– Ну чего ты там гадишь? – тут же возмутился Рик. – А ну хватит баловать! Как я тебя на ночь запру, если ты дверь испоганишь?
– Нет. Не судьба мне там сегодня созерцать сны светлые, – тоскливым голосом протянул я в ставшей привычной мне манере сумасшедшего и начал шпаклевать щель ещё щедрее. – Вижу. Смерть свою вижу. Тянет меня Бронт к себе.
– Да вдарь ты ему хлыстом по спине! – посоветовал остановившийся понаблюдать за безумством мага другой надзиратель. – Мигом дурь из головы выйдет.
– Походу там её слишком много.
– Рик, отведи меня, пожалуйста, в божественному камню и посади в ошейник. Я не могу ночевать здесь. Боюсь, Бронт достанет.
Да. Джинири достаточно ослабла, чтобы суметь пробраться даже через первый удерживающий контур. Но кто знал? Вдруг? А намоленные места собирают хорошую энергетику, там она до меня вряд ли дотянется.
– Хватит ерепениться. Давай-ка в дом.
– Нет!
– Ну, ты сам напросился! – рассвирепел Рик и резким рывком открыл столь тщательно замуровываемую мною дверь. Оттуда на меня сразу же уставилась облизывающаяся харя ифрита. – Я тебя теперь оттуда вообще выпускать не буду! Охренел талдычить про Бронта и своих мух!
– А-а-а! – завопил я во всю глотку и, несмотря на то что меня тащили аж двое крепких мужиков, вполне так удачно впился пальцами в спасительную землю. Намертво.
– Харэ орать!
– Нет! Ни за что не пойду туда! А-а-а!
Мои вопли привлекли зрителей, но мне было начхать.
– Не-е-ет!
Надзирателям надоели мои уникальные способности удерживаться за землю скрюченными пальцами. Один из них ухватил меня за запястья, другой за лодыжки, и таким образом они потащили меня в зловещую обитель джинна.
– Не-е-ет! А-а-а!
– Да что здесь происходит?!
Вопрос задал господин Грегор, волей случая прогуливающийся неподалёку.
– Этот маг ведёт себя как последний кретин! – не сдержался Рик.
– Я не кретин! Я не хочу, чтобы меня сожрал ифрит!
– Какой ещё ифрит?
– Там ифрит! Она меня сожрёт!
– Да где там-то?
– В доме!
– Брешет он! – воскликнул на вопросительный взгляд начальства Рик. – Пусто там. А он то о мухах, то вот ещё какую-то гадину выдумал.
– Что скажешь? – сурово поглядел на меня господин Грегор.
– Она там! Невидимая! И эти мухи невидимые, потому что не мухи, а…
Мне отвесили оплеуху.
– Псих какой-то, – заключил начальник каторги и повелел. – Заприте-ка его в доме и уберите все верёвки подальше. Как бы не повесился… И пусть до обеда там один посидит без еды. Может пройдёт это у него?
Треклятье!
… Ну, хотя бы настоящим сумасшедшим я всё же прослыл и от работы надолго отмазался. За что боролись, как говорится.
Глава 9
– С-славный маг. Вкус-сный, – облизнулась джинири, едва за мной закрылась дверь.
– Если ты меня съешь, они поймут, что я был прав.
– Здесь не было живых более года. Я х-хочу есть. Когда они придут за тобой, я с‑съем и их.
– Удивительно.
– Думаешь, я на это не способна? – хищная морда зубастой твари исказилась в оскале.
– Нет, мне другое удивительно. Я не хочу, чтобы ты меня ела, и ты не хочешь меня есть. А прийти к компромиссу мы не сможем.
– Сможем. Накорми меня.
– И что тогда? – я сел на пол в отсутствие единственной мебели для сидения – кровати и, подняв ложку, начал отбивать ей простенький ритм по ладони.
– А ч-что тогда?
Хитрая джинири стояла очень близко, а, задав вопрос, подошла ещё ближе. Оскаленная пасть выглядела невероятно жутко.
– Я не новичок в таких делах и прекрасно представляю, что будет. Да, ты сломаешь печать и отыщешь своего хозяина. Но если его смерть будет кровавой, то твои дети окончательно сформируются. Такой гигантский выводок, – я окинул взором копошащихся мух, – может основательно повредить структуру мира.
