Фурадор - Бурмистров Денис Евгеньевич

– «Ловца», живее! – экзорцист толкнул Максимилиана в плечо. – И читай! Читай громче!

Дважды просить не пришлось. Мальчик упал на колени и принялся торопливо чертить мелом пентагему для тактики «Слепой ловец». За спиной скрежетало и выло, орал от боли один из охранников. Пальцы не слушались, мел крошился, и звезды с треугольниками выходили хоть и завершенными, но кривыми.

– Читай! – рявкнул Крюгер, болезненно пиная его по ребрам.

Максимилиан затараторил Читку, да так ясно и быстро, как никогда ранее. Слова Резонанса сливались с пустыми слогами с минимальными паузами, интонация и ударения менялись точно по Канону – наверное, ментор сейчас мог бы гордиться учеником.

Но экзорцисту было не до этого. Вся старческая дрожь главного фурадора Ноиранта разом исчезла, пальцы обрели точность и силу, в глазах зажегся холодный огонь. Прежде чем ученик завершил приготовления к обряду, Крюгер дочитал свои Слова, вслепую вытащил из ляписа два самоцвета – белый и красный. Как только плоть реальности перед ним разошлась, являя истинный лик многорукой твари, швырнул камни прямо в него.

Громыхнуло так, что Максимилиан припал к полу, торопливо зажимая ладонями уши. Рухнула на кровать Гризельда, следом посыпалось всё, что успело подняться в воздух.

– Быстрее! Держите ее! – хрипло воскликнул Крюгер.

Все же охрана торговца не зря ела свой хлеб. Рыча и ругаясь, они накинулись на еле шевелящуюся девушку, прижали к полу, придавили локтями и коленями.

Мальчик как раз успел выложить последний самоцвет и теперь ожесточенно стучал по кремню, пытаясь зажечь свечи.

– Клади «кость»! – скомандовал Крюгер. – И готовься к Лабиринту!

Этого Максимилиан ждал и боялся одновременно. Чиркнул, зажигая свечу, торопливо вытащил сердолик учителя, положил рядом с остальными камнями. Последним выложил ловушку-окарину [18], украдкой смахнул выступивший под маской пот.

– Обмочилась, сука, – злорадно прокомментировал один из охранников, хлюпая разбитым носом. – Ничего, здоровее будет.

Девушка под их руками почти не дергалась, лишь хрипела и стучала по полу пятками. Призрачные щупальца пропали, вместо них в воздухе шевелилась бесформенная масса, будто пена на волне.

Темная сущность была оглушена и, возможно, частично вырвана из тела несчастной Гризельды. Все же Крюгер был профессионалом в своем деле, его нахрапом не возьмешь. Но нужно спешить, пока тварь не пришла в себя и не начала потрошить то, до чего может добраться – тело и разум несчастной.

– Погружайся, – нетерпеливый голос ментора отмел сомнения. – Я буду его держать.

Максимилиан с готовностью кивнул, пытаясь преисполниться решимости. Мелькнула мысль: смог бы он одновременно контролировать такую сильную сущность и уходить в Долину Дергалим? С простыми призраками у него уже получалось, а здесь…

Девушка встрепенулась, сильно дернулась, будто изнутри ее толкал некто куда больший, чем она сама. Охранники напряглись, Крюгер рявкнул:

– Живее!

Максимилиан глубоко вздохнул, и текст Канона полился из его рта. Слова разгонялись, вибрировали, проникали под плоть мироздания и раскрывали перед внутренним взором миры, что находились вне привычного бытия. Непрерывный речитатив гипнотизировал, и вот уже Максимилиан сам оказался за пределами своего тела, бесплотной частицей света парил над бесконечным узором Долины. Было странно, отчего-то картинка двоилась и плыла, будто он смотрел сквозь слезу. Но прежде чем мальчик удивился, узор откликнулся, стал четким и раскрылся Лабиринтом.

То были запах свежих весенних цветов, плавно колышущиеся стены из прохладного шелка и пышные рюши над головой, сквозь которые проникали теплые лучи солнца. Но чем дальше Максимилиан продвигался по этому перинному раю, тем чаще попадались прорехи, за которыми виднелось совсем другое, чужое постельное белье, пятна грязи на бело-розовой пасторали, а под ногами хлюпали желчно-желтые лужи прокисшего вина. Но единственное, что оставалось неизменным, это налетающий временами аромат весенних цветов. Это и был ключ, за него ухватился Максимилиан, пробираясь сквозь кажущиеся бесконечными коридоры из шелка.

