Негатор магический обыкновенный (СИ) - Творцова Аня "Optemus"

Как, что, почему, Альбус Дамблдор в итоге так и не понял. Лишь только сам факт того, что кольцо он себе на палец буквально там же, на месте то есть, и напялил. Вскрыл защиту, открыл шкатулку. Следующее его воспоминание было уже непосредственно в кабинете, в Хогвартсе, и содержало оно грязно матерящегося и одноврѣменно с этим накладывающего одно за другим, далеко как не самые свѣтлые заклинания Северуса Снейпа, а также валяющееся на столе кольцо. Камень, что был внутри него, был расколот. И лишь по прошествии суток убелённый сединами маг понял. Это конец.

В голове его крутились сотни, если не тысячи мыслей и это, увы, не помогало. Том затихарился, а тот, кто, как он думал, был тем самым, кто должен был его остановить, едва ли не в одночасье оказался недоступен. Не сейчас, но сути это никак не меняло. Ещё и с Олливандерами поссорился.

Тогда, в моменте, признаться и не подумал даже, просто не предположил, а оно вот оно как. И вот уже в который раз аукнулось, пусть Северуса он тогда и отстоял. Того, что за этим последует, Альбус Дамблдор и представить себе не мог. В его парадигме мiра он поступал правильно. Другой был бы разговор, случись что действительно серьёзное. Вот только Гаррик Олливандер, а вмести с ним и многие другие так, как оказалось, не думали. И этой ошибки ни лично Альбусу, ни тем более Северусу не простили. И если для первого это вылилось в то, что, как он по началу думал, на него просто обиделись, то вот для Северуса. Негласно разумеется, но вся его карьера и научная деятельность погибли. О чём Альбус этим вечером и узнал.

Как оказалось, в среде зельеваров подобного не прощают. И суд им не суд, и приговор им не приговор, а так как он ещё и обвинительный. В общем, много чего он этим вечером услышал. Такого, чего, признаться, слышать бы не хотел. Вот только Северус его об этом не спрашивал. И пусть проклятье он таки остановил, дѣлу это не так чтобы способствовало. Ведь стоило только рот открыть, как тот, даже не дослушав, послал к Мордреду и пожелал тому обзавестись чем-то, что зельевар назвал можжевеловым, необтёсанным, вымоченном в соляном растворе дилдо.

Что такое дилдо, Альбус то ли к счастью, то ли всё-таки нет, так и не понял. А вот что такое можжевельник, как раз таки знал. Колючее, надо признаться, растение. И если предположить, что дилдо в понимании зельевара это что — то похожее на розги или нечто им подобное, то вымоченными в солевом растворе… Неприятно в общем, весьма неприятно. Но и подѣлать было нечего, так как Северус мало того что ушёл, так ещё и сообщением о том, что срок его по окончании этого учебного года закончится и что оставаться после этого он в Хогвартсе, видите ли, не намерен. И это было ужасно, особенно если учитывать то, что после того происшествия с кубком от него отвернулась ещё и Минерва. И вот на фоне всего этого так глупо попался.

Учебный год начался так, словно бы ничего и не произошло. Наполнился шумом Хогвартс. Отгремел приветственный пир. Жизнь школяров потекла своим чередом. Прошёл отбор в квиддичные сборные факультетов. Во врѣмя которого неожиданно разыгравшийся ко второй половине прошлого сезона Рон показал настоящий высший пилотаж. И только лишь ехавший с ним в одном купе Гарри знал о том, чего это всё Рону, а если ещё точнее, то его отцу стоило.

Ведь этим летом всерьёз решивший, что ему нужен квиддич парень не отдыхал, нет. Он пахал как тот папа, который Карло. Всё лето на сборах, с которыми ему помог играющий за Паддлмир Юнайтед Оливер Вуд. И вот он, как говорится, результат в виде понуро плетущегося в сторону замка ещё утром заявлявшего, что ну уж он то, Маклагген. Метлу свою он при этом по земле, будто бы обычный веник волок. Да и потом в гостиной. В общем, в этом месяце, да и позднее, был на улице рыжеволосого парня праздник. Особенно после того, как он в первом матче против Слизерина вообще в сухую отстоял и даже то, что Малфой снитч таки изловил, змеям в связи с не иначе как подвигом Рона, не так чтобы помогло. Банально очков не хватило. Всего-то десяти. Вот только счёт на табло был до безобразия неумолим — сто шестьдесят против ста пятидесяти. Буквально на последних секундах забитый Кэтти мяч решил ход этой игры. И поднял глазам своим не верящих гриффиндорцев с трибун. Их крики быть может быть даже в самом центре Запретного леса услышали. Столь бурно они ликовали.

