Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталия

– Нет-нет… – она упрямо нахмурилась. – Сначала я должна…

– Спи! – Крейн немного повысил голос. – Я приказываю.

Тотчас же глаза Эсме закрылись, и она уснула – будто провалилась в сон. Ее губы шевельнулись, но ни Хаген, ни Нами ничего не расслышали, а Крейн еле заметно улыбнулся.

Когда Хаген вышел из храма, солнце уже садилось за горизонт. И пересмешник понял, что смертельно устал. Перед усталостью отступил даже голод, а ведь он ничего не ел почти сутки! «Потом, – решил магус. – Сначала я должен выспаться». Он еле успел добраться до «Невесты ветра», а в кубрике рухнул на койку, как будто умер, – и спал до самого утра.

К счастью, без сновидений.

– Где Трисса?

Пейтон с явной неохотой оторвался от бумаг, которые усеивали весь стол.

– Она уехала. А что?

Хаген закрыл глаза, глубоко вздохнул. Шальная уверенность в своих силах, позволявшая ему входить в чужие дома столь же свободно и легко, как их хозяева, вдруг куда-то подевалась. Взамен пришло давно забытое чувство: когда-то он так же стоял перед Хеллери и слушал нотации… нет-нет, все было иначе! Пейтон ни разу не повысил голоса на воспитанника, ни разу не закричал. Но отчего в таком случае ему кажется, что, если добродушный дядюшка все-таки рассердится, кое-кому не сносить головы?

– Что-то случилось? – спокойно спросил Пейтон. – Ты сегодня бледный. Не заболел?

– Вы знаете, что случилось. Где Трисса, я хочу ее увидеть!

– Мальчик мой… – Пейтон сокрушенно вздохнул. – Ну зачем ты начал этот разговор? Не проще ли было просто смириться и поверить, что так будет лучше для вас обоих? Ага, вижу – тебе сейчас очень хочется меня убить. Не советую. Присядь-ка и хоть ненадолго возьми себя в руки.

Хаген рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях. Трисса исчезла так неожиданно, что он до сих пор не мог поверить – неужели это не кошмарный сон, а самая настоящая явь? Никто не отвечал на его расспросы, все отводили взгляды и молчали, укоризненно хмурясь. Они с Триссой считали – да чего уж там, были совершенно уверены! – что о встречах в старом саду не знает ни одна живая душа. Какая ошибка!.. Догадайся они сбежать, спрятаться… Что может быть проще для двух оборотней? Но теперь слишком поздно…

– Я был добр к тебе все это время, я тебя разбаловал, – сказал Пейтон. – Нужно было каждый день напоминать тебе, что ты больно уж похож на кукушку. Сидеть! – Внезапная резкость тона подействовала на Хагена, словно оплеуха. – Мальчишка, дурак! Ты хоть подумал, что вы с Триссой – родственники? Да, не брат с сестрой, но все-таки родная кровь… Ты вообще хоть на мгновение подумал о ней, о ее будущем, о том, что можешь ей дать для счастья? Точнее, чего не можешь?

– Я ее люблю, – угрюмо проговорил Хаген, не поднимая глаз.

– Вот дурень… – презрительно бросил дядюшка Локк. – И моя дочь не умнее тебя. Вы наслаждались друг другом – а что стали бы делать, роди она ребенка с двумя головами? Молчишь? Тебе нечего сказать, потому что я прав.

Он недолго помолчал, а потом сказал чуть мягче:

– Наша кровь слишком ценна, чтобы обращаться с нею столь бездумно, Хаген. Да, я понимаю, чувства… но это пройдет. Хорошо, что удалось избежать последствий. И… пожалуй, я слишком многого от тебя требую. – Дядя подошел к племяннику, застывшему в нерешительности, и дружески похлопал его по плечу. – Иди-ка в город, прогуляйся. Ох, молодость! Хотел бы я оказаться на твоем месте – можно развлекаться, не думая о завтрашнем дне. Но меня ждут конторские книги… Иди, иди. Отдохни хорошенько!

И на этом разговор закончился, а он опять не сумел спросить о самом главном.

Как и следовало ожидать, «Невеста ветра» задержалась в Ямаоке из-за Эсме: капитан приказал ей беречь силы и отдыхать после каждого исцеления. Она, конечно, заупрямилась. Хаген с Умберто невольно стали свидетелями странной сцены: целительница и магус уставились друг на друга, и в глазах Крейна загорелись алые огоньки, а левую руку Эсме окутало черное облако весьма неприятного вида.

