Сильнейшие - Дильдина Светлана

— Волки! — девушка показывала вперед. Там среди жестких кустов скользили огромные серые тела. Стая… штук семь, не меньше. Рассчитывают пообедать, не иначе — в противном случае проследовали бы стороной. Засуха… стаи большей частью спустились за дичью вниз, к равнинам.

Бросив веселый взгляд на спутницу, Лачи шепнул:

— Нас двоих маловато для них, не считаешь?

Девушка молча развела руками. И прибавила:

— Думаю, ты им не по зубам. Но как же тебе везет — набрел прямо на стаю!

Страха в голосе не было, хоть и сознавала — почти беззащитна. По глазам нетрудно было читать вопрос: ты нарочно привел меня к ним?

— Я же не всевидящий! — весело откликнулся Лачи. — Но какие красивые твари!

— Тебя с неодолимой силой тянет ко всему такому… с когтями и клыками!

— Волки не многим страшнее твоих хищных птиц! — отшутился он, и устремился прямо к серым телам.

Перепрыгивал с камня на камень легко-легко, и сам был легким и светлым — и кожа светлее, чем у большинства северян. Ближе, прямо к зло оскалившей пасти стае. Мотылек, перепархивающий с места на место; хоть и высокого роста Лачи. Ломки движения. Не говоря ни слова, бросал ледяные ножи. Можно было и обычными обойтись, но трудно попасть наверняка: волки-итара быстрые звери.

А ледяные ножи — серые, маленькие — обманчиво безобидные. Найдя жертву, вспыхивают радужно — радуются. Скупые движения Лачи, и волки, не успев и вскрикнуть, заскулить перед смертью, падают кверху брюхом.

Девушка чуть не впервые в жизни позавидовала ему. Умение читать в душах, видеть прошлое и то, что происходит не здесь всегда ставила выше искусства айо. Но этот легкий танец — Лачи словно сам стал серым летящим осколком. Смертельным.

Последнего волка он прикончил ударом обычного ножа, прямо в желтый глаз, увернувшись от клацнувших челюстей. Ледяные закончились, и девушка последовала за спутником, надеясь, что больше не встретят опасных тварей.

До самого озера они так и не добрались. Остановились на краю невысокого обрыва; внизу, на поляне, копошились человеческие фигурки. Лачи помахал рукой, и от них отделилась одна, поспешно стала карабкаться вверх по склону. Лайа холодно смотрела, как сначала за край зацепились руки, потом и хозяин их подтянулся и оказался перед светлым взором соправителя Тейит. Весь в пыли и глине… девушка невольно подалась назад — она не терпела грязи. А Лачи хоть бы что — заговорил с оборванцем-рабочим как с лучшим другом, потом протянул руку. Рабочий достал из передника нечто, завернутое в относительно чистую тряпку. Лачи взял это, развернул осторожно. Лица Лайа видеть не могла, но и спина Лачи выражала удовлетворение. Сняв с пояса длинную связку раковинок-кой (целое состояние!), Лачи набросил ее на руку рабочего, повернулся и поманил девушку за собой. Не забыв попрощаться с оборванцем, нашел приятеля…

— Гляди, — отойдя на некоторое расстояние, Лачи присел на камень, положил на колени сверток и вновь осторожно принялся разматывать тряпку. Лайа подошла, но садиться рядом не стала.

— Что за дрянь он принес?

— Дрянь? — Лачи вскинул на нее лучистые глаза, наигранно удивился. — Счастье мое, ты взгляни!

Лайа подалась вперед, ахнув — первым порывом было вцепиться в камень, лежащий на коленях Лачи и не отпускать. Но молодой человек ловко набросил ткань на черный кристалл перед самыми пальцами девушки.

— Спокойнее, дочь Обсидиана! Ты же не хочешь раньше времени потерять рассудок?

— Ты… ты… — Она не находила слов. А Лачи живо замотал камень обратно в тряпку.

— Я знал, чего ожидать, и не собираюсь смотреть на это сокровище. А ты будь поосторожнее, счастье мое.

— Откуда?! — выдохнула девушка, и в голосе мешались восторг, боль и ненависть к посмевшему найти подобное и не отдавать.

Перед глазами так и стоял акайли, черный алмаз — черный и прозрачный одновременно, слеза и кусочек Бездны.

А голос Лачи был тягучим, размеренным.

— Я искал такой камень четыре весны. Я бы все свое имущество отдал за него — если бы тот, кто нашел, догадался просить больше, больше бы получил.

