Моя Академия. Тетралогия (СИ) - Син Евгений

– Допустим, – стараюсь переварить полученную информацию. – Но вы же разговариваете самостоятельно – я же вас понимаю.

– Да, но разговаривает и думает Кольцов. Не я, – поясняет следак.

– Звучит всё более странно, – говорю ему и кидаю быстрый взгляд на Ариадну.

Девушка ведет себя как заботливая кукла. Периодически поправляет плед и протирает тряпкой лоб Кольцова. Мужику плохеет на глазах.

– Ваш человеческий мир для меня – пустыня. Мой мир – это, по‑вашему, Инферно, – говорит следователь. – В нём очень много магии, но очень много жизни. Фактически, попав сюда, к вам, я умирал. В том месте, где умирал я, погибал ещё один человек.

– По имени Козьма Ефремович Кольцов, – договариваю за следаком.

– Верно, – устало моргает мужик. – Он отдал своё тело и разум в пользование, чтобы донести весть до своих соратников. Я так понимаю, весть он донёс?

– О чём? О том, что его убили? – переспрашиваю. – Донёс. Но вы же не Козьма Ефремович Кольцов, он выглядит по‑другому. Я видел фотографии.

– В тот момент, когда Кольцов умирал, он уже не был похож сам на себя, – рассказывает следак. – Пришлось собирать из того, что оставалось понятным. Получилось близко к человеческой форме.

– Настоящего Кольцова больше нет? – спрашиваю.

– Почему же, – устало моргает следователь. – Сейчас он тоже здесь. Правда, ему после выполнения миссии, совершенно неинтересны дела живых. Телу умереть не даю. Получается, он застыл на грани жизни и смерти.

– Много вас таких в нашем мире? – задаю вопрос.

Мужик сидит в кресле из последних сил. Его пальцы непроизвольно сжимаются.

– Сомневаюсь, что здесь есть хоть один… здесь сошлось слишком много разных случайностей… – прерывисто отвечает следак. – Мне повезло и вашему Козьме повезло… хотя, подожди, он всё‑таки хочет что‑то тебе сказать…

Лицо мужика едва заметно меняется. Пробегает едва заметная тень.

– Парень! – тон голоса меняется, вырывается сдавленный хрип. – Меня убили, потому что я начал копать причины прорыва. Прорыв в поезде… – мужик подслеповато щурится. – Не знаю, кто ты, но передай в сыскной приказ: прорывы рукотворные! Прорывы научились создавать, поэтому меня убили. В один из рукотворных прорывов попал… – пауза. – Поезд…

– Кому передать? – удивляюсь.

– Поезд, – продолжает говорить Кольцов, будто не слышит меня.

– Кому передать? – ещё раз спрашиваю, на этот раз громче

– Поезд попал в рукотворный прорыв! – повторяет Козьма. – Поезд ноль‑три из Светлогорска… Это важно! Парень, передай в сыскной приказ!

Козьма Ефремович повторяет одни и те же слова. Глаза пустые, пальцы сжаты.

– Так, чего передать‑то? – не понимаю. – Скажите еще раз, что передать?

– Да всё, он не слышит тебя, – говорит лже‑Кольцов.

Теперь различить их не составляет труда. У того, кто поглотил личность настоящего следака голос спокойный, скорее, умиротворенный. Только на слух, как наждачная бумага. Второй голос придушенный, сдавленный.

– Что теперь делать? – спрашиваю.

– А, ничего, тело доживает последние часы, – объясняет мужик. – Я не могу вызывать Кольцова по своему желанию. Что бы он тебе ни сказал – это лично твоя история. Я к ней вообще отношения не имею.

Ариадна сидит рядом с умирающим телом и никак не реагирует на изменения.

– Так, понятно, – задумываюсь. – Может быть, имеет смысл позвать других следователей?

– Нет, смысла в этом не нет, – неглубоко вздыхает мужик. – Если ты их сейчас вызовешь, я не достигну своих целей. Ариадна не достигнет своих. Мы просто умрём.

Девушка смотрит на меня стеклянным взглядом и почти сразу отводит глаза.

– Почему вы так считаете? Возможно, они помогут телу? – предполагаю.

– Нет, телу уже не помочь. Оно почти мертво, – голос мужика садится. – Существует только за счёт моих сил. В разум Кольцова они тоже не проникнут – я не дам. Следаки слабее меня в этой дисциплине. Я получил доступ к воспоминаниям господина Кольцова, но помочь следствию не смогу.

– Потому что не хотите? – высказываю догадку.

