Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Штольц Евгения

— Ох, хорошо-о-о-о, — проревел басом, по-медвежьи барон Даймон Голдрик. Он вышел из бани — красный, мокрый, закутанный в длинное полотнище.

По крытому переходу, соединенному с замком, в сопровождении своих спутников — рыцаря Вирджина и двух оруженосцев — он шествовал в отведенные покои. Там, сорвав с себя полотнище, он грузно завалился на дощатую кровать. Его огромное пузо затряслось, как вздрогнувшая от землетрясения гора. Тщедушный оруженосец, Вильрик из Ксефурта, у которого едва пробились усы, поднял за своим господином полотнище, затем принялся доставать из поклажи чистые вещи.

— Теперь нужно пожрать: мясца, рыбы, вином запить. А потом завалиться спать! Да, Вильрик? — прорычал рыцарь, поскребывая волосатое колено.

— Конечно, господин.

Вильрик говорил тихо и вел себя очень скованно. Его назначили оруженосцем к барону Даймону, безземельному, но известному рыцарю, перед самым отъездом. К норову своего господина он пока не привык. Повернув толстую бычью шею, Даймон проревел так громко, что бедняга Вильрик едва не обделался:

— Дурень! Вещи самые нарядные доставай! Мы к графу на пир, а не в занюханный трактир!

Вильрик испуганно закивал.

— А здесь неплохо, да? Почти как в королевском замке. И девки красивые. И обстановка богатая. Да и жратва, наверное, вкусная. Вон как пахнет! — Рыцарь довольно всхрапнул.

— Сэр Даймон, а помните слова герцога Донталя?

— Какие?

— Ну, он говорил нашему уважаемому Ханри Обуртальскому, что Солрагское графство — «самый хлебородный край Крелиоса».

— Еще бы! Он самый южный, здесь много солнца. Вон сколько полей проезжали. Все сытые, жрут до пуза, девки сочные, — распалился изголодавшийся барон.

— Еще и граф, поди, проклятый.

— Да. — Барон скользнул рукой в низ живота и почесался там. — На Севере много таких, проклятых. То бишь зачарованных. Знаешь, сколько лет нашему достопочтенному герцогу Донталю?

— Не-а, — помотал головой Вильрик.

— Вот! А он советы давал еще прапрадеду нашего короля-дубоума. Видимо, тоже продал демону душу в обмен на бессмертие.

— Знать бы, где можно продать душонку. Я бы сходил, — мечтательно осклабился Вильрик.

— Все бы сходили, ишь, самый умный нашелся! — загоготал барон. Сев со скрипом, он раздвинул ляжки, чтобы оруженосец начал его одевать. — Девку надо еще какую-нибудь из прислуги найти… Хочу девку! Большую, сочную!

Широким жестом барон показал, какой у воображаемой девки должен быть бюст.

— Дочь хозяина красивая, кстати, не находите? — Опустившись на колени, Вильрик старался не смотреть прямо перед собой и принялся натягивать господину шерстяные шоссы.

— Кожа да кости, ни груди, ни зада! У вас, задохликов, извращенные понятия о бабской красоте, — фыркнул рыцарь и затем презрительно сморщился. — В бабе должны быть прелести, чтобы их щупать, Вильрик! Братец ее тоже никакущий, хлюпик. А вот с тем бастардом, про которого в бане Ханри говорил, я бы померился — кажется крепким.

Ближе к полудню чистые, нагулявшие аппетит гости с шумом подались в зал, где уже ломились от яств дубовые столы. Зал был громаден. Здесь проводились и аудиенции, поэтому у стены стоял помост, на котором располагалось графское кресло.

В занимавшем четверть стены камине прогорала целая сосна; чтобы обогреть дальние углы, на полу расставили железные корзины с тлеющими углями. Из примыкающей к залу кухни, откуда доносилось громыхание кастрюль, слуги выносили разное жареное мясо на блюдах, наваленные горой сливы, яблоки и груши. Следом несли и длинные большие рыбины, только что снятые со сковородок, а потому шкворчащие; рубинами горели в кувшинах дорогие вина. Все, чем было столь богато Солрагское графство, сейчас стояло на столе, чтобы усладить и взор, и брюхо гостей.

Пока все рассаживались для пира, Йева принялась искать повсюду Уильяма, начав с кабинета. Не найдя его там, она направилась в гостевую спальню. Уильям читал книгу. При виде графской дочери он улыбнулся, залюбовался ее огненно-приглушенной красотой.

— Ты пойдешь на пир?

