- Постойте здесь, - королева обернулась и выставила перед собой руку, словно шлагбаум. - Рядом со мной анирану ничего не грозит. Мы лишь обсудим кое-что в соседней зале.
К моему удивлению, её послушали. Мои телохранители, которые были обязаны подчинятся лишь мне, не посмели перечить королеве. Вместо возмущений все они склонили головы в поклоне.
- А говорят, у женщин Астризии нет власти над мужчинами. Что они обречены лишь подчиняться, - попытался топорно пошутить я.
- Так и есть, - спокойно ответила королева. - С тех пор, как на наши земли обрушилась кара Триединого Бога, женщины лишились всего. Лишились голоса в королевском совете, лишились права расторгать брак, лишились возможности заниматься полюбившимся ремеслом. Так же им отказано в обучении. Ни одна женщина не может стать ни магистром, ни святой матерью. Пути в Университет и в Храм для женщин закрыты.
- Серьёзно? - я действительно удивился. По правде говоря, я даже не задумывался на этим вопросом ранее. Социальное равенство меня интересовало в последнюю очередь. - Простите, не знал.
- Конечно. Ты же аниран, пришелец с небес. Поэтому и не знаешь, - вновь спокойно сказала она, всё ещё держа меня под руку. - Много чего изменилось с тех пор, дорогой аниран. Так было не всегда, конечно. В истории нашего государства случались времена, когда благословенно правил не Его Величество, а правила Её Величество. Прекрасные времена полного достатка, когда люди не желали ничего, кроме мира.
- Вполне могу предположить, - осторожно высказался я, всё ещё не понимая, куда королева клонит.
- Но карающий огонь изменил всё. Мужчины поспешили обвинить нас во всех грехах. Именно женщин они посчитали недостойными, потому что женщины лишились того, что могли делать на протяжении многих зим - давать жизнь. Мужчины посчитали, что это наша вина. Что мы прогневали Триединого Бога, а не они... И многие из нас не вынесли тяжести обвинений.
Худенькая ручонка толкнула дверь, ведущую в небольшой зал, полный прекрасных запахов и зелени. Повсюду стояли декоративные деревья в больших горшках. А к стене прислонился позолоченный трельяж и пуфик рядом с ним. Королева подвела меня к пуфику и усадила.
- Простите, - неловко поелозил задницей я. - Но что значит: не выдержали тяжести обвинений? Я точно знаю, что ни мужчины не виноваты, ни женщины. Вас наказали потому, что вы не оправдали надежд чтимого вами божества...
- Прошу, аниран, без богохульства в этой комнате, - королева испуганно схватила меня за руки и принялась оглядываться, будто ожидала, что Фласэз прячется где-то за шторкой. - Он всё видит. Он всё знает. Он всё слышит. Не подводи меня под покаянную молитву...
- Простите, - опять извинился я, чувствуя себя дураком. Блин, зачем я вообще пошёл с этой маразматичкой? Она, наверное, окончательно помешалась на теме религии.
- Тяжести мужских обвинений действительно многие не пережили, - тихо прошептала она, так и не выпустив моих рук. - Женщины отказывались жить дальше и добровольно отправлялись в царство Триединого Бога. А после "Дня матерей", когда многие матери, дочери, сёстры и жёны лишили себя жизни, Его Величеству даже пришлось вмешаться и вынести запрещающий указ, обязывающий беречь женскую жизнь тому, кто за неё в ответе.
- День матерей? - переспросил я. - Я уже слышал об этом дне. Что за день такой?
- Чёрный день в истории Обертона, - печально склонила голову королева. - День, когда многие женщины не выдержали душевных мук. День, когда они устали терпеть мужские оскорбления и обвинения. И нашли единственный выход, который мужское влияние ещё не перекрыло, - они отправились к Фласэзу самостоятельно. Без чьей-либо помощи.
Я растерянно захлопал лазами. Так вот в чём дело. Вот о чём говорил король, когда награждал Каталама новой должностью. Вот за что, видимо, извинялся в бреду Вилибальд. День массового женского самоубийства...
- Я слышал от Его Величества, когда он разговаривал с Каталамом... - начал, было, я. Но королева меня перебила.
- Да, верная супруга Каталама приняла смерть одной из первых. Она прыгнула со стены в глубокое озеро. Прыгнула потому, что дети и супруг утратили способность к нормальному суждению и прилюдно отказались от неё... Но давай не будем о грустном. Что было, то было. Никто не может изменить того, что уже произошло. Но один из нас может изменить то, что ещё не случилось. Ведь так, аниран? - она подозрительно сощурилась.
- Я надеюсь на это, - пожал я плечами. - Жители Обертона, вроде бы, верят в меня. Доверяют и...
- Я не об этом! - королева властно воздела ручку. А затем уставилась на меня, как следователь на допросе. - Вера есть одна. И это вера в Триединого Бога, наказавшего нас за грехи наши. Наказавшего поделом... Но я говорю о другом. Мой говорливый супруг не смог долго хранить тайну. Он пытался держаться, но я знаю, как подтолкнуть мужчину, чтобы он рассказал всё, что я хочу узнать. И умею сделать так, что он будет рад этому... Он рассказал мне, аниран, о тебе. О тебе и о твоей... способности. Он рассказал, что где-то в городе, где правит мой сын, прячется та, которой ты уже подарил счастье стать будущей матерью. Он рассказал мне о той, кто носит твоё дитя.
Откровение было неожиданным. Но не таким, чтобы я бросился ломать и крушить трельяж, обвиняя короля в неумении держать рот на замке. Я предполагал, что нечто подобное случится рано или поздно. Радует хотя бы то, что проговорился он не перед Эоанитом или послами.
- Да, это так, Ваше Величество, - покряхтел я. - Но мне пришлось...
- Погоди. Не торопи события, - она опять властной ручкой остановила мой словесный поток. Да так остановила, что я начал задумываться, у кого реальная власть, когда король и королева остаются наедине. Кто руководит, а кто исполняет указания. - Если это правда, ты первый небесный посланник, кому удалось. Это делает тебя уникальным... Но я бы хотела с тобой поговорить не о той деве, что, возможно, где-то ждёт тебя и надеется. Сейчас её судьба в руках милосердного Фласэза, - королева очертила рукой знакомый знак. - И раз ты способен, как выяснилось, на большее, почему ты не стараешься подарить счастье остальным? Почему впустую тратишь время?