Но всё заканчивается, вот и вечеринка в честь столь славной для их факультета победы подошла к концу. И лишь только наблюдавший за матчем из своего кабинета Дамблдор был не сказать чтобы рад. Рука его, которую он столь неосторожно под проклятье завёл, болела. И тем показывала, что надолго всего того, что было сдѣлано, увы, не хватит. А ученики тем врѣменем учились и учителя их, соответственно, обучали. Так и пролетела осень и лишь к началу зимних каникул Дамблдор таки решился и, взявшись за перо, принялся за попытку составить по-настоящему годное письмо.

Пять первых вариантов сгорели в камине, как и ещё три черновика, и вот наконец девятый вариант, по мнению сидящего в своём кресле Дамблдора, получился удовлетворительным. Позвал домовика и приказал отправить. Ни камином, ни паче того фениксом не рискнул. Раньше бы и не задумался даже. Раньше, но не сейчас. И именно поэтому только и исключительно совой. Официальным, так сказать, способом, из общей массы не выдѣляющимся.

Ответа пришлось ждать едва ли не недѣлю, едва от безсоницы не извёлся. Всё думал и думал. И вот наконец, когда уже и в самом дѣле решил, что Гаррик его самым банальным способом проигнорировал, тот и появился. Камином, да ещё и с официальным уведомлением. И едва лишь только пределы оного покинул, довольно-таки сухо произнёс:

— Я слушаю тебя.

— Я… Я должен перед тобой извиниться. Прости меня, мой старый друг. Я ошибался и…

— То есть, ты исписал полтора фута пергамента исключительно ради этого? Если да, то у меня достаточно других дѣлъ, хотя и признаю, что я тебя услышал.

— Постой, я понимаю, я виноват и допустил ошибку, но всё же, раз уж ты здесь, то выслушай меня, прошу.

Следующие чуть более чем полчаса Гаррик Джервейс Олливандер слушал в сути своей покаяние того, кого он некогда и в самом дѣле называл своим другом. Но вот от слов они перешли к дѣлу и решивший, что иного способа у них и вовсе нет, Дамблдор призвал к себе на стол Омут памяти.

— Ты должен это увидеть, не на словах, но так как оно было, возможно, что тогда ты сумеешь меня понять.

Несколькими минутами позднее:

— Крестражи, значит… — произнёс в задумчивости оглаживая свой подбородок мастер палочек.

— Да.

— И именно во множественном числе?

— Именно.

— И почему ты в этом так уверен?

— Я хорошо знаю Тома, я учил его, да и тем кто привёл его в магический мïръ так же был именно я.

— Покажи!

— Прости?

— Покажи мне как это было, — произнёс приметивший одному ему понятные признаки мастер палочек.

— Хорошо, — ответил не слишком понимающий, почему бывшего, а то что именно бывшего, Альбус уже понял, друга заинтересовало именно это.

И на следующие два десятка минут они вновь погрузились в омут. А вынырнув, молчавший всё врѣмя пока длилось воспоминание, мастер потребовал продолжения.

— Прости? — повторил удивлённый этим его требованием Дамблдор.

— Ты ведь его учил? Показывай, прямо уроки с интервалом, ну скажем в четыре или же пять месяцев.

— Но зачем?

— Ты же хочешь, чтобы я тебе помог? Если да, тогда показывай!

И Дамблдор показал, одно за другим вытягивая из своей памяти воспоминание. Вот распредѣление, а вот затребованный Гарриком их самый первый урок. Далее зима перед каникулами и наконец экзамены, они мастера палочек так же заинтересовали. Год за годом, пока до выпускных ЖАБА не дошли.

— На этом всё, если тебе интересно, то могу ещё показать момент, когда он должность преподавателя ЗОТИ просить приходил.

— Нет, всё что я хотел, я в принципе увидел. Мне жаль тебя, Альбус. Ведь это именно ты его таким и создал. Ты и только ты.