— Но как? — прошептала окончательно потерявшая себя Лайа, и села прямо на землю у ног молодого человека.

— Никому почему-то и в голову не пришло связать две вещи — «перья», когда их много, и акайли. В последнюю весну много их кружило над озером Туи. Очень много. И я послал людей сюда.

— Людей много погибло, наверное? — с ледяным сарказмом спросила девушка, начавшая приходить в себя.

— Много, — отозвался Лачи. — Я всего лишь предложил им щедрую плату. Выбрали сами, разве не так?

По венам Лайа разливался восхитительный холодок ненависти. Девушка встала, неторопливо отряхнулась. С презрением посмотрела на испачканные ладони. Голова была ясной, как никогда. Лачи должен ответить за то, что выставил дитя Обсидиана полной дурой, за то, что Лайа, как обезумевшая, тянула руки к сокровищу и сидела у ног Лачи в пыли.

— Ты надеешься стать сильнее с помощью этого камня, так? А меня взял, чтобы унизить?

— Нет, дорогая моя. То есть, конечно, да, раз ты настаиваешь, — его улыбка была как нож, брошенный в волка — стремительная, радужная в конце. — Подобное сокровище вряд ли найдешь скоро… но с этим я собираюсь расстаться. Видишь ли, оно не по силам мне.

— Жаль. Я хотела бы, чтоб ты ушел в Бездну вместе со своим ненаглядным кристаллом, — отозвалась девушка.

— Я и не гляжу на него. Право же, ты разочаровываешь меня, дочь Обсидиана! — голос звучал укоризненно. — Я всего лишь хочу сделать подарок нам обоим.

— От тебя? — презрительно поджалась нижняя губа.

— Разве ты не хочешь стать моей соправительницей? — мягко спросил молодой человек.

Лайа не поняла поначалу. Потом ледяной луч метнули глаза:

— Ты предлагаешь мне… чтобы я убрала Кессу с твоего пути?

— Полно, дочь Обсидиана. Разве ты не мечтала о том же? И никого убирать не надо. Я всего лишь добыл дорогой дар для нее.

— А меня, — Лайа понизила голос, и он стал бесплотным, — Меня-то зачем в это впутывать?

— Скажи «да» или «нет», — улыбка скупая, но ослепительная — и как получается, вскользь подумала девушка. Он не повернул головы, ни одного движения не сделал, но девушка поняла — откажись она, и камень навсегда улетит в какую-нибудь расщелину. И кто знает, удастся ли добыть подобный…

— Да, разумеется, — усталость… да нет, пустота скорее. Словно пустая шкурка осталась от Лайа из Обсидиановой ветви. Пауки свою добычу поначалу сетью оплетут, легкой, хрустальной… а потом выпивают. Ну и пусть шкурка. Это пока.

— Тебе не идет покорность, дорогая моя.

— Ты и сам знаешь прекрасно — я никогда тебе этого не прощу. Но все будет потом…

— Все будет, — Лачи поднялся, бережно пряча на поясе бесценное сокровище, акайли. — Поехали, анна. Южане заждались нас, и Кесса будет рассержена моим столь долгим отсутствием.

Лайа настолько поглощена была своей пустотой, что даже позволила себе принять его помощь при спуске, и в седло он ее подсадил. Проще запомнить и это, а сочтутся потом. Все будет.

Сегодня с утра Кесса по привычке кликнула Лиа, самую доверенную целительницу, хоть и не самую сильную — и узнала, что Лачи попросил ту поглядеть больных детей в одном из поселков у реки, внизу. Как ее удержишь? Отпустила. Теперь, получив подарок, поняла, кто и где заболел…

…Какой красивый кристалл… Кесса не могла оторвать взгляда. Солнечный камень вбирает в себя силу и потом отдает ее, акайли же позволяет разуму слиться с Мейо Алей. Какой прозрачный кристалл… Лачи знал, как трудно удержаться Сильнейшей и не взять его в руки, не попробовать подняться высоко-высоко. Только помнила Кесса — чем чище акайли, тем он разумней. Обладает собственной волей, питается тем, что составляет суть эсса. А здоровья немного осталось. Не справиться.

— Хороший подарок ты сделал, Лачи, — прошептала женщина. — Щедрый. Ты еще совсем молод, но как хорошо знаешь наши слабости. Спасибо тебе. Умирать, слившись с Мейо Алей, будет просто чудесно. Ты хочешь Лайа в соправительницы? Так получишь ее. Только не ошибись. Ты не любишь Тейит, но не хочешь войны. Чего ты хочешь, Лачи из Хрустальной ветви?