Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталия

– До этого я не чувствовал чужой боли… – отрешенно проговорил Хаген, которому вдруг показалось, что его голову накрыли подушкой, – она не мешала дышать, но весь остальной мир словно померк и притих. – Я понял, что крикун жив и испытывает чудовищные страдания, которые не мог не обрушить на первого попавшегося. Не знаю, как Рейго там находился? Он же чайка, он восприимчив к мыслеобразам… В общем, я в ужасе отшатнулся и нечаянно сдернул покрывало со стоявшего рядом большого чана, тоже стеклянного. В нем… в нем оказался человек. Точнее, некое существо, когда-то бывшее человеком… или даже магусом. Тоже не мертвое… Оно смотрело на меня так… умоляюще! – Хаген внезапно охрип, но продолжал говорить; слова лились из него, как льется вода во внезапно открывшуюся пробоину. – Его глаза говорили: «Убей меня!» А я не мог… Это бы поставило под угрозу весь мой план – план, стоивший нескольких лет жизни. И ведь… он был там… не один!

– Сколько? – резко спросил Крейн.

– Не меньше десяти… – ответил Хаген и вдруг ощутил странное опустошение. Эта история, о которой он до сих пор никому не рассказывал, походила на шип, засевший в ране. Теперь его удалось выдернуть… А вдруг после этого рана заживет? – Я не мог считать, просто в ужасе выскочил оттуда, подумав, что все они вот-вот обратятся ко мне с одной и той же просьбой…

– Это лишь доказывает, что полумагию запретили не зря, – сказал Крейн с тяжелым вздохом. – Последний вопрос, Хаген. Среди тех несчастных… были крылатые люди?

Пересмешник медленно покачал головой и вдруг подумал, что Крейну известно обо всем этом – о полумагии, воронах и лабораториях – намного больше, чем он готов признать. Ведь Крейны, как выяснилось, – одна из ветвей вороньего семейства. Еще одна тайна из прошлого последнего феникса. Хочет ли Хаген ее узнать?..

Нет. Хватит с него и собственных тайн.

События плавно сменяли друг друга. Эсме исцелила всех отравленных. Нами с чувством выполненного долга вручил Кристобалю Крейну тетрадь с самыми интересными и необычными, по его словам, легендами из книг и рукописей, что хранились в библиотеке. Водовод опустел, а вместе с ним – городские фонтаны и часть колодцев. Грейна вот-вот должна была отправиться туда же, куда ушли тысячи лет назад ее создатели, – в небытие.

Вчетвером – Нами, Крейн, Хаген и Умберто – они пришли на то же место, откуда моряки впервые увидели черную тварь, весьма метко стрелявшую по всему, что двигалось в обозримом пространстве. Вечерело. Нами нетерпеливо ходил по утоптанной полянке и вертел в руках подзорную трубу, которую один раз едва не уронил с обрыва. Умберто скучал, Хаген предавался раздумьям, а Крейн стоял неподвижно, словно статуя, устремив взгляд на полуживую машину.

– Начинается, – сказал он неожиданно. – Смотрите!

Грейна заколыхалась в безветренном воздухе. И без подзорной трубы было видно, как ее плоское тело пошло пузырями, словно его поджаривали, а потом начало таять. Края черного покрывала опускались все ниже и ниже, от них отрывались куски и падали. Вскоре грейна уже ничем не напоминала то грозное оружие, к которому нельзя было подойти на пушечный выстрел: от нее остались неряшливые лохмотья, а потом в один миг они рассыпались тучей не то пыли, не то пепла.

Почему-то Хаген вспомнил о Стражах Эльги – они исчезли именно так.

– Эта машина пережила свое время, – произнес Крейн. – Возможно, люди еще создадут нечто подобное… когда-нибудь.

– Возможно… – эхом откликнулся правитель. – И все же мне ее жаль.

Феникс покачал головой:

– Вы странный, Нами! После всего, что случилось…

Правитель смущенно улыбнулся:

– Я и сам понимаю, что это звучит странно. Но столько лет прожить рядом с таким редкостным сокровищем и утратить его из-за чьей-то жадности и собственной неосмотрительности…

«Опять он за свое!» – машинально отметил Хаген.

– …Признайтесь, капитан, вы тоже хотели бы ее сохранить? Ведь это своего рода посланец из тех времен, когда Основатели были подобны богам.

– Точнее, из тех времен, когда мой предок понес страшное наказание за чужие грехи? – с усмешкой уточнил Крейн. – Вы же сами однажды сказали, что Феникс не нарушал запретов. Значит, он пострадал безвинно. Это было время великих чудес и великой несправедливости. Пусть осколки прошлого уходят в небытие, им там самое место.

