— А у колдунов… вот тут я не думала, на самом деле. Мне всегда казались они более приземленными что ли. Вот Ашатон вполне счастливо жил с Мэрлой, но не знаю, любили ли они друг друга.

— А ты своего мужа любила?

Вражка помолчала немного, помешивая кофе.

— Думаю, да, любила. Но как-то спокойно, не с той страстью и нежностью, что ждут от жены. Просто он был. Потом увлёкся другой, ушел от меня, но ничего из этого меня особо не тронуло.