Воздушная гавань - Батчер Джим

— В общем, так и было, — согласилась Бриджет. — Вот только мне что-то не хочется, чтобы они выражали свое восхищение вслух. С Роулем и без того почти невозможно иметь дело.

В этот самый момент окружающий мир круто накренился, и Бриджет едва не слетела со своего табурета. Поначалу ей показалось даже, будто потерять равновесие ее заставила травма, но вскоре девушка поняла, что несколько тюфяков на полу лазарета тоже съехали со своих мест — примерно на фут, — прежде чем их остановили ремни, привязанные к вбитым в стены металлическим кольцам.

— Это что было такое? — спросила она.

— Поперечный ветер. Мы гонимся за «Туманной акулой», — ответила Гвен. — Вот уже почти два часа.

Получается, они сейчас куда-то летят? На воздушном судне? Значит, сейчас вокруг нет ничего, никакой твердой опоры? Ни стен, ни Копья, ни почвы — лишь бескрайняя пустота небес? Сердце Бриджет забилось быстрее, и тупая боль в затылке и в ноге неприятно усилилась. Роуль ранен, Бенедикт умирает. Все нутро сковано отвратительным, не поддающимся логике страхом. Руки по локоть в крови.

Что-то многовато, пожалуй, для одного дня, — мелькнула растерянная мысль.

Бриджет поникла головой и затряслась в беззвучных, сухих рыданиях.

— Ну, что ты… — сказала Гвен. Бриджет не увидела даже, а скорее почувствовала, как подруга хочет прижаться к ней, погладить ее и приласкать.

Похлопав Бриджет по плечу, Гвен неловко забормотала:

— Брось, не плачь. Все хорошо. Еще не все потеряно. Капитан Гримм вполне уверен, что мы сможем поквитаться с «Туманной акулой».

— Да, конечно, — кивая, всхлипнула Бриджет. — Но, если не возражаешь, я все равно отвлекусь ненадолго, поплакать.

Гвен замолчала. Потом послышался треск разрываемой ткани, и девушка вложила в безвольно висящую ладонь Бриджет кусок довольно сильно испачканной холстины, оторванный от подола слишком большой для нее рубахи.

Этот нехитрый жест участия что-то растопил у нее внутри. И, продолжая всхлипывать, Бриджет всем телом повалилась на Гвен.

Гвен закряхтела от натуги, но напряглась и смогла удержать более крупную девушку от падения, обняв ее здоровой рукой. Прильнув к ней, Бриджет зарыдала с такой силой, что увидела звезды на фоне своих закрытых век, — но не издавала при этом ни звука. Просто не могла.

Затягивать полученную передышку она не стала. Прошло минут пять, пожалуй, прежде чем Бриджет заставила себя выровнять дыхание. Она не спеша выпрямилась на табурете, промокнула лицо тряпицей и высморкалась. Гвен она поблагодарила, кивнув со словами:

— Спасибо тебе.

— На здоровье, — был ответ.

Наследница самого могущественного семейства во всем Копье Альбион пытливо смотрела на Бриджет.

— Вообще-то, подруга из меня не очень хорошая… — помолчав, сказала Гвен. — Я своевольна, резка и надменна, и опыта в дружбе у меня не очень-то много. Признаться… я так и не научилась терпеть компанию сверстниц из других Великих Домов.

Бриджет улыбнулась.

— Я тоже.

— Что ж, тогда… — сказала Гвен, — у нас уже есть нечто общее.

В этот момент за стеной лазарета затрезвонил судовой колокол.

Бриджет недоуменно покосилась на Гвен, но девушка только головой покачала: ей тоже было невдомек, что означают эти звуки.

— Боевая тревога, парни! — крикнул доктор Бэген.

Комната пришла вдруг в движение. Помощники доктора сразу принялись приматывать раненого к операционному столу ремнями, предназначенными, вероятно, как раз для этого. После чего они методично и быстро повторили ту же процедуру с людьми, лежащими на тюфяках, а сам Бэген закончил пристегивать кожаные ремешки, болтавшиеся на его широком поясе, к кольцам на углах стола. Еще пара аэронавтов поспешили вернуть все склянки и прочие медицинские принадлежности в плотно заставленные шкафы, явно не желая оставить без присмотра и надежного крепления ни единого предмета в лазарете.

