Возможно, мой поступок выглядел глупо, особенно учитывая обстоятельства. Ведь здесь у девочки есть все, о чем только можно мечтать, и я надеялся, что она никогда не попадет в положение, где ей потребуется помощь безумного беглого заключенного вроде меня. Но все же. На всякий случай, если девочка когда-нибудь останется одна в этом мире… Я решил, что каждый заслуживает иметь ниточку, связывающую с прошлым.
По пути к кораблю до Трелла мы с Брайаном не разговаривали. После вчерашнего вечера нам было больше не о чем говорить.
Глава 20
ЭФ
Ваза ударилась о стену и разлетелась вдребезги. Кадуан едва заметно вздрогнул, отступив на шаг влево, чтобы увернуться от осколков.
От прерывистого дыхания у меня бурно вздымалась грудь, мышцы дрожали от напряжения. Я никак не могла привыкнуть к тому, что мое тело способно физически реагировать на разочарование.
– Я не могу, – процедила я сквозь зубы.
– Можешь.
– Не могу.
– Сколько раз мы будем повторять этот разговор? – Кадуан оттолкнул осколок носком туфли. – Скоро придется купить еще ваз.
Я с рычанием повернулась к нему:
– Ты задал мне невыполнимую задачу!
– Нет в ней ничего невыполнимого. На самом деле тут открываются безграничные возможности.
Я с трудом сдержалась, чтобы не ударить его. Кто знает, может, именно этого не хватает моей магии, чтобы проявить себя. Моей силы оказалось достаточно, чтобы Тисаана обрела способность разлагать живую плоть, а Макс – испепелять все на своем пути. Вдруг, стоит ударить Кадуана, я обрету собственный, особый дар? Я представила, как его слишком спокойное лицо растекается по полу лужицей слизи. Видение принесло некоторое утешение.
– Безграничные, говоришь, – усмехнулась я. – Чушь.
– Неправда.
Нет, правда. С тех пор как я согласилась помочь Кадуану выиграть войну, он ежедневно приглашал меня в свои покои и пытался научить пользоваться магией. По крайней мере, так он говорил. На практике он ставил передо мной пустую вазу и просил что-нибудь сотворить.
Что именно?
Его просьба звучала как полнейшая бессмыслица. Что я должна сотворить? Бабочку? Пламя? Змею?
– Да что угодно подойдет, – безмятежно ответил Кадуан, когда я не выдержала и задала этот вопрос.
Но я не могла создать бабочку без магии Тисааны. Не могла вызвать пламя без искры Максантариуса. Я просила хоть каких-то вариантов, но, как утверждал Кадуан, он не мог уточнить, что́ мне нужно сотворить.
– Почему нет?
– Потому что это не скажет ничего полезного ни одному из нас.
– Это ты не говоришь мне ничего полезного.
Кадуан загадочно улыбался в ответ и просил попробовать еще, с каждым разом все настойчивее.
Дни шли один за другим. Вазы оставались пустыми. Просьбы Кадуана все более напоминали требования. Мое раздражение вырывалось наружу. Очередная ваза разлеталась вдребезги.
В безуспешных попытках прошло уже пять дней. Мне надоело. В груди поселилось тяжелое чувство, и каждый раз, когда я видела разочарование Кадуана, оно становилось все более удушающим.
Хватит. Я была готова попробовать, но я не знала, на что соглашаюсь. Я понятия не имела, что, пытаясь чего-то добиться и терпя раз за разом неудачу, я начну чувствовать себя такой же беспомощной и загнанной в ловушку, как тогда – в белизне, белизне, белизне.
Я бесполезна. И тогда, и сейчас я бесполезна, беспомощна и одинока.
От одной этой мысли дыхание участилось. Я схватила со стола стакан с водой и подняла руку.
Кадуан поморщился.
Но вместо того, чтобы швырнуть стакан на пол, в последний момент я стиснула пальцы. И давила изо всех сил, пока ладонь не пронзила острая боль.
– Все напрасно. У меня ничего нет.
Признание сорвалось с языка легко. Я невольно вспомнила стальной разум Тисааны и то, как тщательно она скрывала свои тайны от посторонних глаз. Я много раз наблюдала, как она прячет нежеланные мысли глубоко в темных закоулках разума – тех, где в то время обитала я.
