Level Up 2. Герой (СИ) - Сугралинов Данияр

Ярость

Уровень удовлетворенности менее 1 %.

−75 % самообладания.

+50 % болевого порога.

+3 к силе.

Эффект активен, пока уровень удовлетворенности менее 1 %.

– Подождем, подождем, – благосклонно кивает Дим Димыч. – А мы пока закурим, да, Валерий Владимирович?

– Конечно, Дим Димыч! Лучок, организуй. Там у меня в пиджаке посмотри.

Лучок отходит и возвращается с коробкой сигар. Раздает, подносит огня. Клубы дыма окутывают сидящих на диване. Шестерка встает рядом, поигрывая битой.

Время я тяну с понятной целью – мне нужно осмотреться, собраться с мыслями и продумать последовательность действий. Чтобы вернуться на три метра назад нужна: секунда, три, шесть, двенадцать… Успею.

– Валерий Владимирович, – решаю дать ему последний шанс. – Если извинюсь, правда, отпустите?

– Правда, правда! – чуть раздраженно отвечает он, обдавая меня аммиачной тухлятиной лжи. – Если на коленях будешь молить…

Быстро сориентировавшийся Лучок врезает мне битой под колени, и ноги подкашиваются. Я падаю на одно колено, опираясь руками о пол. Медленно поднимаю голову и в образовавшейся вязкой тишине слышу свой тихий голос:

– Заклинаю вас…

– Раньше надо было думать! – брезгливо выплевывает Гречкин.

– …пожалуйста, обратите внимание на картину на стене за вашей спиной, – мой голос крепнет, вибрирует яростью, гневом и прокачанной харизмой. – Видите охотников?

– Э…

Сидящие на диване чиновник с полковником оборачиваются, и даже Вика поднимает голову. Краем глаза замечаю, что взгляды Шипы с Лучком устремлены в ту же сторону.

– Ну, видим, и что?

– Посмотрите внимательно на центрального охотника…

Картина изображает оленей-охотников на привале – извращенная, вывернутая наизнанку по смыслу перерисовка знаменитого полотна Перова. Но она мистически достоверно описывает то, что начинает происходить здесь и сейчас.

Пока эти уверовавшие в свою безнаказанность мерзавцы препирались и перешучивались, моя «Сила» достигла десяти пунктов, что позволило открыть вторую героическую способность. Остальное время ушло на чтение описания навыка, способ активации и продумывание посекундного плана действий.

– И? – недоумевает рассматривающий картину чиновник.

– Ты больше не охотник, олень! – одними губами произношу я, мысленно активируя героический навык.

Скрытность и исчезновение!

«Бум-бум-бум», – слышу биение моего сердца, отдающееся в висках три раза в секунду. Поле зрения окрашивается в сепию, а внутренний таймер начинает обратный отсчет времени действия способности.

Пятнадцать секунд – кувырок назад, я вскакиваю на ноги, в два прыжка достигаю камина и подхватываю замеченную там ранее кочергу. Они еще смотрят на картину, силясь увидеть какой-то потаенный смысл, но его там нет, и смотрят они не туда!

Десять секунд – кочерга, описав крутую дугу, опускается на бугристый затылок Шипы и проламывает ему череп, вдавливая осколки костей в мозг. Наркоман падает замертво, и ствол валится из его рук.

Девять секунд – остальные оборачиваются на шум, и недоуменно крутят головами, не увидев меня на прежнем месте. Лишь Вика продолжает сидеть в той же позе, боясь оглянуться и увидеть самое страшное. Мысленно она, наверное, уже хоронит меня.

Шесть секунд – лицо Лучка искажается в жуткой гримасе, но вопль застревает в глотке, когда я вбиваю его обратно вместе с ржавыми зубами. Он еще валится на спину, когда я успеваю нанести два коротких злых удара, чтобы наверняка. Мои связки стонут от быстроты и резкости движений, едва не разрываясь от заемной, несобственной, силы и скорости движений.

Две секунды – подбираю выпавший из рук Шипы ствол, который на глазах шокированного полковника поднимается в воздух и подлетает, обогнув Вику, к его лицу. Я твердо, но нежно откидываю любимую в сторону, и, последнее, что видит в своей жизни этот насильник в погонах, это расцветшую на кончике дула огненную вспышку. Не слухом, но сердцем чувствую, как вскрикивает Вика. Потерпи, родная.