— Пир? — смутился Уильям.

— Да. Вместе с гостями.

— А твой отец разрешает?

— Он дал тебе право решать, идти или нет.

— Но как я буду… эм… пировать?

Открыв рот, Уилл показал клыки.

— Есть и пить мы не будем, — улыбнулась Йева. — Касайся губами кубка, но не пей. Подноси ко рту еду, а затем возвращай на блюдо. Слуги предупреждены. Мы всю жизнь так делаем, все вампиры среди людей так поступают, когда надобно. Вот увидишь, у тебя получится!

— Нет, — покачал головой Уильям. — Я плохо вру! Стоит кому-нибудь ко мне обратиться, и я доставлю вам проблемы. И так слухи пошли…

— Какие?

Он пересказал Йеве разговор портних. Вместо привычной улыбки она отчего-то нахмурилась, будто ее саму тревожило, что Уильяма считают похожим на графа Тастемара.

— Да, хорошо, что Лео задержался… — вздохнула она. — Вы действительно похожи: все-таки чистые представители племени орун, как я тебе и говорила. Прислуга считает, что, раз высокий, нос длинный, глаза синие, — точно сын. Не переживай, им лишь бы посплетничать. Так ты идешь?

Надеясь, что ее женские чары сработают, она принялась обнимать его и горячо целовать.

— Пойдем… — шептала она.

Однако Уильям противился, не соглашался. В конце концов Йеве пришлось удивленно принять, что их гость при желании может быть чрезвычайно неуступчивым и твердым в своих решениях. Тогда она покорно сдалась, вздохнула и направилась к двери, чтобы спуститься в громадный зал одной. Уже возле порога она с любопытством взглянула на обложку книги в его руках, где было изящно выведено название — «Искусство врачевания», и имя автора — Генри из Влесбурга. Ее впечатлило упорное стремление Уилла постичь целительство, и она вышла прочь, даже не догадываясь, что Уилл ступил на этот тернистый путь прежде всего из желания помочь матери.

Тем временем в зале уже царило веселье: довольные гости набивали свои животы богатыми угощениями и заливали в себя вина, попутно успевая перекинуться шуточками. Не найдя перед собой блюда, барон Даймон принялся развязно швырять кости на пол.

— Граф, у вас великолепная кухня, — проревел счастливо рыцарь, зычно рыгнув. Он залпом осушил кубок. — А вино! Вино! Что за вино такое чудное?

— Это, должно быть, «Летардийское золотое»! — с тоном знатока произнес рыцарь Вирджин, одетый в красно-белое котарди.

— Нет, господа, вы неправы, — едва улыбнулся граф.

— Хм, да… Возможно, для летардийского оно слишком мягкое, и вкус долгоиграющий, — задумался Вирджин и сделал еще глоток, смакуя привкус на языке. — Тордъялк из Флоассии?

Филипп мотнул головой. Его синие глаза вспыхнули насмешкой. Осоловело нахмурившись, Вирджин непонимающе уставился на него, не предполагая, о каком же сорте тогда идет речь. Посол Ханри, сидевший рядом, задумчиво поднял свой кубок и отпил.

— Тогда это может быть лишь «Королевское розовое» из Ноэля, выращенное на его оцелованных солнцем склонах, обращенных к морю, — деловито произнес он.

— И вы не угадали, Ханри, — многозначительно улыбнулся граф.

— Что же это за дивное вино? Откройте тайну!

— Это «Черный принц» из южного Аль’Марина.

Все гости разом охнули. Кто еще не пил, схватился за кубок. Кто ел, выплюнул недоеденное, принялся пить. Всех охватило некоторое подобие безумия.

— До чего ж богат ваш край, что вы потчуете гостей вином из-за Черной Найги! — воскликнул Вирджин, залпом осушив кубок.

— В моих винных погребах еще предостаточно «Черного принца», так что не торопитесь, господа, не торопитесь, — довольно улыбнулся Филипп, глядя на ошеломленные лица гостей, которые разом вливали в себя кубки, тотчас пьянея.

— Были бы у меня в погребах южные вина, их бы уже не было! — Даймон загоготал, жуя очередной кусок мяса.

Ханри посмотрел сначала на графа, а потом на его детей, перед которыми стояли пустые блюда. Порой им подносили кубки, и они касались их губами, наклоняли, ставили назад, а иногда будто подливали вина — но в кубках не убывало. Ханри мягко улыбнулся, как полагается послу, пока мысли его были заняты сопоставлением фактов.