Шутки Богов. Кнут и пряник - Усманов Хайдарали

Да. Сейчас он и сам прекрасно понимал, что даже полноценный ударный отряд секты, собранный из лучших бойцов, может не вернуться. Ведь даже их старейшины так и не достигли хотя бы уровня Доу Лин. Хотя бы первой его звезды… Но выбора у них сейчас просто не было. Если Мёнгук пройдёт дальше, то вся Поднебесная Империя будет оплакивать не одного погибшего, а целые регионы. И в глубине души старейшина не мог избавиться от странного чувства – будто само упоминание этого имени уже притягивало зверя ближе.

Спустя всего пару часов, Великий старейшина Хван До Ин уже сидел в тишине зала Совета Старейшин, глядя на пустые места, где некогда сидели старейшины, мастера, главы ветвей и боевых школ, принадлежавших Секте Пяти Пиков Бессмертных. Когда-то эти места гудели голосами, полными уверенности и гордости. Сегодня же это место наполнял лишь скрип сухого дерева и тихий вздох старого камня под ветром.

Хван До Ин поднялся и медленно обошёл зал. Каждый шаг отдавался в коленях тянущей болью, но его разум оставался острым. Он вспоминал имена тех, кто мог бы составить ударный отряд… И понимал, что слишком многие ушли из секты. Те, кто некогда носил цвета Пяти Пиков Бессмертных с гордостью, вернулись в родовые поместья, банально опасаясь того, что позор, обрушившийся на секту, втянет их дома в пучину скандалов. Остатки лучших бойцов рассеялись, как листья под дождём.

Старейшин осталось четверо, включая его самого. Из мастеров высшего уровня – ещё меньше. В открытом бою против Мёнгука это было бы не сражение, а бойня. Значит, оставалось рассчитывать на иное. На то, что века хранила сокровищница секты.

В дальних залах сокровищницы секты, за тремя печатями, лежали два древних артефакта. Не считая того, что было не таким уж и древним, и менее опасным. Один – изогнутый клинок, выкованный из металла, который, по преданиям, упал с небес, когда рушился какой-то забытый мир. Второй – нефритовая печать, чьи резные грани сами по себе являлись схемой великого запретного заклятия, способного выжечь землю до каменного блеска. Оба оружия были опасны и для владельца, и для врага, но именно это давало шанс.

Помимо артефактов, склады хранили запасы пилюль и эликсиров – горьких, жгучих, дающих силы ценой будущих лет жизни. Их будет достаточно, чтобы ударный отряд, пусть и малочисленный, смог выдержать хоть несколько столкновений.

Хван До Ин медленно выдохнул. Всё, что у него осталось – это опыт, память, два древних артефакта и горстка людей, готовых рискнуть жизнью ради имени секты. И если Мёнгук действительно идёт на Восток, то он встретит не растерянных учеников, а тех, кто готов сгореть дотла, лишь бы не дать чудовищу насытиться.

………..

Сокровищница Пяти Пиков Бессмертных располагалась глубоко под восточным пиком – там, где камень становился плотным, а воздух сухим, будто сам вековой гранит впитывал звуки шагов. Стены здесь были укреплены старой печатью, когда-то наложенной самим первым Главой секты. Печать до сих пор дышала остаточной силой, но уже имела вид измученной паутины. Её энергетические линии постепенно тускнели, как если бы сама судьба медленно стирала её из мира.

Сокровищница Пяти Пиков Бессмертных – это был не просто склад богатств. Её своды, уходящие вглубь скалы, были покрыты тонкими прожилками редких минералов, способных глушить и рассеивать духовную энергию, а стены хранили в себе запах столетий – густой, тяжёлый, с примесью пыли старых тканей, засохших трав и горьковатого духа металлических ядов. На полках, уходящих в полумрак, стояли глиняные сосуды с эликсирами, каждый подписан изящной каллиграфией и покрыт тонким слоем пыли. Чуть выше висели длинные пучки засушенных редких растений, чьи листья скрутились в узелки, а корни источали едва уловимый аромат лекарственной силы.