– И это тоже, – соглашается мужик. – Да и не могу. Представь, что ты находишься в пустыне, и от оазиса с водой тебя отделяет один шаг, а тебе говорят: «Нет, нет, нет. Давай‑ка ты ещё пожаришься на солнце месяц, год, два, сколько‑нибудь, а потом мы тебя напоим». Хорошая аналогия?

– Я понял, – отвечаю существу. – Тогда что нужно меня? Я ещё не маг, не умею ничего того, что могло бы вас спасти.

– Мне от тебя ничего не нужно, – продолжает мужик. – Мне нужно, чтобы ты меня проводил. Я не могу найти дорогу домой, – говорит Кольцов.

В роли проводника я себя никак не рассматривал. Никакой угрозы по‑прежнему не ощущаю. У существа нет сил, чтобы причинить мне вред. Вызванные следаки мне тоже никоим образом не помогут. Если верить Кольцову на слово.

– Любой прорыв – это же для вас, по идее, как дорога домой? – предполагаю.

– В каком‑то смысле ты прав, – соглашается мужик. – Но… Ты когда‑нибудь пробовал плыть вверх по водопаду?

Так, ладно, ещё одна аналогия.

– Согласен. А от меня, что конкретно требуется? – стараюсь узнать. – Я же ничего не умею.

– От тебя требуется всего лишь сделать шаг в туман, – глаза Кольцова сверкают в полумраке. – Туда, куда зовёт твоё сердце.

– Я же тогда потеряюсь, – отвечаю.

– Не совсем. Я тебе объясню, как вернуться, – обещает существо. – Другое дело, что если ты сейчас ступишь в туман, то, конечно, потеряешься. Просто не дойдёшь туда, куда тебя тянет. На той стороне осталось что‑то важное для тебя. У всех проводников похожая история. Именно это даёт им возможность находить дорогу туда и дорогу обратно.

– На той стороне у меня нет ничего важного, – уверенно заявляю.

– Не скажи, – не соглашается Кольцов. – Я вижу, что у тебя есть клятвы. Они вполне смогут притянуть тебя обратно.

Вспоминаю, как чувствовал расположение Академии, когда мы находились на Тропе. Всегда знал, как туда дойти. Я понимал, что это не совсем видения. Меня вело внутреннее чутьё.

– Так, – говорю. – Примерно понимаю, что вы хотите сказать, но я чувствую только расположение Академии. Больше ничего подобного. Получается, нам нужно пойти туда?

– Нет, не обязательно, – говорит Кольцов. – Сейчас, пока ты совсем неопытный и молодой, я помогу тебе с точкой возврата.

– В смысле? – уточняю.

Ариадна встает с кровати и уходит в другую комнату вместе с нетронутой тарелкой супа и тряпкой. Видимо, наш разговор совсем не интересует девушку.

– Основная точка возврата – та, которую ты чувствуешь. В твоем случае Академия, – объясняет мужик. – В этот раз будешь чувствовать ещё одну, которая ближе.

– Интересно, – отвечаю. – И много таких точек можно сделать?

– Насколько у тебя хватит сил, но я не знаю, как этому научить, – объясняет Кольцов.

Не все слова вызывают доверие. Понятно, что существо играет по своим правилам и пытается получить выгоду, к тому же с наименьшими потерями. Его слова не вызывают отторжения. Скорее, просыпается интерес.

– Так, понятно. То есть план в том, чтобы мы вместе сходили в Инферно, а потом я вернусь обратно? – озвучиваю условия целиком.

– Почти, – криво улыбается следак. – Хочу, чтобы мы сходили в Инферно, а потом ты с Ариадной вернешься назад.

– А девушку зачем туда тащить? – смотрю в сторону комнаты, куда ушла медсестра. – Она же погибнет.

– Нет, нет, не погибнет, – уверяет меня Кольцов. – Падать на основной план не придется, нужно только, образно говоря, открыть дверь. Ариадна не попадает под излучение или под энергию прорыва. Она попадёт под энергию самого плана. Это совсем другое. Он ей не навредит. Она получит только те изменения, которые хочет, не больше того.

– Зачем говорить загадками? – обращаюсь к Кольцову.

– Никаких загадок, – он делает попытку пожать плечами. – Это тело не выдержит ни одного шага, оно бесполезно, поэтому останется здесь. Мне просто нужен физический носитель, чтобы попасть к себе. Ты не подходишь, твой разум для меня закрыт. Никого другого, кроме Ариадны, я не знаю.