Пилот - Оченков Иван Валерьевич

– Это как же? – изумился он. – Выходит, я битых полдня тут бока пролеживаю?!

– Всего три с половиной часа, – поспешил успокоить его Мартемьян.

– Так прежде вы минут двадцать свои эти, как их, сеансы делали, не более…

– Прежде, Игнат Васильевич, – пояснил Крылов, – мы лишь готовились к операции, если, конечно, наше действо можно так назвать. А сегодня мы провели процедуру восстановления.

– И чего восстановили? – хмыкнул Вахрамеев, скептически относившийся ко всем этим процедурам и никогда бы на них не согласившийся, если бы не крестник.

– А вот сейчас и проверим, – улыбнулся Колычев. – Попробуй встать.

– Да я и ранее вроде мог, – пробурчал дядька Игнат и осторожно, чтобы не зацепить больное место, спустил худые, но жилистые ноги на облитый линолеумом пол.

– Смелее, – поощрил его Март.

– А чего бояться-то, – хмыкнул тот, поднимаясь, и вдруг понял, что прежней боли, некогда сводившей с ума, а потом ставшей привычной, уже нет.

– Попробуйте пройтись, – предложил Крылов своему пациенту, благожелательно улыбаясь.

– Почему он прихрамывает? – встревожился Колычев.

– Это как раз нормально, – возразил врач. – Мышечная память. Пройдет еще некоторое время, прежде чем в привычку войдут новые алгоритмы движения. Игнат Васильевич, а попробуйте присесть. А теперь наклонитесь…

– Твою ж дивизию воздушных катеров и якорь мне в глотку! – не смог найти других слов Вахрамеев, чтобы выразить обуревавшие его чувства.

В самом деле, ноги не болели, спина тоже гнулась как у молодого, а главное – на душе появилась такая легкость, что хотелось петь и плясать…

– Простите, а что ваш крестный имеет в виду? – осторожно спросил Крылов, наклонившись к уху Марта.

– Он потрясен вашим целительским искусством и выражает безграничную признательность, – перевел с русского матерного на общепринятый язык бурный спич дядьки Игната Колычев.

– Вы уверены? – на всякий случай переспросил врач, хоть и знавший большинство этих выражений, но никогда не слышавший их прежде в таком количестве и подобном сочетании.

– Спасибо, доктор! – кинулся к нему исцеленный и, не зная, как выразить свои чувства, принялся обнимать. – Ить через вас я будто заново народился! Человеком себя сызнова почувствовал, а не калекой, которого из милости держат…

– Право же, не стоит, – пробормотал сконфуженный врач. – К тому же я это сделал не один. Если бы не Мартемьян Андреевич, вряд ли был достигнут подобный эффект.

– Март, голубчик, – обернулся к юноше Вахрамеев. – Я-то, старый дурак, думал, что будто спас тебя. А на самом деле это ты меня спас! Век мне за то не рассчитаться…

– О чем ты говоришь, дядька Игнат, – смутился молодой человек. – Мы ведь семья. Кроме тебя да Витьки, ну и Зимина, конечно, у меня и нет никого на всем белом свете.

– Этому горю помочь нетрудно, – ухмыльнулся бывший боцман. – Женись, так и родня появится. А я, может, на старости лет детишек понянчу…

– Ты же вроде себя здоровым почуял?

– Так одно другому не мешает!

– Ладно, – добродушно усмехнулся Март. – Давай лучше собираться. Дел еще много…

Пока все еще не верящий в свое чудесное исцеление Вахрамеев одевался, Крылов молчал, но стоило пациенту выйти, как обуревавшие доктора эмоции вырвались наружу.

– Задержитесь на минутку, Мартемьян Андреевич! – схватил он пилота за руку.

– Что-нибудь случилось? – удивился Колычев.

– О да! Случилось! Но неужели вы не понимаете, что именно?

– Хм. Мы вылечили моего крестного…

– О, Господи, дай мне сил! Не просто вылечили, молодой человек. Я, честно говоря, даже несколько затрудняюсь с формулировкой, но…

– Смелее, док.

– Вы обратили внимание, что сустав, связки и мышцы нашего пациента полностью санировались и обновились? Можно совершенно определенно констатировать, что правое колено господина Вахрамеева теперь гораздо подвижнее и, я бы даже сказал, моложе. Да-с, именно так! Правое колено совершенно омолодилось!

