Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
Калика пожал плечами на вопросительный взгляд Томаса, что взбесило, почему-то отшельнику кажется, что такие звезды в родной Британии сыплются с неба, как майские жуки в теплый июньский вечер: хоть не садись с кружкой эля в саду – нападает с добрую дюжину, а по голове и ушам настучат как градины…
Илья перехватил взгляд рыцаря, бросил густым могучим голосом:
– Это что… Бывало, сыплются, как горох из порванного мешка! Целыми роями… Светло становится как днем, когда со всех сторон…
– А… не попадают? – спросил Томас осторожно.
Илья кивнул на борт. В зияющей дыре с опаленными краями злобно свистел ветер.
– Вчера… Было две, но одну плотник успел заделать. Да и то, как не заделать, дыра – конь пролезет…
Томас опустил взгляд под ноги, мороз проник в сердце. Из-под коврика, на котором стоит, белеют новенькие дубовые планки, только что оструганные!
Среди блистающих грозно облаков высились исполинские массивные ворота из толстых дубовых досок. Створки в медных лапах, с широким козырьком, чтобы укрыться от дождя. Рядом с воротами высокая калитка, всадник проедет, не склонив головы. Высокий забор из заостренных бревен, не перемахнуть лихому человеку.
По мере того как колесница приближалась, быстро сбрасывая скорость, Томас рассмотрел сквозь дырочку в борту, что к калитке тянется нескончаемая вереница сгорбленных людей, большей частью в лохмотьях, прокаженных, нищих, уродливых, юродивых, бесноватых, а редкие монахи выглядели среди них, как вороны среди голубиных стай.
Лежать, скорчившись в три погибели, под ногами пророка было неудобно, да еще старый потертый ковер сверху, свежесодранные шкуры, спросить бы, что за звери, но Томас затаил дыхание, ибо возле калитки стоял крепкий мужик, широкий в плечах и мускулистый. Черная разбойничья борода начиналась от глаз, острых и цепких, горбатый нос нависал над толстыми вывернутыми губами, от ушей по обе стороны свисали пейсы. Он был в белой хламиде, подпоясан толстой веревкой, на которой висел массивный ключ, тоже золотой.
Очередь продвигалась медленно, каждого мужик долго и придирчиво расспрашивал. Илья-пророк придерживал коней, бросил насмешливо:
– Дотошный… А очередь все растет!
– В запасе вечность, – прошептал Олег. Он затаился рядом с Томасом, его локоть больно уперся Томасу в щеку, но Томас терпел, уже подъезжали к воротам. – Как у него, так и у бедолаг, которым, возможно, это на руку.
– Почему?
– А куда большая часть пойдет?
Словно в ответ, Петр сделал небрежный жест, и несчастная фигурка с жалкими крылышками с жалобным криком провалилась сквозь облако. Вдогонку прогремел яростный крик святого Петра:
– Мне плевать, что ты безгрешен, сэр Томлинсон!.. Но что ты сделал доброго?
Илья остановил коней перед воротами, Петр смотрел на колесницу и ее возничего угрюмо и подозрительно. Илья улыбнулся, показав крепкие зубы в волчьем оскале:
– Открывай ворота.
– Что-то запаздывать начал, – пробурчал Петр. Глаза его подозрительно пробежали по колеснице. – С кем ты там разговаривал?
– С конями, конечно, – удивился Илья-пророк. – Кони у меня умные! Они не стоят, как ослы, на месте, а носятся по свету!
Петр прорычал зло:
– Опять кого-нибудь задавил?
– Вроде бы нет, – удивился Илья. – С чего ты взял?
– Кровь на спицах!
– А-а-а-а… Это я одному уступил дорогу. А он так удивился, что бряк прямо на колесо. Ударился головой, а теперь головы сам знаешь какие. Вот раньше были чугунные, литые, как у тебя…
Петр плюнул коням под копыта, пошел к воротам. Томасу казалось, что открывает невыносимо медленно, замок сломался, ключ застрял, но наконец тонко скрипнуло, кони нетерпеливо пошли вперед, грудью отворяя створки шире.
В сторонке от протоптанной дороги расположилась огромная стая собак. Их носы сразу повернулись в сторону колесницы. Один пес, самый нетерпеливый или со слабым чутьем, подбежал, обнюхал ноги новеньких, горестно вздохнул. В коричневых глазах Томас прочел немой укор. Затем пес сгорбился и поплелся обратно, сел в переднем ряду стаи и снова вздохнул так тяжко, что у Томаса стиснулось сердце.
Петр, спиной к ним, закрывал тяжелые золотые ворота, задвигал засовы. В глубине стаи Томас заметил крупного, уже очень немолодого коричневого пса с белой отметиной на груди. Тоскующие глаза неотрывно смотрели на ворота. Томас ахнул и, отшвырнув шкуру, выпрыгнул из колесницы. Собаки уступили дорогу, он пробежал через стаю, упал на колени и обхватил обеими руками толстую лохматую шею. Старый пес лизнул его в ухо.
В глазах рыцаря заблестели слезы. Одна капля сорвалась, побежала по щеке, оставляя блестящий след. Томас прошептал, голос был хриплый, в нем звучал задавленный могучей рыцарской рукой плач ребенка:
– Уже скоро… Отец совсем плох… Жди! Скоро увидитесь.
Олег сочувствующе молчал, а Илья-пророк предостерегающе кашлянул. Петр уже задвинул засов, вдевал в дужки огромный замок. Когда он снял с пояса огромный золотой ключ и вставил в замочную скважину, Томас уже, пошатываясь, подошел к колеснице, Олег помог ему влезть, а Илья-пророк накрыл обоих шкурой.
Петр обернулся, лохматые брови взлетели на середину лба, завидев их на прежнем месте. Илья-пророк гикнул, рыкнул, кони понесли так, словно все еще скакали между небом и землей.
Когда колесница прогрохотала окованными медью ободами по удивительно чистым плитам, Олег тихохонько выглянул одним глазом, прошептал:
– Я ж говорил, что только в математике нет царских дорог!
Томас потихоньку отодвинулся от локтя, растирал ладонью будущий кровоподтек. Колесница свернула к гигантскому зданию, светлому, из белого мрамора, что, как сверкающая глыба, возвышалось над ровной как стол равниной. Однако над белым дворцом колыхался теплый воздух, в стене на стыке с полом темнели отверстия, откуда по широкому желобу медленно вытекала зеленоватая вода со знакомым запахом.
Олег принюхался:
– Конюшня?
– Здесь много коней, – усмехнулся Илья с гордостью. – И Георгий приучается к седлу. Здесь кони старых героев, я их держу в холе.
