Княжна Тобольская. Дилогия (СИ) - Смышляева Ольга

Давление на «Каракал» мгновенно ослабло. Автомобиль рванул вперёд с такой бешеной скоростью, что мне едва удалось удержать руль и не вписаться кому‑нибудь в зад. Со всех сторон послышались недовольные гудки.

Оба полицейских – хозяева машины – выведены из строя, но неприятности, как скоро выяснилось, на этом не закончились. Зэд сориентировался до неприличия быстро, и уже через несколько секунд красная «Астра» сорвалась следом.

Демидовский тракт, в моём мире известный как Кольцовский, дорога прямая, до ближайшего поворота километр плюс‑минус и особо по нему не разгонишься. Всё преимущество расстояния я растеряла на удивление быстро, но тут вина не в столичном трафике, а в моём «Каракале». Ко всему прочему, пули повредили узел переключения скоростей, вынудив выжимать максимум на первой передаче. Скромный, к слову, максимум. При таком раскладе далеко не уехать, а ножками бежать смысла ещё меньше – вокруг открытое пространство. Остаётся только одно – барабанная дробь! – уйти вплавь.

План безумный и капельку трусливый, но почему нет? Без вменяемой подготовки встречаться лицом к лицу с высокоранговым псиоником я не собираюсь. У нас критически разные весовые категории.

Резко крутанув руль влево до упора, сменила направление и влилась в обратный поток. Возвращаюсь к мосту.

Зэд повторил манёвр без раздумий и какой‑либо осторожности. Она ему не требовалась. Полицейская «Астра» шла как Моисей по дну Красного моря. Все, абсолютно все машины на её пути безжалостно уводило в стороны, будто невидимой рукой Господа. Зрелище по‑настоящему жуткое. Псионик расчищал дорогу с немыслимой лёгкостью, совершенно не заботясь, какой хаос творится позади него, пока между нами не осталось никаких препятствий.

Ох, не к добру это…

Впереди показался мост – большой, красивый с высокими бортиками, под которым плескалась Исеть. Не припомню, чтобы в моём Екатеринбурге она была настолько широкой и полноводной.

– Давай, малыш, до реки всего чуть‑чуть.

Я уже приготовилась к жёсткому съезду, как вдруг все четыре колеса разом заклинило. «Каракал» потерял управление, пошёл юзом вправо‑влево, споткнулся и в конце концов оторвался от бренной земли. Тяжёлая бронированная машина сделала элегантный кувырок через правый борт. Тут же сработали подушки безопасности. Ремнём пристегнуться я забыла, поэтому меня выкинуло в отсутствующую водительскую дверь далеко на обочину в колючий кустарник. Однако приземлилась я мягко. ВЗ‑1−1–0 «Дыханием ветра» успела погасить инерцию перед ударом, прямо как в злосчастном ущелье хребта Сетте‑Дабан.

«Каракал» не взорвался, у него даже бампер не оторвало в процессе. Метров сто прокрутившись веретеном по магнитному полотну дороги, он встал на все четыре колеса, и лишь из‑под капота поднимался лёгкий дымок.

Ещё до того, как взвизгнули тормоза подъехавшей «Астры», я стрелой ломанулась к реке. Забежав в ледяную воду, бесстрашно нырнула с головой и сразу же ушла на глубину.

А такое тебе слабо́ повторить, Зэд?

«Не‑е‑ет!»  – отчаянный вопль резанул по сознанию прощальным проклятьем.

Значит, слабо́.

Лёгкие позволили продержаться под водой до самого моста. Я вынырнула в тени бетонной сваи и просидела без движения, пока на берегу не собралось приличное количество машин спецслужб. Все красного цвета с мигалками и сиренами. Ощущение чужого присутствия ушло почти сразу. Зэд, по понятным причинам, не собирался давать показания.

Выждав контрольное время, вышла к людям в образе мокрого чудища в грязной одежде с тиной на волосах. Ни царапин, ни синяков, ни стресса. Легко отделалась, как сказал врач скорой помощи, протягивая стаканчик с пахучим лекарством. Молодой капитан полиции любезно отыскал в недрах покорёженного «Каракала» мою сумку с одеждой, телефон и клинок. Клинку я обрадовалась особо. Восстанавливать его лютая цензура! Не важно, насколько ты богат и влиятелен, всё равно подниматься к Пагоде будешь собственными ножками, как простой смертный.