Спину предупреждающе обожгло, и мальчик застонал сквозь зубы.

Нет! Нельзя! Не сегодня!

В другом мире, в разбитом доме торговца Хёрша, одержимая демоном девушка сумела отпихнуть одного из охранников и завыть, распространяя черное зловоние. Ментор атаковал связкой Слов, даже не скрывая их. Гризельду выгнуло дугой, на пол полились испражнения. Вспыхнули белые самоцветы, угрожающе забагровел сердолик.

А Максимилиан практически бежал по Лабиринту, хватая носом воздух, словно охотничий пес. Ему попадались изящные туфельки, изящные пудреницы из ракушек, россыпь перламутровых бус – но не было того, что нужно!

Новый приступ боли – и Максимилиан взвился ужом, словно мог отлепить от спины жалящий раскаленный прут. Но тот держался крепко, словно жало прорывалось сквозь тело, поджаривая легкие и желудок.

Максимилиан закричал от боли и отчаяния. Припадая и спотыкаясь, побежал вперед, уже даже не заботясь о запахе цветов.

Что-то было не так! Что-то здесь было неправильно!

Шелк, поляна с нежной травой, теплый вечерний бриз, танец бабочек в воздухе.

Розовая вязанная пинетка, такая маленькая, что почти затерялась среди обрезков яркой ткани.

Девушку он нашел в последний момент – сжавшийся пуховый комок в глубине перин. Даже протянул руку, хотя был слишком далеко.

Нестерпимое проклятие вырвало его из Лабиринта, швырнуло в бьющееся на грязном полу тело, прихлопнуло как жалкое насекомое.

Но он понял, в чем дело! Понял, что было не так!

Сдавленно просипел:

– Паразит там, но не в ней!

Их с Крюгером глаза встретились, и за короткий миг Максимилиан увидел, как удивление во взгляде учителя сменилось осознанием услышанного.

– Держи тварь! – каркнул он.

Кусая губы от боли, Максимилиан поднялся, читая воззвание к Свету. Он опять провалил экзамен! Но разочарования и сожаления останутся на потом – Крюгер ушел в Долину, а ему предстояла изматывающая дуэль с пришедшей в себя тварью.

– На сносях? – в который уже раз переспросил Хёрш, пуча и без того круглые глаза. – Вот курица! Давно?

– Месяц четвертый-пятый, – устало ответил Крюгер.

– Четвертый-пятый? – эхом откликнулся господин Хёрш. – Это что ж, значится, на Овсяный Солнцеход я ее обрюхатил?

Он спихнул дремлющую на коленях девицу, вылез из груды свалявшихся шкур и вперевалку прошелся туда-сюда. Замер возле пыльного окна, с хрустом почесал грудь.

– А чего она раньше не сказала? – лицо под толстым слоем грима возмущенно сморщилось. – Да и брюха не видно вовсе.

Экзорцист, как и Максимилиан, оставил вопросы без ответа, но тут вмешался один из приближенных торговца – седой мужик в меховом жилете.

– Ежели баба в теле, так оно и не видно, – прогудел он. – Бывает, и сама не знает, что дитё носит.

Хёрш крякнул, пошарил рукой по столу в поисках кувшина с вином. Не найдя, повернулся к экзорцисту, спросил с надеждой:

– Сын?

Максимилиан вспомнил розовую пинетку, бросил взгляд на учителя. Тот точно знал пол ребенка, но обрадуется ли торговец девочке?

Крюгер безразлично пожал плечами, сказал:

– Темную сущность мы убрали, но госпоже лучше пару дней провести в соборе. Скажите, что я прислал, там знают что делать. И светочея позовите, пусть в доме молебен проведет, почистит.

– Всё сделаю! – торговец сделался радостным и покладистым. – Такую новость ты мне принес, люминарх! Проси что хочешь, я сейчас щедрый!

– Утром человека пришли, покажу, где крышу подправить.

Крюгер брезгливо окинул взглядом грязный пол и бесстыдно развалившуюся среди мехов девку, сказал:

– К жене иди, покайся. Та тварь – наполовину твоих рук дело.

Торговец застыл с разинутым ртом, а старый экзорцист уже толкал Максимилиана к выходу.