Царство Сибирское (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Что не говори, но Омск — это большая деревня. Не успели мобилизованные «переселенцы» разгрузить вторую баржу, когда из-за стрелки в месте слияния Иртыша и Оми показался портовый буксир с вооруженными людьми на борту. Уверенно разрезая высокую волну, буксир, окутанный облаком черного дыма из закопчённой трубы, ходко добежал до моста через Омь, нырнул под мост…

Раздался металлический скрежет, крики людей, и небольшой кораблик, со свернутой набок трубой, начал сдавать назад, видимо, по габаритам не прошло судно под арками моста.

Буксир сдал назад и, застопорив ход, бросил якорь. Несколько темных фигурок облепили свернутую трубу, пытаясь что-то исправить. Кто-то с мостика что-то орал в медный раструб громкоговорителя, перекрикиваясь с берегом.

А через полчаса на улицу свернула небольшая колонна, рядом с которой гарцевало несколько всадников. Около сотни разномастно одетых людей, которых объединяло только наличие оружия и белых нарукавных повязок, старательно пытались держать шаг и некое подобие строя, но шли уверенно и неотвратимо, пока не уперлись с шеренгу блестящих штыков.

Глава 10

Глава десятая.

Омск. Дом генерала Соснова.

Балконная дверь распахнулась с противным дребезжанием стекла.

— Кто такие? — всадник, размахивая нагайкой, поднял коня на дыбы:

— Разошлись, быдло! Всех на каторге сгною!

Моими солдатами командовал прапорщик Аникеев, отличный офицер, вот только слишком изящным телосложением, ну а про его рост совсем молчу. Я представил, как он будет дискутировать с высоким всадником на огромном скакуне и понял, что это будет натуральное умаление чести…

— Эй, военный на кобыле…- я перегнулся через перила балкона генеральского дома: — Чему шумим и безобразие нарушаем?

Усиленный магией вопрос перекрыл многоголосый шум внизу, обрушившись на столпившихся внизу людей, как глас небесный.

Офицер, горячивший, зло хрипящую, лошадь, не мог игнорировать вопрос человека, доминирующего над толпой.

— Я капитан фон Шварц, член Чрезвычайной продовольственной комиссии генерала Милованова! — чтобы разговаривать со мной, всаднику приходилось высоко задирать голову и надрывать связки. Сразу видно, что капитан он не боевой — строевые офицеры, попав в войска, первым делом овладевали заклинанием усиления голоса, что чрезвычайно помогало доносить свою волю подчиненным во время боя.

— И что вам надо здесь, возле моего дома и что за сброд вы привели с собой⁈

Офицер замялся — назвать толпу оборванцев, пришедших с ним, кроме как сбродом, он не мог, поэтому решил обойти этот вопрос стороной.

— По имеющимся у комиссии данным, на этих кораблях в город были доставлены значительные запасы продовольствия, которые, согласно Указа Его Императорского Величества вы обязаны добровольно передать на казенные склады, в противном случае мы заставим вас сделать это силой оружия! — чтобы выглядеть значительней, фон Шварц привстал на стременах, но у человека, стоящего на балконе третьего этажа это вызвало лишь усмешку.

— Скажите любезный, а что я должен кушать? И вообще, это продовольствие является моей собственностью, а право собственности еще много веков назад освящено волей богов.

— Согласно Указа Императора вам выдадут расписку на изъятые продукты, которую вы можете предъявить военному интендантству по окончанию войны. Также каждый житель города имеет право на получение продовольственной карточки, с нормами продуктов согласно своей категории. Лица дворянского достоинства получают набор продуктов первой категории, лица купеческого звания — по второй категории снабжения…

— То есть я, великий князь, владетель Семиречья, Булатова, Монголии и прочая, прочая должен у тебя талоны на мою же еду выпрашивать? — мне даже не пришлось изображать искреннее возмущение: — Сударь, вы, как я вижу, просто сумасшедший, сбежавший из бедлама и укравший офицерскую форму. Советую вам убираться отсюда со всем своим сбродом, пока я не дал команду своим людям атаковать вас. Время даю две минуты и время уже пошло.