– Да, – вздохнул Нами. – Знаете, капитан, мне порою кажется, что капитан-император лишил нас и прошлого, и будущего. Прошлое хранили Соффио, клан Помнящих… – При этих словах Крейн сильно побледнел, но правитель Ямаоки ничего не заметил. – Когда я думаю, сколько ценных знаний ушло вместе с ними, мне становится плохо! А будущее – это Амальфи. Люди твердят, что Буревестники предвидели только беды и несчастья, но это не так. Уверен, они видели и радостные события, но мы их потеряли… и веру в завтрашний день – тоже.

– Вы правы и неправы одновременно, – сказал Крейн негромко. – Император уничтожил только собственное будущее, и рано или поздно это станет очевидным, Нами… А сейчас, пожалуй, нам пора прощаться. Я хотел бы отправиться в путь сегодня.

«Сегодня?..»

Хаген и Умберто ошеломленно переглянулись; помощник капитана чуть заметно пожал плечами. Крейн частенько совершал странные поступки, которые окружающим казались лишенными смысла, но Хаген давно перестал этому удивляться: интуиция феникса была почти безупречной. И все-таки – отправляться в Кааму сейчас?

– В ночь? – изумился Нами. На его лице было написано искреннее сожаление. – Вам, конечно, виднее… не смею задерживать… ох, капитан, а я ведь так хотел устроить торжественный ужин в честь отплытия «Невесты ветра»!

Тактично упомянув имя фрегата, правитель отметил заслуги всей команды.

– Однажды мы вернемся, – ответил магус. – И устроим большой праздник.

– Зачем такая спешка? – настаивал Нами. – Уйдете утром. Разве одна ночь что-то решает?

Крейн вздохнул:

– Одна ночь, один шаг, одно мгновение – иногда они бесценны. Я не могу сейчас всего объяснить, но когда-нибудь это сделаю, обещаю. Мы еще встретимся, вот увидите!

– Надеюсь, Заступница вас слышит, – пробормотал правитель.

Они пожали друг другу руки. «Ты стал участником интересной истории… – вдруг вспомнились Хагену слова капитана, сказанные всего-то несколько дней назад. – Будет о чем рассказать правнукам…» Тотчас же подступила тревога, а следом – внезапная злость. Да кому она нужна, эта легенда? Кристобаль Крейн ничего не делает просто так, и, значит, им в самом деле пора в Кааму. Ведь враги Лайры Отчаянного, вознамерившись выманить из столицы Окраины самого сильного ее союзника, наверняка не сидели без дела. Хаген готов был спорить на что угодно, что верно догадался о причине внезапной торопливости капитана.

Но если так – то они, скорее всего, уже опоздали.

Обратный путь в столицу Окраины должен был занять несколько дней, и на сей раз у них нашлось чем скоротать время. Собрав своих помощников за столом в большой каюте, Кристобаль Крейн сказал:

– Я хотел бы напомнить о том вечере, когда Джа-Джинни и Кузнечик раздобыли карту…

Тут крылан многозначительно ухмыльнулся, а Крейн невозмутимо продолжил:

– Остальные об этом ничего не знают, так что им будет вдвойне интересно: дело в том, что Кузнечик прихватил из кабинета нашего друга Звездочета очень интересную вещь – тетрадь, в которой записана необычная легенда о падении Феникса.

– Легенда о падении Феникса? – переспросил Умберто, прищурившись. – Та самая, которую с детства каждый знает наизусть?

– Да и нет, – спокойно ответил феникс. – Если верить тому, что здесь написано, капитаном «Утренней звезды» был Ворон, а не Цапля. Послушайте-ка, я вам ее прочитаю…

И вот они слушали – ловили каждое слово. Поначалу Хагену казалось, что неизвестный сочинитель этой странной истории попросту развлекался – хотя развлечение он выбрал довольно опасное, – но потом пересмешнику в голову пришел вопрос, на который не нашлось ответа. Отчего Цаплю поменяли именно на Ворона, а не на Орла или Ястреба? Клан Корвисс был очень влиятельным, но никогда не рвался к власти. Вороны охотно помогали всем, кто нуждался в помощи или совете, – не бесплатно, разумеется, однако еще ни разу Хагену не приходилось слышать о том, чтобы кто-то жаловался на них, обвинял в жадности, лживости или злом умысле. Они всегда были спокойными, мудрыми, хладнокровными. Они не прятали свою веру от посторонних, как все прочие семейства, и росмерский Дух Закона охотно появлялся там, где его звали, даже если в споре не был замешан ни один магус из семейства алхимиков.