Фурадор - Бурмистров Денис Евгеньевич

Они шли домой пустынными улицами, обходя закрытые черными лентами переулки. Город заметно опустел за последнее время, зачастую единственным аккомпанементом их шагов были скрип покосившихся ставен да завывание ветра в холодных печных трубах. Моросил кажущийся бесконечным осенний дождь, ноги загребали холодную воду грязных луж.

Обряд дался им тяжело. И если Максимилиан еще мог найти в себе силы для продолжения дня, то учитель выглядел старым грифом, тащившим на себе враз отяжелевшие крылья. Он тяжело опирался на трость, кряхтел и вздыхал, если приходилось вынужденно менять маршрут.

А еще Максимилиану казалось, что учителя гложет тот факт, что у его ученика опять ничего не получилось. И от этой мысли юношу одолевал горький стыд, клокочущий в груди и толкающий к горлу слова извинения, слова о признании поражения. Пока что их сдерживал страх, но эта дамба уже почти прорвалась.

– Молодец, что сообразил про ребенка, – скрипучий голос Крюгера был еле слышен. – Не каждый опытный фурадор обратил бы на это внимание.

– А? – Максимилиан не сразу понял, что правильно расслышал ментора.

Он что – хвалит его?

– Говорю, молодец, – чуть громче и ворчливее повторил люминарх. – Не совсем уж пропащий.

И вновь замолчал, что-то бормоча под маской.

Сердце Максимилиана защемило от благодарности учителя, и он решил, что лучше момента не будет.

– Мне кажется, я не смогу пройти Лабиринт, – сказал он и замолчал, пытливо ожидая реакции.

Добавил на всякий случай:

– Я всё делаю правильно, но что-то меня не пускает.

– Что не пускает? – откликнулся Крюгер, не оборачиваясь.

– Я не знаю, – честно признался Максимилиан. – Мне кажется, это как-то связано с той раной, что оставил лопнувший самоцвет. Каждый раз болит именно там, словно кто-то за крючки дергает, выдирает из Долины, как рыбу на поверхность.

– Ерунда, – уверенно буркнул люминарх. – Это никак не связано.

Тут Максимилиану ответить было нечего, вся его теория строилась лишь на одной этой догадке.

– У меня нет других объяснений, господин учитель, – растерянно ответил он. – Всё остальное я делаю правильно.

Крюгер закашлялся, будто рассмеялся. Протянул насмешливо:

– Мда… Всё правильно, кроме завершения обряда.

Это было обидно, ведь Максимилиан сказал, что дело не в знаниях или умениях! Неужели учитель настолько закостенел в собственной непогрешимости, что не хочет видеть очевидного?

Но Крюгер, помолчав и о чем-то поразмыслив, вдруг сказал:

– Вернемся – отведу тебя к Дамасу, пусть еще раз осмотрит. Может, примочки какие пропишет.

Старый фурадор повернул голову к мальчику, глаза тускло блеснули в глубине маски.

– Но если мы никак не исправим эту ситуацию, то я не знаю, что с тобой делать, Рэкис.

Он сказал это спокойно, без угрозы, но у Максимилиана холодок пробежал по спине. Учитель очень редко называл его по имени, и это говорило как об искренности слов, так и об их важности.

Они вышли на перекресток Двух Судей, собираясь свернуть на Колесную, но их внимание привлек шум с соседней улицы. Обычно Крюгеру не было дела до городской суеты, но сейчас он замедлил шаг, потом и вовсе остановился, приглядываясь. Сказал решительно:

– Ну-ка, идём!

Еще издали Максимилиан заметил в толпе знакомые фигуры – статного мужчину в доспехах и с белыми лентами на плечах, а также сопровождающих его девочек в пушистых плащах и масках сов. А также всюду сопровождающих их плечистых мужиков с дубинами и трещотками.

Белый Грокк и сестрицы Дилан со своей свитой!

Самопровозглашенные охотники с тьмой стояли полукругом перед похожим на гнилой зуб дома. С покатой крыши ниспадала бурая бахрома усохшей виноградной лозы, из-под мертвых стеблей еле проглядывал край окна. Над дверной притолокой была прибита резная дощечка, на которой обычно писали имена или девизы хозяев, но сейчас она поросла мхом, и разобрать что-либо не представляло возможности.