– Или будет по-моему, или никак, – зловеще проговорил Крейн. – Посажу в трюм и увезу в Кааму, а Нами пускай ищет другого целителя!

Разумеется, победа осталась за капитаном.

Так или иначе, у них появилась возможность понаблюдать, как выполняются указания Крейна об отводе воды. Нами тоже не терял времени зря: в одной из своих книг он выискал упоминание о полуживых машинах, которые очищали воду и чудесным образом ее изменяли, превращая в истинный эликсир жизни.

– Те, кто пили эту воду, ничем не болели! – сказал он, сокрушенно вздыхая. – Нет прощения тому, кто испортил столь хорошую вещь. Ах, если бы мы знали о ней раньше…

– Ничего бы не изменилось, – возразил Крейн. – Управляться с такими машинами – или, точнее, существами – умеют только вороны. Умели когда-то. Они отказались от большей части своих чудес, а Договор Семерых окончательно и бесповоротно запретил магию полужизни. Это прошлое, Нами.

Правитель раздраженно бросил книгу на стол. Хаген, который как раз стоял поблизости, увидел на ее обложке глаз с крыльями и невольно вздрогнул. Все эти разговоры о древней алхимии его несказанно раздражали, потому что ни Нами, ни Крейн не знали того, что знал он. Возможно, грейна когда-то и обладала подобием разума, но ныне была совершенно безмозглым созданием и не вызывала сожалений, а вот те создания, которых он видел в лаборатории Рейго…

– Нам надо поговорить. Жду тебя после ужина.~

Хаген посмотрел на Крейна и кивнул.

Через несколько часов пересмешник переступил порог капитанской каюты, и Крейн взмахом руки предложил ему сесть.

– Я обещал, что не стану читать твоих мыслей, – начал феникс. – Я сдержал слово. Однако ты должен понимать, что некоторые мысли очень… сильны и громки, поэтому я не могу не ощущать их отголосков. Уж такова природа связи между мною, ~Невестой~ и всеми вами. Понимаешь, к чему я клоню?

Хаген тяжело вздохнул.

– Ты уже встречал крылатый глаз?

Пересмешник медлил с ответом. Он не мог обмануть капитана, придумав какую-нибудь историю, объясняющую, как ему удалось попасть в святая святых самопровозглашенного алхимика. Но откровенный рассказ неизбежно вызвал бы новые вопросы, опасные вопросы, нежелательные вопросы. Опасаясь, что вновь начнет слишком громко думать, Хаген наконец-то признался:

– Я встречал его в замке Рейго Лара.

– Вот как? – произнес Крейн с неподдельным удивлением в голосе. – Надо же… Хаген, мне дела нет до того, что ты там искал. Просто расскажи, с какой стати чайка взялась за то, чем положено – полагалось бы, не случись великого запрета – заниматься ворону?

Пересмешник почесал в затылке. Что ж, от части правды вреда не будет.

– У лорда Рейго есть немало странных привычек, о которых знает чуть ли не весь двор, но мало кому известно, что у всех этих странностей один-единственный корень: искусство создания полужизни, древняя алхимия. Он ею увлекается самозабвенно вот уже не первый год и любит иной раз намекнуть, что за короткий срок достиг впечатляющих результатов…

– И ты видел эти… результаты?

– Я… – Хаген скрипнул зубами. – Да, видел. Это вышло случайно, я просто перепутал двери и попал в лабораторию. Там… там было много всяких устройств, от одного взгляда на которые просто голова кружилась, и хотя мне случалось видеть механику и посложнее, они показались весьма… необычными. Я пошел дальше, решив осмотреться, раз уж оказался внутри, и вдруг увидел стеклянный сосуд, заполненный зеленоватым дымом. На дне сосуда лежал мертвый крикун – с его живота была снята кожа, а тело до самой шеи обволакивала какая-то масса, похожая на студень. Она колыхалась, будто живая… будто дышала. Сам не знаю, зачем это мне понадобилось, но я приблизился и вроде бы коснулся стекла рукой…

Тут Хаген замолчал надолго, чувствуя, как подступает знакомая дурнота. Крейн терпеливо ждал, пока пересмешник придет в себя, а «Невеста ветра» очень осторожно коснулась его сознания, на свой лад пытаясь успокоить.