Бронт был убийцей. Расчётливым убийцей. Жадным убийцей. Он убивал много, часто и в своих целях. Каждая отнятая жизнь была для него ступенькой к желаемому. Плотью своих жертв он кормил джинна и получал, что хотел. Грубо говоря, на каторге ему было даже удобно обитать. В этом вопросе я оказался прав. И всё же, то ли он не понял, что перед ним самка, то ли изначально думал, что справится с последствиями, но произошло то, что и должно было произойти. Джинири не просто питалась кошерным мясцем, но и занималась самым естественным этапом в жизни любого создания – размножением. То, что так походило на мух, на самом деле являлось личинками ифритов, вылупившихся из душ убитых Бронтом. Для окончательного развития им теперь оставалось лишь искупаться в крови своего убийцы. Тогда бы они преобразились до пикси, как называли неполовозрелых джиннов… И, очевидно, маг не захотел подобного «отцовства». Вот и сбежал.
Умник-глупец! У меня руки чесались наказать его, но я не мог допустить, чтобы джинири нашла Бронта. Этого было никак нельзя позволить, так как веры в способность Арнео расправиться с этим потомством или хотя бы избавиться от него, отправив в междумирье, у меня не было никакой. Всё-таки я достаточно хорошо разбирался как в особенностях и порядке изгнания, так и в том, какой профан в этом мой бог.
Тьфу, даже меня не выгнал!
– Ты заботишься о мире. Это х-хорошо, – неожиданно смягчилась ифрит.
Конечно. Мне здесь ещё жить и жить!
– Я тоже забочусь о нём, – продолжила она. – Мне не нуж-жно столько детей.
– Тогда за…
– Скажи, маг. Ты знаеш-шь, чем опасны совершенные дети, но ведаешь ли ты, в чём сила несовершенных?
Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить информацию, которая некогда показалась мне лишней. Узнав о плате за услуги джиннов, мне разом стали неинтересны эти сложные существа, связанные уймой законов.
– Они вроде как гибнут, создавая взрыв пламени.
– Тогда ты не слышал о пыльце пикси.
– Нет-нет. Слышал. Знаю.
Это вещество считалось запрещённым во всех вселенных и их мирах. Небольшая щепотка легко и мощно взрывалась, оставляя после себя зону аномалий. Как вам, например, вступить в подобное «заражённое пятно» и утратить гравитацию? Или провалиться в недра планеты? Или утратить способность дышать? В такой зоне могло произойти что угодно, и эффекты хаотично сменяли друг друга. Я, помнится, стоял на границе, но так и не решился войти. Наверное, не зря. Проделки живых пикси и близко не стояли с тем, что именовалось их пыльцой.
… И я определённо обладал знанием, что из пикси никакой пыльцы не получают!
– Ты знаешь недостаточно, – прошипела ифрит с недовольством. – Пыльца пикси – это прах‑х несовершенных детей.
– Прах? – скептически приподнял я брови. – У меня не получилось их уничтожить. Ни одного.
Ярость в глазах джинири подсказывала, что зря я так разоткровенничался.
– Когда моя с ними пуповина станет рассечена моим освобождением от мира людей, они либо станут соверш-шенными детьми, либо умрут. Совершенные дети ш-шаловливы, но чисты. В них-х нет зла магов. И раз ты говоришь, что понимаешь, что такое пыльца пикси, то должен понять – если мой хозяин не отдас-ст свои кровь и дух, а я уйду, то он получ-чит редкое оружие.
– Так, получается, твой контракт связан именно с… э-э-э, с размножением?
– Да. Ему нужен прах моих детей.
Мой лоб изрезали глубокие морщинки. Что-то не стыковалось. Джинны, конечно, были известны своей любовью говорить исключительно правду, но они научились и путать на ровном месте только так. А потому мне пришлось основательно задуматься. Я легко мог поверить в то, что Бронт возжелал огромного количества запрещённого порошка. За такое и сорок лет аскетичной жизни на каторге не срок. Но вот воспринять то, что он станет дожидаться, когда настанет момент просто-напросто смести метёлочкой пыльцу пикси с пола своей хибары – я не верил… Треклятье, надо перечитать его дневник! Кажется, я видел там записи о чём-то соответствующем. Может, не просто так на этих страницах столько записей о сонных зельях?