В дальних нишах, закрытых резными деревянными дверцами, лежали древние артефакты: медные зеркала, на которых застыла рябь, будто они всё ещё отражают какой-то иной мир; массивные браслеты из чёрного нефрита с впаянными в них рубиновыми глазами, и пара копий, клинки которых выглядели как замёрзшие волны. Всё это было остатками былого могущества секты – но остатками, которые теперь приходилось тщательно пересчитывать и охранять.

Хранилище не было богатым на пышное убранство. Ряды каменных постаментов, на которых стояли ларцы, футляры и керамические сосуды, чередовались с тяжёлыми шкафами из чёрного дерева. Там лежали свитки древних техник, крошечные деревянные коробочки с пилюлями, флаконы с густыми, словно кровь, эликсирами. Эти запасы, пусть и не сияли золотом, теперь были самой большой ценностью секты – тем, что могло поддержать остатки боевых сил.

Старейшин секты оставалось мало, но каждый из них прекрасно понимал, что полноценной победы с оставшимся у них числом мастеров не одержать. Слишком многие – когда-то гордые воины с родословными, восходящими к древним домам – покинули секту. Кто-то вернулся в родные земли, чтобы переждать позор, кто-то – чтобы спасти клан от связанной с сектой беды. Теперь же, вместо боевых криков, залы Пяти Пиков наполняло лишь эхо редких шагов.

И всё же в хранилище хранились артефакты, к которым Хван До Ин относился с особым почтением. Один – массивная трёхзубая алебарда с чёрным древком, инкрустированным золотом, и рубящими кромками, что даже без вложенной силы оставляли в камне глубокие зарубки. Второй – бронзовый браслет, старый, с простыми узорами, но заключающий в себе печать бурь, способную в нужный момент сорвать с небес ураган, смертельный для любого Доу Лина.

Однако был в их запасах и артефакт, о котором сегодня уже нельзя было говорить с гордостью – легендарный меч “Песнь Крови”, некогда наводивший страх на самых опасных врагов секты. Века назад он считался оружием, способным разрубить мастера Доу Ван за один взмах, ибо не питался простой духовной энергией – он жаждал ярости, злобы и свежей крови врагов. Питать его нужно было особым образом, и этот ритуал вели лишь немногие, избранные хранители.

Теперь же в сокровищнице секты Пяти Пиков Бессмертных стояла особая, почти гнетущая тишина. Толстые каменные стены, вырезанные прямо в склоне горы, покрывали печати удержания – древние, выцветшие, но всё ещё ощутимые, они мерцали едва заметным свечением, словно убаюкивая всё, что хранилось внутри. Когда Великий старейшина Хван До Ин вошёл сюда, в сопровождении двух учеников, он шёл медленно, с той осторожностью, с какой идут в места, где слишком долго спала сила, способная поглотить целые кланы.

Он прекрасно знал, что ныне Пять Пиков уже не та секта, что когда-то гордо возвышалась среди Великих. Мастера, что происходили из знатных и богатых домов, разъехались по своим землям – кто из страха перед позором, кто по настоянию семей, которые не желали тратить ресурсы на падающую звезду. В былые времена Хван До Ин мог собрать под своё знамя десятки элитных бойцов. Теперь же у него под рукой оставались в основном молодые ученики и те немногие ветераны, что решили остаться до конца.

Потому Великий старейшина возлагал надежды не столько на людей, сколько на то, что хранилось в этих залах: древние пилюли, эликсиры и пара артефактов, которым, по его расчётам, хватило бы сил даже для того, чтобы остановить мастера уровня Доу Ван.

Он остановился у массивного каменного пьедестала в глубине зала. На нём покоился длинный ларец из чёрного железа, покрытый рунными резами. Ларец выглядел удивительно целым – ни трещинки, ни следа времени. Только замок, украшенный фигурой перекрученного дракона, был слегка тусклым.

– Меч “Песнь Крови”, – тихо произнёс один из учеников, заметив дрожь в голосе старейшины.

Это был один из самых страшных боевых артефактов в истории секты. Легенда говорила, что клинок ковал мастер, что умер во время работы, отдав мечу всю свою душу. Он питался энергией ярости, злобы и ненависти, впитывал кровь поверженных врагов, становясь с каждым убийством всё смертоноснее. Говорили, что он мог разрубить даже тело мастера уровня Доу Ван одним ударом – не по силе клинка, а по злой воле, что в нём обитала.