Роквуд отложил карандаш и внимательно посмотрел на меня.
— Уильям, откуда такая уверенность в успехе международных проектов? Разведка нефти дело крайне рискованное.
Вопрос ожидаемый, но деликатный. Слишком точные прогнозы могли вызвать подозрения.
— Анализ геологических данных плюс понимание политических тенденций, — повторил я. — Венесуэла находится в сфере влияния США, что гарантирует защиту инвестиций. Саудовская Аравия нуждается в доходах для модернизации. Конкуренция пока минимальная.
— А технические аспекты? Бурение в пустыне Аравии или венесуэльских болотах требует специального оборудования.
— Привлечем лучших специалистов мира. Голландцев из Royal Dutch Shell, американцев из Texaco, британцев из Anglo-Persian. Деньги решают технические проблемы.
Роквуд встал и прошелся по кабинету, обдумывая услышанное. Его шаги звучали глухо по персидскому ковру, покрывавшему паркет из красного дерева.
— А что с конкурентами? Standard Oil of New Jersey, Shell, Anglo-Persian, они не станут спокойно наблюдать за нашей экспансией.
— Рынок достаточно велик для всех, — ответил я. — Плюс мы предлагаем партнерство, а не конкуренцию. Совместные проекты, разделение рисков, технологический обмен.
— Интригующе, — Роквуд остановился у стола.
— Время сейчас идеальное, — согласился я. — Кризис снизил цены на активы и услуги. Конкуренты сосредоточены на спасении существующих операций. Правительства готовы предоставлять льготы ради привлечения инвестиций.
Роквуд вернулся к столу и достал из ящика печать компании.
— Уильям, я готов принять ваше предложение. Но с одним условием.
— Каким?
— Первые полгода работы фонда покажут жизнеспособность стратегии. Если результаты не оправдают ожиданий, пересмотрим подход.
— Справедливо, — я протянул руку. — Договорились.
Мы обменялись рукопожатием, скрепляя соглашение, которое положит основу одной из крупнейших нефтяных империй XX века.
— А теперь практические вопросы, — сказал Роквуд, доставая календарь. — Когда регистрируем компанию?
— На следующей неделе. Мой юрист Розенберг подготовит все документы.
— А первое заседание совета директоров?
— Двадцатого ноября. Обсудим детали техасских приобретений и начальные шаги по Венесуэле.
Роквуд сделал пометки в кожаном блокноте золотым карандашом.
— Уильям, еще один вопрос. Как поступаем с персоналом разоряющихся компаний?
— Лучших специалистов переманиваем в наш фонд. Остальным помогаем найти работу в других местах или предоставляем переподготовку.
— А владельцы месторождений? Многие из них мои давние знакомые.
— Честные условия и быстрые расчеты. Никого не принуждаем к продаже, но и не переплачиваем из сентиментальности.
Роквуд кивнул, принимая условия.
— Тогда считайте меня вашим партнером по «American International Petroleum Corporation».
Я допил кофе и встал из кресла. Переговоры завершились успешно, но впереди предстояли месяцы напряженной работы по реализации амбициозных планов.
— Джон, спасибо за доверие. Уверен, через несколько лет мы будем вспоминать сегодняшний день как начало новой эры.
— Надеюсь, вы правы, — он проводил меня к двери. — В любом случае, бездействие в нынешних условиях равносильно поражению.
Спускаясь на лифте, я размышлял о достигнутых договоренностях. Пятьдесят миллионов долларов колоссальная сумма для совместного проекта.
Но знание будущего гарантировало успех предприятия. Венесуэльская нефть и саудовские месторождения сделают наш фонд одним из влиятельнейших игроков мирового энергетического рынка.
Packard ожидал у входа, О’Мэлли уже сидел на переднем сиденье. Пока Мартинс заводил двигатель, я наблюдал за редкими прохожими на Парк-авеню. Большинство выглядели подавленными последствиями краха, но среди них попадались и те, кто шел с прямой спиной и уверенными шагами. Кризис создавал не только жертв, но и новых победителей.