– Но разве не этого мы и добивались?

– Это несомненно так, и, как вы можете убедиться, наши усилия увенчались полным успехом, но…

– Что но?

– Ну конечно, у вас не так много опыта, вы могли и не заметить…

– Да в чем дело-то?

– Да в том, милостивый государь, что прокачка такого объема энергии некоторым образом вернула организм пациента, так сказать, в исходное состояние…

– Павел Степанович, вы не могли бы выражаться яснее?

– Боже правый, да омолодился ваш крестный, неужели непонятно!

– Хм. И на много?

– Без детального обследования сказать трудно, но, по крайней мере, лет на десять!

– Обалдеть!

– И это только по предварительным прикидкам. На самом деле некоторые органы его теперь соответствуют тридцатилетнему возрасту. А, возможно, и более раннему!

– Поздравляю, доктор. Блестящий результат!

– Ну, если честно, пока не с чем, – вздохнул врач и почти умоляюще посмотрел на Марта. – Нужны еще дополнительные наблюдения и некоторые исследования. Но вот когда они будут закончены, это произведет настоящую революции в целительстве!

– Куда вы клоните? – с немного отстраненным видом поинтересовался Колычев, на самом деле давно сообразивший, о чем идет речь.

– В данный момент нам никак нельзя останавливаться на полпути! – горячо заговорил Крылов. – Это было бы настоящим преступлением по отношению к науке… да что там к науке, ко всему человечеству! Прошу вас, заклинаю всем, что есть святого, убедите господина Вахрамеева оставить службу и отправиться вместе с нами в Москву!

– Вместе с нами?

– Конечно! Давайте прямо, без вас, точнее, без ваших, не побоюсь этого слова, феноменальных способностей и поистине безграничного резерва я не достиг бы десятой доли подобного результата. Подумайте, что вам эта никому не нужная война на задворках цивилизации? Поедемте со мной, и у вас будет слава, положение в обществе, богатство, наконец!

– Прямо так уж богатство?

– Вы что, не понимаете? – едва не подпрыгнул от переполнявших его чувств Крылов. – Сколько в высшем свете богатых стариков и старух, готовых отдать немыслимые богатства за то, чтобы продлить свое жалкое существование. А тут не просто продлить, тут полноценная, слышите меня, полноценная жизнь!

– Да еще и Нобелевская премия в придачу!

– Нашли, о чем вспомнить, – пренебрежительно отмахнулся врач и пытливо взглянул на молодого человека. – Вы согласны?

– Простите, Павел Степанович, – постарался как можно мягче ответить Колычев. – Но сейчас у меня совершенно другие планы.

– Да какие тут могут быть планы! – всплеснул руками доктор. – Ну кем, кем, скажите на милость, вы сможете стать в этом захолустье? Рейдером? Владельцем чиненой-перечиненой летающей калоши, на которой будете доставлять контрабанду, постоянно при этом попадая в разные передряги? Или пойдете в ВВФ, чтобы тянуться на плацу перед каждым ничтожеством, обладающим большим количеством звезд на эполетах?

– Да уж, мрачную картинку вы нарисовали, – засмеялся Март, живо вообразив расписанные Крыловым перспективы.

– Так в чем же дело?

– Я – пилот! – просто ответил он. – Я не могу без неба. Без этого пьянящего чувства, когда огромная стальная птица подчиняется малейшему движению штурвала. Кроме того, у меня есть один долг, и я намерен его выплатить…

– Я так понимаю, речь не о деньгах, – с поникшим видом вздохнул врач.

– Нет.

– Очень жаль.

– Бросьте, док. Вы ведь можете сделать это все и сами…

– Увы, нет. Без такого помощника, как вы, без демонстрации столь впечатляющих результатов, как в случае с вашим крестным… Мы можем сделать это только вместе!

– Простите, – искренне извинился Март, не чувствуя, впрочем, за собой особой вины. – Сейчас никак не могу!

– Очень жаль.

– А знаете что? – внезапно воскликнул Колычев. – Давайте продолжим наши исследования, но…

– Что но? – без особого энтузиазма отозвался переживающий крах мечты Крылов.

– Попробуем найти способ обойтись меньшим количеством силы.