Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт"

Он сорвался на крик, и тишина в церкви раскололась, а по язычкам свечей словно прошел порыв ветра, пригибая их к фитилям. Петька смотрел на него… с жалостью. Стас глотнул горячего, пахнущего ладаном и свечным воском воздуха и сказал измученно, будто вместе с яростью выплеснул все силы:

— Петь, пожалуйста, сходи к ним, а? Скажи, что у меня все хорошо! Что я жив, здоров, пытаюсь вернуться…

— Они же мне не поверят, Стасик… — отозвался Петька виновато и так сочувственно, что у Стаса слезы подкатили к горлу. — Конечно, я к ним схожу. И не брошу их, ты не беспокойся. Но только…

— Я схожу, — перебил его еще один знакомый голос. — Мне поверят.

Стас повернулся на этот голос — в луче света, пробившемся через витражное окно, стоял человек. То есть не-человек, потому что у людей не бывает пары белых крыльев, огромных, кутающих фигуру от шеи до пят и сияющих ослепительной белизной. Солнечные зайчики от витражей красили крылья разноцветными бликами, но от этого перья казались еще белее. А вот лицо превратилось в расплывчатое пятно.

— Ты иди, Станек, тебе пора, — сказал крылатый тем же мучительно знакомым, но совершенно не опознаваемым голосом. — У тебя трудный день будет. А мы с Петей помолимся. И, если сможешь, запомни — за тебя никто ничего не решит. Все, брысь!

Он развернул крылья, и они вдруг заняли полцеркви, ударили тугой волной, и волна эта подхватила Стаса и вынесла куда-то прочь, в темноту.

— Приснится же хрень такая… — проговорил он вслух, рывком вылетая из сонного оцепенения. — Церкви, ангелы… нет, ну Петька — это понятно! Он как обещал тогда, на первом курсе, так и будет молиться всю жизнь. Кремень! Но остальное все — нафиг-нафиг! Вот что значит в монастыре жить. То есть в капитуле. А, один фиг!

Он еще пару минут слушал бешено бьющееся сердце, постепенно успокаиваясь, а потом закрыл глаза и снова провалился в сон, напрочь забыв все, что только что видел.

* * *

Сестра Катарина уехала после завтрака. В этот раз Видо не пропустил утреннюю трапезу ради поста и молитвы, и потому, что к этому обязывало его гостеприимство, и потому, что в глубине души был благодарен за бестактную и несколько неуклюжую, но искреннюю и горячую поддержку. Но гораздо больше он был благодарен Господу, в бескрайней своей мудрости сделавшему так, что сестры Катарины в то время не оказалось в Виенне. С нее определенно сталось бы самой вызвать мерзавца на дуэль, то есть успеть это сделать первой, И что тогда пришлось бы делать Видо? Только стреляться от позора, навсегда погубив свою душу.

К счастью, обошлось. Грех убийства он на себя взял, разумеется, как и ответственность за все, что потом последовало, но… как там сказал Ясенецкий? «Каждый выбирает для себя…» Хорошо бы при случае попросить его процитировать это стихотворение полностью. И хорошо бы с этим не опоздать.

Напряжение последних дней наваливалось все сильнее. Сейчас ему самому плохо верилось, что прошло всего-то десять дней! Даже не две недели! И отчет обермейстеру Шварценлингу — хоть и неприятная, но наименьшая из проблем.

— Забавный парень, — сказала сестра Катарина, собираясь в путь после этого самого завтрака, на котором, что было истинной редкостью, появился и Ясенецкий.

Он заявил, что интересуется особенностями служения Святых Сестер и задал столько вопросов, что сестра Катарина едва успевала отдавать должное еде. Зато благодаря московиту завтрак стал более похож на светскую беседу, которую Видо по утрам ненавидел поддерживать и с радостью предоставил эту честь другим. Ясенецкий даже сварил всем желающим кофе, что сестра Катарина приняла сдержанно, фрау Марта — с интересом, а Видо — с огромной благодарностью, потому что именно в этот момент почувствовал себя мыслящим, а значит, существующим.

— Весьма, — согласился Видо, подписывая письмо к бургомистру, которым гостья уговорила его ограничиться вместо общего визита. — Надеюсь, вы не обижены его излишним вниманием.