Перед Белым Грокком подобострастно склонился мелкий мужичек в старом кафтане и берестяной маске с просверленными для глаз дырами. Он то и дело тыкал в сторону дома, кивая и что-то тараторя. Грокк возвышался над ним, будто укрытая снегами гора; из-под опущенного забрала виднелся широкий подбородок с торчащими седыми волосками. Когда мужичек закончил свой рассказ, пальцы в белых перчатках указали на дом. К двери двинулось двое «охотников» с дубинками.

– Именем Света остановитесь! – каркающий голос Крюгера отразился от стен и заставил всех повернуть к нему головы. – Какая нелегкая принесла вас сюда?

Экзорцист дошагал до затихшей компании, встал между ними и домом.

– Отвечайте, когда я спрашиваю! – прикрикнул люминарх, бесстрашно взирая на вооруженных людей.

Максимилиан, остановившийся за учителем, ощутил себя неуютно. Особенно когда поймал пристальные взгляды сестер Дилан. Было в этих девочках что-то пугающее.

– Свет тебе, люминарх Крюгер, – голос Грокка был густым и напевным, звучал словно из глухой бочки. – Народом и церковью уполномочены мы искоренять зло в землях наших. Неужели тебе это неизвестно?

– Известно, – пренебрежительно ответил фурадор. – Как и твое желание достаточно вольно трактовать фразы из орденской грамоты.

Мужики с колотушками и трещотками недобро забурчали, возмущенно переступая с ноги на ногу. Девочки-совы смотрели прямо и не мигая, словно большие куклы со стеклянными глазами.

– Незачем так говорить, господин люминарх, – тон Грокка оставался благодушным. – Мы также, как и вы, истово служим Свету, и лишь перед ним одним будем держать ответ за дела наши.

– Когда окажетесь перед ним, тогда и будете, – Крюгер не был настроен на дружескую беседу. – А я еще раз спрашиваю – что вы забыли возле этого дома?

Максимилиан силился понять, какую эмоцию скрывает опущенное забрало «главного охотника», ведь он уж точно не привык к подобному обращению. И почему учитель так рьяно нападает на него? Неужели не видит, что этот человек опасен? Он и его фанатичные доброделы с дубинками?

Но, должно быть, Грокк тоже хорошо знал Крюгера, поэтому предпочел ответить, а не пререкаться со сварливым стариком.

– Господин главный экзорцист, должно быть, слышал о новом очаге проказы в районе фонтана Балестра? Нам сообщили, что в этом доме скрывается мужчина, причастный к этой хвори. Несколько лун назад он был замечен в тех местах, лицо его не скрывала маска, глаза полнились чернотой, а с губ срывались богохульства и темные заклинания. Так не должны ли мы, господин люминарх, провести дознание, докопаться до правды? А, докопавшись, покарать изменника рода человеческого?

Максимилиан посмотрел на учителя. В городе в последнее время действительно появилось много тех, чей разум совратили вездесущие твари из Пустошей, либо же тех, кто добровольно вызвался служить Тьме, надеясь на ее милость и защиту. Следуя указаниям новых хозяев, они становились разносчиками болезней, отравителями вод, призывателями порчи и сглаза.

Неужели в доме за их спиной один из таких еретиков? И какое до него дело Крюгеру?

– Твои соглядатаи – слепые тунеядцы, не способные отличить вошь от блохи, – пренебрежительно возвестил фурадор. – Я сам схожу и всё проверю. Будет нужда – обращусь в орден. А ты забирай свою свору и идите куда шли.

«Свора» зарычала, заворчала от такой наглости, застукала дубинками и трещотками. Они сейчас действительно выглядели псами, готовыми броситься и разорвать наглого экзорциста, а заодно и притихшего мальчишку, и лишь гордое молчание лидера, будто крепкие поводки, удерживало их на местах.

– Твои слова обидны и несправедливы, – Грокк был все еще вежлив, но голос уже отдавал сталью. – Скажи, разве церковь избавила луговую общину от ведьмы, что морила детей и калечила скот? Или кто-то из ордена откликнулся на призывы готтенского лесничества, когда еретики поджигали их дома? Или это светочеи и люминархи патрулируют улицы, охраняя покой горожан от темных созданий? Почему же сейчас ты не даешь нам заниматься привычной работой, экзорцист?