— Вот, — сказала Гвен. Пошарив на полу рядом с собой, она подняла такой же широкий кожаный ремень и сразу принялась обматывать им талию Бриджет. — Если не пристегнуться во время стремительных маневров, когда кораблю придется резко поворачивать или нырять, можно насмерть расшибиться о стены или потолок.

Бриджет позволила Гвен застегнуть на себе толстый ремень. Потом Гвен показала ей, как прицепить ремни к кольцам, очевидно специально для этого укрепленным в стенах и на полу повсюду в помещении, и как их натянуть. Когда все было готово, Бриджет уже чувствовала себя овощем, подвешенным для сушки, хоть и понимала всю необходимость такой предосторожности.

А затем ее настигла еще одна ужасная мысль.

— Гвен, — с тревогой повернулась она к подруге, — а как же Роуль?

Вздрогнув, Гвен оглянулась на доктора Бэгена, который успел возобновить осмотр бесчувственного мистера Штерна:

— Сэр! Что насчет кота? Его тоже нужно пристегнуть.

— Не получится, — процедил Бэген, не поднимая взгляда от раны пациента, которую как раз зашивал. — Страховочной сбруи его размера на борту просто нет…

Затянув узелок на конце очередного шва, доктор с сомнением воззрился вверх, хмуря брови.

— Но мы не можем позволить мелкому прохиндею летать туда-сюда по моему лазарету, правда?

Ритм звона судового колокола резко сменился, и Бэген с досадой выругался себе под нос.

— Маневры! Хватайте его, да поскорей!

— Роуль! — позвала Бриджет, раскрывая коту свои объятия.

Роуль поднялся на лапы, медленно и неуклюже спрыгнул со шкафа на колени к Бриджет.

Тут «Хищница» исполнила сложный пируэт, и девушку беспощадно прижало к доскам палубы, словно тяжестью целиком загруженного чана из отцовской чанерии.

Глава 65

Майор Эспира оглядел разместившихся в трюме «Туманной акулы» подчиненных. Его десантников отличал высочайший уровень дисциплины. Потери оказались серьезными, но не фатальными, — и пусть абсолютно всех целей этой смелой вылазки достигнуть им не удалось, основные задачи все же были выполнены. Присутствие его бойцов вселило панический ужас в граждан Копья Альбион. Пристани хаббла Платформа уничтожены, и долгие месяцы, если не годы, уйдут на то, чтобы восстановиться после экономического краха, который неизбежно распространится по всему Копью. Кэвендиш заполучила нужную ей книгу, пусть Эспиру и не посвятили в то, зачем это было нужно, а все прочие копии погибли вместе с монастырем.

Он возглавил своих людей в ходе необычайно смелой, честолюбивой и смертельно опасной миссии. И что важнее, благодарение Богу небесному, Эспире удалось выскользнуть с победой, сохранив большинство жизней своих бойцов. Потери оказались куда меньшими, чем могли бы быть.

Конечно, за это пришлось заплатить свою цену. Он руководил нападением на Храм Пути и живших там монахов. Он поджег хаббл, полный мирных жителей — враждебно настроенных, это правда, но все же гражданских. Не поступи он так, его людям ни за что не удалось бы выбраться оттуда с такими незначительными потерями. Эспире пришлось променять жизни незнакомцев на жизни своих соотечественников, каждого из которых он знал лично.

Таковы законы войны, не иначе.

Он гордился своими людьми. Гордился результатами, которых они достигли благодаря усердным тренировкам. Он гордился ударом, который они смогли нанести грозному Альбиону с его воинственным флотом. Гордился тем, что принял командование десантом, твердо зная, что у него больше шансов выполнить боевую задачу, сохранив жизни своим подчиненным, чем у кого-либо другого. Но он не испытывал гордости, вспоминая о поступках, совершенных ради достижения этой цели.

И, угрюмо напомнил себе Эспира, домой они пока еще не вернулись.

Усталые и вымотанные, его бойцы устроились в довольно тесном для них корабельном трюме. Большинство десантников, как и полагается хорошим бойцам, уже спали. Некоторые, слишком разгоряченные стычками, вели меж собой приглушенные беседы. Раненые вели себя тихо — они молча терпели боль, дожидаясь своей очереди посетить корабельного врача «Туманной акулы». Четверо из более опытных воинов попросту достали колоду карт и начали играть, несмотря на тусклое освещение в трюме.