Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
– Черт бы тебя побрал! – выкрикнул Томас яростно. – Я сам… своими руками привел врага престола Господа своего прямо в хеха… небесный дворец, полный благочестия и святости!
Рыча от стыда и бешенства, он поднялся, держась за стену, тряхнул головой, очищая взор. По мраморным глыбам сползали капли крови, его и Николая Угодника, он же Санта-Клаус, а может, и проклятого язычника. Стиснув челюсти, он собрал рыцарскую волю и достоинство в кулак, бросился с обнаженным мечом в руке через анфиладу залов.
Три или четыре величественных зала были пусты, еще в двух он смял стражу. В голове была ослепляющая ярость, он помнил лишь, что кого-то рубил, кого-то просто сшиб так, что несчастный ударился о стену, где вспыхнуло, и на пол осел белоснежный хитон с множеством крыльев. Когда понесся дальше, взрывая благоговейную тишь грохотом тяжелых сапог, внезапно услышал негромкий вскрик:
– Эй, рыцарь!..
Он оглянулся, настороженный и злой, готовый увернуться как от брошенного дротика, так и от летящей стрелы. В боковом коридоре возник высокий сухощавый серафим. Меч торчал из ножен, руки серафима были далеки от рукояти. Он приложил палец к губам, сказал так же негромко:
– Если ищешь женщину, то не здесь, не здесь…
– А где? – выкрикнул Томас во всю мощь легких…
Серафим поморщился, но все же указал, правда, совсем в другую сторону:
– Третий зал… поворот налево… еще двое ворот. Там на двери крылатый лев с бычьей головой…
Он не договорил, как Томас развернулся, стены замелькали, светильники слились в блистающие полосы. Двери распахивались как от пинка, хотя Томас иной раз вроде бы не успевал поднять ногу.
Мимо двери с крылатым быком едва не пробежал, тот похож разве что на толстого ягненка, но меч в руке протестующе дернулся, сделал слабую попытку вывернуться. Томас с ходу шарахнул ногой, створки распахнулись с такой силой, что от удара о стены посыпались драгоценные камешки.
Комната невелика, но украшена богато. Томас отметил это сразу, хотя взгляд зацепился за женскую фигуру, что стояла возле окна. Женщина повернулась лицом к нему, Томас вскрикнул потрясенно:
– Яра!
Она смотрела неверящими глазами. Вскрикнула как раненая птица, ее руки потянулись навстречу:
– Томас! Ты… пришел сюда с мечом в руке?
– Я пришел за тобой, – ответил он с гордым достоинством. Подумал и добавил: – Любимая.
Она кинулась к нему, вытянув руки, а он, отшвырнув меч, схватил в объятия, жадно целовал ее волосы, ее лицо, мокрые от слез щеки, счастливые любящие глаза. Она вздрагивала и цеплялась за него, а в его сердце, как пламя в горящей башне, полыхала ярость. Как посмели держать против воли!.. Она не простолюдинка какая-нибудь, а урожденная княжна, а самое главное – невеста Томаса Мальтона, за доблесть и воинское умение избранного советом воинов королем!
– Я видел, как ты одевалась, – сказал он счастливо, – как ты вдевала нитку в иголку!
Она удивленно отстранилась:
– Что? Я со времен своего детства не держала иголку в руках…
– Но я же видел ясно, – начал он. Сверху что-то зашелестело. Он все еще держал Яру, когда ее глаза вдруг расширились, она уперлась ладонями в его широкую грудь, уклоняясь от горячих ищущих губ:
– Томас! Сзади…
Страшный удар в затылок потряс, как удар топора молоденький ясень. В глазах вспыхнули звезды на черном небе. Он смутно чувствовал, что руки и ноги зажаты словно в тисках кузнеца-оружейника. В ушах длился затихающий звон, будто со всей дури ударили молотом по листу железа и тот еще вибрирует, медленно затихая. Он смутно понял, что звенит от удара по шлему.
Звезды медленно гасли, а из темноты выступили стены, почему-то потолок. Сверху нависла торжествующая харя. Томас ощутил, что лежит на полу, рванулся, но руки остались прижаты к телу, а ноги не слушались. Он с трудом приподнял голову, его железное тело было так скручено толстыми веревками, что те почти закрыли весь металл.
Громкий насмешливый голос произнес:
– Вот теперь, когда обе птички в моих руках…
Сильные руки подхватили Томаса, прислонили к стене. В трех шагах стоял, широко улыбаясь, тот самый серафим, который указал дорогу. Томас с содроганием смотрел в светлое лицо. Глаза, огромные и пылающие, теперь налились багровым. Брови изогнулись, как изломанные стрелы, отчего лицо выглядело не только величественным и грозным, но и злым, даже злобным. Пухлые губы растянулись в торжествующей усмешке, в них появилось нечто змеиное, а ровные белые зубы показались Томасу зубами хищного зверя.
Ярослава сидела рядом с Томасом, туго связанная, но, похоже, ее пальцем не тронули. Она прижалась к нему плечом, и Томас, сразу ощутив прилив сил, потребовал надменно:
– Назови себя, презренный, который бьет в спину!
Серафим всплеснул руками, ворох белых крыльев за спиной заколыхался, распространяя с сильным ароматом фимиама и легкий запах серы:
– Рыцарь с головы до ног! Не в спину, кстати, а в затылок. Я и есть Уриил, если тебе это что-то говорит, меднолобый.
– Ничего не говорит, – бросил Томас надменно. – Безродный плебей! Если твои слуги сейчас же развяжут меня, я постараюсь, чтобы тебя не наказывали слишком жестоко. Поторопись… иудей!
Уриил хохотнул:
– Уже не иудей. И здесь, и в исламе я больше чем иудей. А завтра весь мир будет в моем кулаке… Но ты, меднолобый, оказался прав насчет Николая Угодника. Конечно же, этот простак не мог стоять во главе заговора. А твой звероватый друг, что показался мне умнее… впрочем, умнее тебя даже твои сапоги… он промахнулся.
– И чего ты хочешь от нас? – потребовал Томас. – Выкупа?
Уриил ответил рассеянно, он все время к чему-то прислушивался:
– Выкупа? Какой выкуп можешь предложить ты… тому, кто уже и так владыка мира?
– Владыка – Господь, – сказал Томас твердо, – а ты… пар, пыль. Я не знаю, сколько таких помещается на острие иглы, но на острие моего меча поместится побольше, чем десять тысяч!
– Гордая речь, – ответил Уриил рассеянно, он все еще прислушивался к тому, что происходило за дверью. – Да, Сатана внедрил в вас такое, что ничем не выбить… Эй, это не его поступь?
