Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталия

Хотя все и так прекрасно знали, кого именно обвиняют в убийстве, по залу все равно прокатилось восторженное «ох!». Таллар выдержал театральную паузу, после чего продолжил.

– По словам Лейста, мальчика ему передал какой-то высокопоставленный магус, чьих приказов невозможно ослушаться, и велел беречь до тех пор, пока за ним не придут его посланцы. Имя этого ворона Лейст мне так и не открыл, и я до сих пор не знаю, кого благодарить за столь… ценный подарок. – Лицо Таллара исказила весьма красноречивая гримаса. – Пожар на чердаке был не первым – поначалу, еще до моего возвращения, в доме каждый день что-то вспыхивало – стоило мальчишке выйти из себя, а случалось это часто. Поэтому Лейст старался держать его снаружи, давал ему поручения в городе. Но это было днем. А ночью он спал и временами во сне терял контроль над своими силами. Лейст потому и поселил его на чердаке – там нечему было гореть, кроме тюфяка с соломой. Следовало мне уже тогда догадаться, что молодой феникс унаследовал от своего отца не только огненный дар, но и огненное безумие.

Айлантри вскочил еще до того, как воздух вокруг Фейры сделался горячим, словно он превратился в раскаленную печь.

– Существование огненного безумия не доказано, – громко заявил молодой ворон. – В суде надлежит говорить о фактах, а не о слухах.

– Возражение принято, – бесстрастно проговорил Судия. – Капитан Крейн, рассказывайте лишь то, что видели и пережили.

– Да, достопочтенный, прошу прощения, – ответил Таллар Крейн с преувеличенным смирением. Айлантри усилием воли справился с гневом: наверное, если бы он мстил за смерть близкого спустя столько лет, то и сам не удержался бы от эмоций, от дешевого театра. – Через два дня после пожара на чердаке мой опекун и мальчишка сильно повздорили. Я не слышал начала ссоры, но из того, что донеслось до моих ушей, сделал вывод, что была испорчена какая-то ценная книга – испорчена, опять-таки, огнем. Лейст сказал, что напишет письмо… тому магусу, который навязал ему воспитанника, и попросит что-то предпринять. Мальчик, услышав эти слова, закричал, что запрещает ему так поступать. Что никуда не уедет, останется здесь. Поздновато спохватился… – Судия угрожающе нахмурился, и Таллар вскинул руки, изображая смирение. – Еще через три дня случилась катастрофа. Рано утром я ушел в город по делам, а спустя несколько часов услышал жуткий взрыв – его услышали все жители Сармы, коих Заступница не обделила ушами. Я сразу понял, что это башня взлетела на воздух. Так оно и вышло на самом деле. Когда я туда примчался, обломки полыхали, и никто даже не смог к ним приблизиться. Мы просто стояли и смотрели, бессильно скрежеща зубами… – Он замолчал, и Айлантри показалось, что это было первым ненаигранным проявлением чувств. – Потом, разбирая завалы, мы нашли останки тела взрослого мужчины, но не обнаружили даже намека на тело подростка. Люди говорили, что взрывом его разорвало на части, что он сгорел дотла, но я-то знал о нем больше остальных. – Таллар опять ненадолго умолк. Его красивое лицо было мрачным как грозовая туча. – Много лет спустя я узнал, что некий наглый пират присвоил фамилию моей семьи. Его имя… Я сразу же понял, что это не совпадение, и три дня назад, оказавшись с этим пиратом лицом к лицу, сразу же его узнал.

– То есть, – сказал Бален, – в этом зале находится тот, кто убил вашего приемного отца?

– Да, – с готовностью ответил Таллар Крейн.

– Покажите нам его, – попросил Бален.

Вместо ответа Таллар выпрямился и протянул руку, указывая на Кристобаля Фейру. Феникс встретил этот жест мрачной ухмылкой, а Айлантри посмотрел в окно – снаружи ярко светило полуденное солнце, – и с тоской подумал, что пора бы уже и объявиться тому свидетелю, за которым его подзащитный послал друзей в Огами.

Если, конечно, они могли кого-то там отыскать спустя столько лет…

– У защитника есть вопросы? – спросил Судия.

Фейра посмотрел на него и беззвучно проговорил:

– Тяни время.

Краем глаза Птенчик-в-очках видел лицо Эсме: совершенно белое, с кулаком у рта. Целительница как будто уже видела казнь, а не суд.

– Да, достопочтенный, – сказал Айлантри, выпрямляясь. Просто удивительно, до чего четко и уверенно прозвучал его голос, ведь внутренне молодой магус дрожал от страха. Таллар уставился на него вороньим взглядом – холодным, жестоким. Айлантри выпрямился и упрямо выставил подбородок. Этот взгляд был ему знаком гораздо лучше, чем кому-либо еще. – Господин Крейн, вы с большой уверенностью утверждаете, что Лейста Крейна убил мой подзащитный, хотя сами не видели, как это случилось.