Князь Тобольский влетел в кабинет начальника Главного управления внутренних дел по столичному региону подобно разъяренному дракону, сметающему всё на своем пути. Массивная дубовая дверь с грохотом ударилась о стену, заставив содрогнуться даже тяжелые фолианты в резных книжных шкафах. Воздух в просторном помещении, пропахшем кофе и бессонницей, мгновенно наэлектризовался. Карие глаза князя метали молнии, руки то и дело тянулись к клинкам.

Замерев в мягком кожаном кресле у панорамного окна, я безучастно слушала, как он грозит карами небесными всем и каждому от последнего патрульного до самого генерала, если виновники в нападении на его дочь не будут найдены уже к вечеру.

Генерал‑лейтенант Муромский – грузный мужчина с одутловатым, бесцветным лицом – напоминал затравленного быка за массивным письменным столом. Он кивал, вытирая платком вспотевший лысеющий лоб, и сыпал заверениями, готовый пообещать что угодно, лишь бы разъяренный князь убрался из его кабинета.

– На данный момент основной версией выступает попытка, хм, похищения по политическим мотивам, – несколько суетливо доложил он Тобольскому. – В прошлом году на вас уже пытались оказать давление. Однако, – его взгляд скользнул в мою сторону, – мы не исключаем, хм, личные причины.

– Например? – ледяная нотка в голосе отца заставила Муромского едва заметно вздрогнуть.

– Вчерашнее происшествие на помолвке, хм, позволяет заподозрить причастность семьи Вологодских.

– Проверяйте все версии, вам за это платят. Что моя дочь?

– Уверяет, будто ничего не разглядела, ничего не знает и, хм, попросила от неё отстать, – ответил Муромский, прежде чем я успела открыть рот.

– Василиса? – отец с подозрением уставился в моё лицо.

– Так и есть, – пожала плечом. Собственно, почти не соврала. Я действительно не видела Зэда своими глазами, а псионическую уверенность к делу не пришьёшь.

Такой ответ князя Тобольского полностью устроил. Утверждать не возьмусь, но, похоже, ему понравился мой внешний вид. Нет, не спутанные волосы и бледное лицо с плохо отмытой грязью, а отсутствие страха. Мой отец из породы тех, кто презирает слабость, тем более в собственной семье.

В аэропорт мы отправились вместе, в одной машине рядом друг с другом. Соседство не самое комфортное, и всё равно лучше он, чем мама. Её вечное сочувствие, слезы и причитания были бы сейчас совершенно некстати.

– Отец, позволишь просьбу? – я прервала тягостное молчание.

– Говори.

– Не увольняй Глеба. Он закрыл меня от выстрела, когда тот полицейский выдернул дверь.

Чуть приукрасила, но почему нет? Не хочу, чтобы парень пострадал за мои личные проблемы с Зэдом.

– Хорошо, будь так, – неожиданно легко согласился Тобольский. Похоже, ожидал чего‑то другого. – Ты удивила меня, Василиса, и не только сегодня. Влияние матери едва не превратило тебя в бестолковую принцессу, но гены моего рода в конце концов взяли верх. За прошедшее с момента ритуала время ты пересмотрела своё поведение в правильную сторону и показала целеустремлённость молодой княжны, готовой отвергнуть мелочные капризы ради блага семьи. Хороший знак.

– Спасибо.

– Признаться, когда на помолвку явился Вологодский я немного занервничал. Охране были даны чёткие инструкции не пускать Павла ни под каким предлогом; кто ж знал, что он пройдёт с братом по его фамилии? – отец гневно цыкнул, непроизвольно сжав кулаки до белых костяшек. Боюсь представить, какой нагоняй получила служба безопасности за свой промах! – Ваши с Вологодским истинные отношения никогда не были для меня секретом, – признался он, спустя несколько секунд тягостного молчания. – Но вплоть до вчерашнего вечера я считал их не больше, чем глупым капризом.

– Они…

– Закончены, – отрезал князь. Таким бы тоном да гвозди в крышку гроба заколачивать! – Рад, что ты сама поставила в них точку. Ещё одного разрыва помолвка с Красноярским не переживёт, и если это случится по твоей вине, я безо всяких условий отрекусь от тебя на веки вечные, а твою гламурную мать отправлю в монастырь. Один раз простил – милосердие, дважды – глупость. Мне нельзя быть глупым, особенно на пороге выборов Князя, поэтому отныне твоим воспитанием займусь я. Забудь об отдыхе этим летом, тусовках с друзьями и прочей ерунде. Я найду тебе хорошего учителя эссенции стихий, будешь сидеть дома и усиленно тренироваться. Четвёртый ранг слишком мелко для Тобольской.