Отрешенно, как после наркоза, Блика хмыкнула.
– Вспомнила-таки, сучка рыжая… Я ведь говорила, получилось с крысой – получится и с ней.
Ладонь скользнула по щеке.
Блика изучает пальцы, вдумчиво растирая на них влагу…
– Мы же во сне, правда? – спросила она.
Я отозвался:
– Правда.
Оставаясь в кольце объятий, Блика неторопливо развернулась.
– Слушай, – говорит, покачивая смартфон в руке, – а эти ее попытки оправдаться, они… в самом деле были? Или ты выдумал, как и все это?
Небрежно очертила взором туманный сад.
Я хотел ответить честно, но, подумав, легонько улыбнулся и свернул на другую дорожку:
– Знаешь, один мой друг… сказал, для людей не имеет значения, верно ли объяснение на самом деле. Главное, чтобы устраивало.
Я взял смартфон.
Тряхнув им пару раз, спросил:
– Скажи, оно тебя устраивает?
Блика смотрит печально то на меня, то на темный прямоугольник… Наконец, губы шевельнулись в еле живой усмешке. Тыльная часть кисти вытирает мокрые веки.
– Сойдет.
– Вот и славно!
С размаха я швырнул смартфон куда-то в пелену, он исчез, проворчав напоследок потревоженной листвой.
– Пускай проваливает! – говорю в ту сторону. – Скатертью и попутного, как говорится!
Блика проследила траекторию его полета, и наши взгляды опять встретились.
– А нам, – продолжаю негромко, но с улыбкой, – и без всяких вторых слоев живется хорошо. Верно?
Миндалевидные глаза в тени растрепанных черных волос. Смуглянка нерешительно покивала.
– Верно…
Ее мысли потерялись в траве.
Кажется, не понимает, что делать дальше. Карри была ее основным занятием многие годы, а теперь вместе с успокоением пришла пустота, отягощенная утратой единственного, кто о ней заботился.
– И что теперь? – спросила Блика почти шепотом.
Как в воду глядел.
– Есть предложение, – начал я.
Рука залезла в карман джинсов.
– Полагаю, из-за некоторых жизненных эпизодов у тебя аллергия на всякие там клятвы и прочую романтическую чушь, но…
Я раскрыл кулак, и в молоке тумана засияли медовым светом два прозрачных кольца. Я убедил Леона подарить их мне, у него не убудет. Теперь он почетный обладатель бесконечного источника целительной энергии. За такой подгон главарь сфинксов вообще должен мне полцарства и коня в придачу, но пес с ним. Как-нибудь обойдусь. А вот эти колечки приглянулись мне сразу. Очень уж похожи на обручальные, я тогда счел это добрым знаком.
И смею надеяться, так и есть.
Я бережно взял правую ладонь Блики в обе свои, крошечный янтарный нимб замер у подушечки ее безымянного пальца.
– В горе и в радости… обещаю быть рядом всегда.
Изнанка кольца нежно погладила кожу фаланг, и украшение заняло свое место близ костяшки.
– А если не буду, из-под земли достанешь. И голову оторвешь. У тебя в этих делах огромный опыт, так ведь?
Я подмигнул.
Блика долгое время глядела искоса, словно не веря в происходящее до конца. Но затем уголочки рта все же начали едва заметный подъем.
– Даже не сомневайся.
Я кивнул.
Вручил ей второе кольцо, а также отдал в распоряжение свою правую пятерню.
– Твоя очередь.
На секунду задумавшись, Блика приступила к делу.
– Обещаю достать из-под земли и оторвать голову… если не будешь рядом в горе и в радости.
Кольцо засверкало у меня на пальце.
– Но имей в виду, – говорю, – это и тебя касается. Я ведь теперь тоже стиратель, великий и ужасный! Можешь начинать бояться.
Все еще косясь на меня, как на что-то паранормальное, Блика мягко зажмурилась. Немного погодя, глаза открылись, и ей пришлось убедиться, что я и кольца – не мираж, хоть мы и во сне.
Кривизна улыбки начала невольно расти…
И Блика, наконец, усмехнулась. По-настоящему. Усмешка вылетела, как пробка из бутылки шампанского, а вслед за ней тихим шипучим потоком полился смех. Новоиспеченная супруга взъерошила рукой свои волосы. Держит их внатяжку и, продолжая смеяться, качает головой. Вдоль нижних век заблестели, зашевелились две прозрачные жидкие гусенички.
Я притянул Блику к себе, обнял, и она расплакалась.
Покачиваясь, как кроватка с младенцем, чувствую тепло и пульсацию ее тела, слышу рыдания, всхлипы, глажу ткань платья на спине, вдыхаю ароматы дыма и кофейных зерен, которыми пахнут черные локоны. И трудно поверить, что мы сейчас плаваем в светящейся бирюзовой жидкости на дне глубокого колодца…
Всеми забытые, одинокие…
Как котенок, которого я однажды нашел в другом колодце.
Нет, разумеется, нас не забудут сразу. Побурлят еще разговоры, слухи, сплетни… Но со временем шумиха стихнет, и жизнь перемирных котов и кошек вернется в спокойное русло. Уверен, прежняя Бальзамира восстанет из праха. Если уж я смог одним своим желанием отменить у себя в квартире погром, учиненный Седым, что уж говорить о главном кошачьем даймене, видеть который в целости жаждут тысячи перемирцев. Может, коллективного желания хватит и на то, чтобы воскресить Сехмет! Воскрес же тот голубь в церкви… А если Сехмет и не воскреснет, быть может, Леон с выжившими стражами найдут способ протащить колодец с блаженью сквозь перемир в пирамиду. А остальные будут думать, что их по-прежнему лечит Сехмет…
Интересно, а там, в блажени, мы с Бликой тоже надели кольца? Или они так и остались в кармане джинсов? Вряд ли узнаю… Да и не хочу знать! Какая разница, что там? Для нас теперь важно, что здесь.
Это наш второй слой.
Специально для таких, как мы, инвалидов. Стирателей.
Блика выплакалась, и я взял в чашу ладоней ее лицо. Мокрые отблески на щеках, зрачки цвета лунной ночи, посапывающий носик, терпкое дыхание… Все так близко! Мой большой палец ласково водит по шраму.
– Жена чуток с дефектом, – прошептала Блика, гнусавя. Лопнула тоненькая пленка слюны меж губ.
– Ничего, муж тоже вполне бракованный, – с улыбкой заверил я.
И попробовал эти губы на вкус.
Соленые…
Осень 2020 г. – весна 2025 г.