— Была бы обижена, он узнал бы об этом первым, — фыркнула монахиня. — И не от меня, а от этого малютки! — Она, ожидая письмо, разложила на столе часть своего богатого арсенала и теперь чистила любимый двуствольный «бландербасс», украшенный литыми ящерками, бегущими по дулам. За пистолетами Видо, к которым он прибегал не так уж часто, ухаживал Фридрих-Иероним, и наверняка даже он, со всей его скрупулезностью и аккуратностью, не нашел бы, к чему придраться в привычных действиях монахини. — Как бы я хотела задержаться! Не подумайте дурного, Моргенштерн, я нисколько не сомневаюсь в ваших силах, но когда еще выпадет такой случай? Настоящий демонический кот в полушаге от повышения в ранге! Еще чуть — и станет демоном! Вот это была бы драка!

— Мне и самому было бы спокойнее, — признался Видо. — Ваша помощь могла бы пригодиться, сестра моя. В драку я не рвусь, но остановить тварь необходимо, и при этом хотелось бы сохранить душу герру Ясенецкому. Мне кажется, он хороший человек и заслуживает нашей защиты.

— Он призванный, — равнодушно бросила сестра Катарина, а потом взглянула на Видо внимательнее и вздохнула: — Только не говорите, что надеетесь его спасти. Как же это на вас похоже! Вы и в бытность адъютантом генерал-мейстера Фалька жалели всех, кого только можно. И, особенно, кого нельзя! Помните, как вас тот оборотень чуть не цапнул? Это ж надо было додуматься — водички связанной твари поднести!

— Я всего лишь хотел, чтобы он дожил до суда. — Видо чудом не покраснел. — Чтобы смог покаяться и указать места, где скрывал останки своих жертв.

— Конечно, рассказывайте! — снова фыркнула сестра Катарина. — Что бы ему стало, падали поганой? Они от жажды не умирают, их этим не убьешь. Просто пожалели, признайтесь!

— Ему было шестнадцать, — процедил Видо, чувствуя ее правоту и все-таки начиная злиться. — И он не понимал, что происходит!

— Первый раз точно не понимал, — согласилась сестра Катарина. — Когда пошел со своей сестренкой за грибами в лес и там перекинулся. А вот потом, когда прибежал из леса в окровавленной одежде и свалил смерть сестры на местных волков, очень даже понимал, я вас уверяю. И когда начал охотиться на других девчонок и мальчишек… Так что нет, мне его не жалко. Сдох — туда ему и дорога. А если до сих пор сидит в наших вольерах учебным пособием, это даже лучше, глядишь, хоть немного искупит свои грехи. — Она подняла пистолет на вытянутой руке, покачала его, прицелилась в стену допросной. А потом покосилась на Видо и добавила спокойно и сурово: — Не жалейте своего ведьмака, Моргенштерн. Пусть он сколько угодно подставляет пузо и виляет хвостиком, но если кот его выбрал и привел, то это не домашний песик, а волк. Просто будущий. И сожрет немало народу, чтобы выжить и заматереть, а начнет, если снова окажетесь слишком добрым, именно с вас.

— Он все еще может встать на сторону Господа, — тихо сказал Видо, не зная, кого больше убеждает, ее или себя.

— Призванные не отказываются! — отрезала сестра Катарина, убирая «бландербасс» в седельную кобуру. — Это даже мы знаем, хоть наша работа — четвероногие твари. Но есть же всем известные догмы! Нет, если вы сумеете удержать его от разговора с котом и вовремя прибить гадину-фамильяра, то… Главное, не поддавайтесь жалости, если не сможете, и они договорятся. Это будет куда глупее, чем принести оборотню водички.

— Вы мне теперь пожизненно станете припоминать? — не выдержал Видо, почувствовав, что все-таки краснеет.

— Радуйтесь! — насмешливо глянула на него монахиня. — Если я над вами подшучиваю, это значит, что мы оба живы. Уже немалое достижение с нашей-то службой! Кстати, помолитесь за меня, что ли, брат мой Видо! Говорят, молитвы чистых душ Господь слышит лучше!

— Господь наш слышит все молитвы, кто бы ни воззвал к нему, — сухо от смущения сказал Видо. — Но я буду молиться, даже не сомневайтесь.

Он лично проводил монахиню до ворот, которые с преувеличенной торжественностью открыл Ясенецкий.

— Какая девушка, — восхищенно проговорил московит, провожая взглядом спину сестры Катарины и ее красный, издалека заметный суконный чепец. — Я так и не понял из-за этого головного убора, какого цвета ее волосы? Вы ведь давно знакомы, не откажетесь меня просветить?