Фон Шварц смерил взглядом ровную шеренгу моих солдат, оглянулся на свою банду, после чего крикнув «Уходим», зло стеганул коня нагайкой и поскакал прочь, а вслед за ним потянулись его оборванцы, не имеющие никакого желания сражаться с регулярными войсками. Ведь они вступили в «продовольственные отряды» не для того. чтобы умирать.

Через два часа баржи, освобожденные от груза продовольствия и заполненные семьями переселенцев, отвалили от временного причала на улице Таврической и малым ходом двинулись к мосту.

Правительственный буксир, чей капитан не ожидал, что мои суда мгновенно могут начать движение, принялся отдавать приказы, команда, бросив ремонт изувеченной о пролет моста, трубы, заметалась по кораблю, поднимая якоря и пытаясь развести пар в котлах, но безнадежно опаздывали. Баржи дали ход, изящно обошли буксир и дав ход, через десять скрылись из виду, быстро удаляясь против течения, держа курс на юг.

А утром следующего дня мне на стол положили телеграмму 'Обстреляны при прохождении паровой мельницы. Трое убитых, четверо раненых переселенцев. Среди команды потерь нет. Продолжаем движение курсом на Верный."

Паровые мельницы располагались на южной окраине Омска и с первого для появления в городе «продуктовой комиссии», находились под охраной отрядов генерала Милованова. Никак иначе, как объявление войны этот акт я воспринять не мог.

Омск. Дом генерала Соснова. Гостиная.

— Итак, господа офицеры… и дамы. — я обвел взглядом присутствующих:

— Прапорщик Аникеев довел до нас разработанный план захвата города Омска. Согласно росписи сил, для осуществления этого плана необходимо перебросить в город три роты пехоты и два эскадрона кавалерии. Время на переброску указанных сил — не меньше недели. Какие есть вопросы, предложения, замечания?

— Ваша светлость…- поднялся один из офицеров: — Я думаю, что выражу общее мнение, что всех интересует наша конечная цель этой операции. Ведь мы выступим против императорской власти, тем более, что сейчас военное время. Я не хотел бы, чтобы нас объявили мятежниками и агентами врага…

— Резонный вопрос господа…- покладисто согласился я: — Предлагаю заслушать доклад начальника контрразведки.

— Кхм… — начальник контрразведки поручик Бородаев Аскольд Трифонович откашлялся вставая: — Господа, по нашим данным в городе силами комиссии было изъято примерно сорок тысяч пудов различного продовольствия. За это же время в европейскую часть России было направлено два вагона продуктов, то есть две тысячи пудов, примерно, двадцатая часть от общего числа, захваченного отрядами комиссии, продовольствия, хотя поезда со станции Ярославка в сторону Урала уходят по расписанию, ежедневно, свободные вагоны на станции имеются, но, других отправок продовольствия больше не было. Одновременно, в городе процветает черный рынок продовольствия, причем, кроме лавок купца Прохорова Зната Колыча и его подручных, торгуют также неизвестные личности в паре магазинов, вновь открытых в районе Черного Городка.

Цены на продукты там установлены в три раза выше, чем были до появления в городе комиссии. Наружное наблюдение позволило установить, что продовольствие доставляется возами с паровых мельниц, расположенных на другом берегу, то есть, со складов, занятых силами так называемой Чрезвычайной комиссии. У меня все, Ваша светлость.

— У кого-то имеются вопросы к начальнику контрразведывательной службы. Мне, к примеру, все ясно.

Господа и дамы покивали головами, мол, им все тоже ясно.

— Теперь, господа, предлагаю заслушать моего секретаря, он тоже готов сообщить нам весьма интересные вещи. — я махнул рукой, приглашая выступить своего помещика — студента местного университета, Ежова Степана Олеговича.