Гречкину прилетает рукояткой в лоб, когда я уже проявился в видимом спектре – действие навыка закончилось. Удар такой силы – спасибо бафам, – что у него лопаются сосуды в глазах, вижу это отчетливо. Он опрокидывается и теряет сознание. Голова безвольно склоняется набок.

Кидаюсь к Вике и прижимаю ее к себе. Она что-то мычит, кося глазами куда-то вниз. Аккуратно, но резко сдираю скотч с ее рта. Она поднимает руки:

– Сейчас, сейчас, родная… – шепчу я.

Нож нахожу на полке шкафа. По пути проверяю пульс у наркоманов – оба мертвы, и система идентифицирует их как трупы. Димедрола можно не проверять, с такой дырой в затылке не живут. А вот Гречкин еще дышит.

Перерезаю скотч на Викиных руках. Она гнет кисти, разминает запястья, а потом обнимает, ревет белугой и плачет навзрыд. Меня самого трясет, и я тоже не выдерживаю, давая волю чувствам. «Ярость» и «Праведный гнев» уходят, оставляя меня с Викой и слезами, которые я не в силах сдержать.

Меня поражает выдержка Вики – она не задает вопросов, не бьется в истерике, не требует объяснений. Моя женщина, кажется, понимает, что пока не время и не место. Еще ничего не конечно, и непонятно, что делать с Гречкиным. Оставлять его в живых нельзя. Кому полиция поверит – сотруднику мэрии или безработному мне? Да еще и в ситуации с мертвым полковником.

– Давай оденемся, – шепчет Вика, отстраняясь. – Я поищу, во что. А ты смотри, чтобы этот, – она показывает на чиновника, – не сбежал.

– Постой. Возьми, мало ли, – я протягиваю ей пистолет. – Он снят с предохранителя, аккуратнее с ним.

Пистолет Макарова модернизированный

Огнестрельное оружие. Калибр: 9 мм.

Прочность: 76 %.

Она с опаской берет ствол, пару секунд разглядывает его, задумчиво смотрит на Гречкина и оставляет нас наедине. Пока ее нет, я нахожу скотч и связываю мстительному гаду руки и ноги. Остатками ленты обматываю голову, заклеивая ему рот и глаза, оставив открытым только нос, чтобы дышал. Света он больше не увидит.

Вскоре Вика возвращается, уже одетая в свой деловой костюм, в котором ходит на работу, но босая – туфли, как и свою сумочку, она держит в руках.

– Сходи, умойся, там есть умывальник, – говорит Вика. – На тебя смотреть страшно. Фил, что они с тобой делали? Ладно, запах гадкий, но ты как будто грязевые ванны принимал.

– Сеанс грязевых ванн, скажу прямо, затянулся… – пытаюсь отшутиться, но сам внимательно наблюдаю за ее реакцией.

Обнимая, я заляпал ее, но сейчас она в порядке – все смыла. Вика едва заметно улыбается уголком рта, но я вижу тревогу в ее глазах. Боже, как она может думать обо мне в такой момент? После всего, что эти твари чуть с ней не сделали…

В прихожей нахожу умывальник, рулон бумажных полотенец и наспех стираю с себя грязь. Потом мою руки, лицо, шею, и подставляю голову под струю холодной воды, наблюдая, как стекающая в раковину чернота постепенно светлеет, а крупинки земли оседают на стенках.

Тем же бумажным полотенцем обтираюсь, не экономя рулон, после чего возвращаюсь к Вике. Она сидит за столом в другом конце комнаты, подальше от дивана с отключившимся Гречкиным.

– Фил, оденься пока в это, – она протягивает мне добытое из хозяйского гардероба.

Натягиваю охотничьи штаны, свитер с высоким горлом, шерстяные носки, ноги обуваю в высокие берцы. Они немного жмут, но терпимо.

Сажусь рядом.

– Расскажи, что произошло?

– Вчера приехала к тебе после работы. Ты не открываешь…

– А ключи ты отказалась брать…