Америка меняется, и те, кто правильно понял направление перемен, получат шанс сформировать ее будущее.
— Куда теперь, босс? — спросил Мартинс.
Я посмотрел на шофера.
— А теперь поехали в мой банк. В мой будущий собственный банк.
Алим Тыналин
Оракул с Уолл-стрит 6
Глава 1
Банкир поневоле
Ранний ноябрьский снег падал крупными хлопьями на мостовую Уолл-стрит, превращая финансовый район в монохромную картину из черно-белой фотографии.
Наш Packard осторожно маневрировал между редкими автомобилями, чьи фары пробивали полуденные сумерки. За тонированными стеклами я изучал последние сводки о состоянии «Merchants Farmers Bank», небольшого, но стратегически важного финансового учреждения, которое вот-вот должно перейти в мои руки.
— Босс, — О’Мэлли обернулся с переднего сиденья, — Наши наблюдатели говорят, что люди Continental Trust уже в здании банка. Приехали на полчаса раньше назначенного времени.
Я усмехнулся, складывая документы в кожаный портфель. После пары удачных попыток Continental Trust перехватить мои активы, настала моя пора действовать более агрессивно. На этот раз я не собирался дать возможность опередить меня.
— Пусть сидят в приемной. Наше предложение уже принято советом директоров.
Мартинс остановил автомобиль у скромного пятиэтажного здания из красного кирпича на Стоун-стрит. Вывеска «Merchants Farmers Bank», установленная еще в 1891 году, покосилась и нуждалась в реставрации.
Здание выглядело уныло в зимнем сумраке. Окна первого этажа светились тускло, за стеклянными дверями виднелись силуэты людей. У входа стоял черный Cadillac Series 353 с номерами штата Нью-Йорк, явно принадлежащий представителям Continental Trust.
Швейцар, пожилой ирландец с седыми усами, узнал меня и почтительно приподнял фуражку:
— Доброе утро, мистер Стерлинг. Мистер Хэмилтон ожидает вас в конференц-зале на втором этаже.
Мы поднялись по узкой лестнице с чугунными перилами, украшенными литыми розами. Стены коридора покрывали портреты основателей банка и видных клиентов прошлых лет. Фотография торжественного открытия в 1891 году показывала толпу в цилиндрах и длинных сюртуках, празднующую рождение «народного банка для честных тружеников».
Конференц-зал встретил нас атмосферой плохо скрываемого отчаяния. За овальным столом из потемневшего дуба сидели пять членов совета директоров банка. Все мужчины средних лет или старше, в помятых костюмах и с усталыми лицами людей, боровшихся за выживание семейного предприятия.
Председатель совета Джеймс Хэмилтон поднялся при моем появлении. Высокий худощавый мужчина лет шестидесяти, с тщательно подстриженными седыми усами и глубоко запавшими голубыми глазами. Его черный костюм, некогда безупречный, теперь выглядел поношенным, а золотая цепочка карманных часов потускнела от постоянного нервного перебирания.
— Мистер Стерлинг, — он протянул руку, — благодарю Бога, что вы смогли приехать. Мы в отчаянном положении.
Я пожал его руку, ощущая влажную ладонь и слабое рукопожатие человека, потерявшего веру в успех. Остальные директора поднялись с мест, представляясь по очереди: доктор Патрик О’Брайен — местный врач и крупный вкладчик, Генри Уоткинс — владелец текстильной фабрики, Томас Макгрегор — пожилой адвокат, Сэмюэль Адамс — торговец недвижимостью.
Все они вложили в банк не только деньги, но и репутацию. Банкротство означало для них не просто финансовые потери, но и социальное падение в тесном кругу бруклинской элиты.
— Джентльмены, — сказал я, занимая место во главе стола, — понимаю критичность ситуации. Прежде чем обсуждать детали сделки, хотел бы еще раз изучить финансовое состояние банка.
Хэмилтон достал из кожаной папки толстую стопку документов и с видимым усилием разложил их передо мной. Страницы были исписаны мелким почерком бухгалтера и пестрели красными пометками о просроченных платежах.