– Того, что я видел и слышал, мне хватает, – сказал Таллар, не сдержав ухмылки.

– Но вы не видели убийства, – не отступил Айлантри. – Вас не было рядом. Разве взрыв в башне не мог случиться по какой-то другой причине?

Таллар недовольно нахмурился:

– По какой еще другой причине?

– Протестую, ваша честь! – заявил Бален. – Защита пытается вынудить главного свидетеля сделать за нее всю работу.

– Принято, – коротко ответил Судия.

– Хорошо… – медленно проговорил Айлантри и замолчал, подбирая нужные слова. От этих слов зависело слишком многое. – Чем занимался Лейст Крейн? – Увидев недоумение в глазах Таллара, он пояснил: – В чем заключались его научные исследования?

Теперь настал черед главного свидетеля задумчиво умолкнуть и покопаться в памяти – всю свою предыдущую речь он произнес так бойко, словно и впрямь готовился к выступлению, как актер. До той поры, пока тикали часы и оставалась возможность, что свидетель Фейры – каким-то чудом – появится, Айлантри это не беспокоило.

– Он изучал птиц, – наконец сказал Таллар, настороженно глядя на Айлантри.

– А поточнее? – спросил молодой ворон, сохраняя каменное лицо.

– О какой точности идет речь и какое отношение это имеет к его убийству? – прорычал Таллар. – Я отказываюсь отвечать на вопрос!

Бален открыл рот, видимо собираясь возразить, но Айлантри его опередил.

– Я всего лишь хотел узнать, – начал он медленным и спокойным голосом, – чем именно занимался Лейст Крейн. Наблюдение за птицами – прекрасное занятие. Оно предполагает изучение тех мест, где они гнездятся. Бывают очень, очень интересные случаи. Росмерские серокрылы, например, обитают в скалах, но гнезд не вьют – поэтому яйца, которые они откладывают, с одной стороны чуть вытянуты. Чтобы не падали с камней. – Кто-то в зале хихикнул. Таллар Крейн продолжал сверлить Айлантри взглядом, и молодой ворон почти физически ощутил, что еще чуть-чуть – и ему больше не позволят испытывать терпение участников процесса. Он сказал: – Лейст Крейн когда-нибудь рассказывал вам подобные истории?

– Нет, – мрачно ответил Таллар.

– А про миграцию птиц рассказывал? Про кольцевание?

Таллар покачал головой:

– Скажите это вслух, пожалуйста.

Главный свидетель посмотрел на обвинителя – тот пожал плечами.

– Нет, не рассказывал.

– Но он занимался изучением птиц, – напомнил Айлантри. – Вы в этом уверены?

– Да, уверен.

– К чему вы клоните, защитник? – тщательно скрывая неприязнь, спросил Бален. – Возможно, ваш опыт в таких делах не позволяет понять, что…

– Я лишь хотел проверить, – сказал Айлантри все так же медленно, – знал ли господин Таллар Крейн, что в башне его приемного отца хранится звездный огонь.

Он не задал вопроса, и это ненадолго огорошило обвинителя и главного свидетеля. Они переглянулись, и Таллар еле заметно покачал головой. Он не знал? Он не хотел отвечать?

– Это ваши домыслы, – заявил Бален.

– Так в башне не было огня? – тотчас же спросил Айлантри, на этот раз не стараясь говорить медленно.

Бален и Таллар снова переглянулись.

– Не было, – сказал Таллар.

– Вы уверены? – не унимался Айлантри.

– Совершенно уверен, – ответил Таллар с изрядной долей презрения. – Он ведь был моим отцом, пусть и приемным. Я хорошо знал, чем он занимается.

Птенчик-в-очках перевел дух.

– Да, Лейст Крейн был вашим приемным отцом, – проговорил он громко и четко, чтобы слышали даже столпившиеся у входа в зал. И медленно, разумеется. – Но еще он был магистром третьей ступени посвящения и находился с кем-то из высокопоставленных магусов – как вы сказали? Таких, чьи приказы обязательно выполняются? – в достаточно близких отношениях, чтобы тот поручил ему неимоверно важное дело. Не будем углубляться в политическую подоплеку этого события, но то, что дело важное, понимают все присутствующие, верно? – Айлантри помолчал, ощущая всей кожей, как внимание зрителей перетекает от главного свидетеля обвинения к нему. Раньше, оказываясь у всех на виду, он чувствовал себя так, словно окунулся с головой в ледяную воду, но сейчас… Сейчас он как будто подставил лицо теплым солнечным лучам. Странно. И ведь при этом он не перестал бояться, и поджилки у него по-прежнему тряслись. – Он вел исследования в уединении, но достаточно близко от Росмера. Не означает ли это…