Сейчас я осознала, что слабее ее. И как повелитель магии, и как повелитель своего пустого разума.
– Ты плохо стараешься, – сказал Кадуан.
В какой-то степени я обрадовалась вспышке гнева. Он казался намного желаннее боли.
Я резко повернулась к королю и в два шага очутилась на другом конце комнаты, вплотную к его лицу, но он даже не вздрогнул.
– Плохо стараюсь? Мы провели в этой комнате пять дней, и ты говоришь, что я плохо стараюсь?
На щеке Кадуана дернулся мускул.
– Пять дней я наблюдаю, как ты бегаешь по кругу. Эф, я пытаюсь помочь тебе.
Мне было необходимо дать выход гневу, разбить что-нибудь вдребезги. Я потянулась за другим стаканом, но Кадуан схватил меня за запястье:
– Ты выше этого.
Его пальцы обожгли кожу.
– Тогда скажи, чего ты от меня хочешь.
– Я хочу, чтобы ты задумалась. Чтобы прислушалась к тишине и что-то в ней нашла.
– Что именно?
– Я не могу тебе этого сказать.
Он еще крепче сжал мое запястье – рука даже слегка заболела. Мне понравилось это ограничение. Оно оказалось первым, отдаленно знакомым ощущением за последние пять дней, словно меня носило по морю, а сейчас наконец-то удалось ухватиться за трос.
Я наклонилась к нему, искривив губы в усмешке.
– Что, по-твоему, я могу там найти? – прошипела я. – Внутри меня нет ничего, кроме тишины. Я не понимаю, как кто-то может жить в таком пустом мире. Мне нужно чувствовать… чувствовать…
Я запнулась. Слова не могли выразить того, что я хотела описать, и пришлось сдаться.
– Ты все равно не поймешь.
Но на лице Кадуана появилось задумчивое выражение.
– Продолжай, – тихо сказал он.
– Ты не поймешь.
Я попыталась вырваться, но он держал меня крепко:
– Эф, в этом что-то есть. Не сдавайся. Продолжай. Ты говоришь, что не можешь сотворить что-то из пустоты. Почему?
Как же я его ненавидела!
– Я видел, на что ты способна, – настаивал он. – Во всех своих проявлениях – что тогда, что сейчас.
– Ты не знаешь, о чем говоришь! – огрызнулась я. – Я творила великие дела, но только тогда, когда могла… стать кем-то. Могла сделать песню еще громче… или…
Вряд ли мои объяснения несут для него хоть какой-то смысл.
– Продолжай.
– Когда я была в чужих сознаниях, я могла брать магию хозяина и делать ее сильнее. Я знала, что обладаю могуществом – бесконечной силой, – но материал мне давали. Даже давным-давно, у старой Эф… – Я провела кончиком языка по клыкам, теперь совсем не таким острым, как в том, прошлом теле. – Даже у старой Эф не было собственной магии, только способность брать у других. А теперь в этом новом теле я пуста. Что, по-твоему, я способна сотворить? Мне нужна магия другого существа. Сила, которую я могу увеличить. Я не могу сотворить что-то из ничего.
– Я не прошу творить из ничего. Сотвори из себя.
Меня охватила злость. Неужели он так и не понял?
– Я и есть ничто!
Так я себя называла – Решайе. Никто. Ничто.
Губы Кадуана сжались в тонкую линию. Он притянул меня к себе – так резко, что я споткнулась. Прижал мою ладонь к своему телу, там, где под расстегнутой рубашкой проглядывала гладкая кожа груди.
Прикосновение оказалось настолько неожиданным, что я попыталась отстраниться, но его пальцы снова сжались.
– Послушай, – приказал он. – Перестань сопротивляться и прислушайся.
Я сама не понимала, почему подчинилась. Дыхание все еще вырывалось из груди рывками, и сначала я не услышала ничего, кроме стука крови в ушах.
– Что ты чувствуешь? – спросил Кадуан.
– Ничего.
– Неправда.
Наши глаза встретились, и его взгляд пронзил меня насквозь.
– Что ты чувствуешь?
Я уже собиралась повторить свой ответ, но вдруг уловила едва заметный проблеск жизни под кончиками пальцев – тепло и ровный ритм под его кожей.
