Бедовый. Путешественник по Изнанке - Билик Дмитрий

Я расставил три «Мышеловки» вокруг себя на равноудаленном расстоянии, с сожалением посмотрев на руку. Такое ощущение, что я постоянно кровь из пальцев на анализы сдаю. Одни порезы. Но чего не сделаешь ради лешего. Если бы была нужда, я бы пару литров юшки пожертвовал.

Ну а затем настал момент для любимого Гришиного времяпрепровождения. Я достал виски, покрошил лимон и даже вспомнил о бутербродах. Вот будет как нельзя кстати. Единственное, жалко, что стаканчик забыл. Ладно, придется по рабоче-крестьянскому, с горла.

Я в очередной раз понял, что бухать – это не мое. Вот не чувствую я, как раскрывается букет дорогого напитка, как струится по пищеводу волшебный нектар, заставляя все тело трепетать от удовольствия, не ощущаю приятного послевкусия и даже не слышу хора заходящихся в оргазмическом крике вкусовых сосочков.

Самогон – и есть самогон. Разве что с какими-то добавками. После него первым делом стараешься что-нибудь закинуть в рот, чтобы перебить мерзкий вкус. И ведь эта гадость серьезных денег стоит. В смысле, для остальных людей. Хотя и мне было жаль столько отваливать. Не перестроился еще мозг на богатую и успешную жизнь. Тяжело мне давались широкие барские жесты.

Но пить пришлось дальше. Правда, с небольшими остановками, во время которых я вставал, ходил, приседал, проводил диагностику организма на предмет опьянения, пока его не ощутил. Ну, наконец-то. Значит, к главному в жизни болотника концерту все готово.

«Ямаха» проявила себя недружественно к начинающему музыканту. Как я ни пыжился, так и не мог извлечь из нее никакого звука. Индийская дудка тоже мне не особо понравилась. Я не большой специалист в плане музыки, мне казалось, что здесь вообще получается всего одна нота. А вот блокфлейта зашла.

Я дудел, как полоумный, извлекая из этого музыкального инструмента всю гамму звуков. Мой этюд в пьяных тонах, конечно, невозможно было слушать. Добавляло пикантности и то, что я старался, как в последний раз. Поэтому выходило громко и отвратно. Как и многое в моей жизни.

Нет, если не придет анцыбал, то явно должны явиться черти, чтобы набить мне морду. Потому что сейчас я превзошел даже парней на заниженных «Приорах» и разваленных шестерках, которые гоняют по ночам с громкими мерзкими звуками из своих машин, отдаленно похожими на музыку.

Поэтому, когда вдали нечто зашевелилось в топи, я даже расстроился. Я искренне считал, что еще не все высказал в своем произведении. Не поделился с миром теми эмоциями, которые выражал в музыке.

Анцыбал не торопился показаться из воды, по движению напоминая крокодила. Видно, что присматривается, наблюдает. Я же добавил напора, чтобы болотник не сильно засиживался в укрытии. И сработало. Тот замер на несколько секунд у самой прогалины, а затем медленно полез на сушу.

Напоминал он что-то среднее между человеком и лягушкой, что ли. Тело вполне антропоморфное, даже животик такой классический, пивной. Кожа смуглая, болотно-зеленая, защитного цвета. Между пальцев перепонки. А вот морда не очень. Широкий, почти до ушей, рот, длинный язык, которым можно брови облизывать. Бровей, кстати, у него не было. Что до глаз, то они оказались большими, но мутноватыми, словно подернутыми пленкой. И, судя по всему, он действительно был слепым. Не обманула тетрадка.

Ровно пять рубцов, нечисть как под заказ – под стать мне. Как неожиданно и приятно, очень приятно.

– Рубе-е-ежник, зачем хулига-а-анишь?

Говорил он медленно, при этом некоторые слога растягивая, а другие произнося нормально. И всем своим видом демонстрируя, что готов к конструктивному диалогу. Поэтому я поступил как истинный дипломат:

– В жопу иди! – И продолжал дудеть, чувствуя, как от напряжения на лбу набухла вена.

– Рубе-ж-ж-ж-ник…

От возмущения бедняга заикаться стал. Это да, у меня редкая способность доводить даже таких опытных и нордически спокойных существ, как та же Инга, до белого каления. А анцыбал, пусть и повидавший многое на своем веку, особой психической стабильностью явно не обладал.

– Чего говоришь? – вновь оторвался от музицирования я. – Куда иду? Никуда. Сижу тут и играю.

– Да как ты… – раздулась грудь болотника.

– Чего хочу? – я сделал вид, что не слышу его. – Чтобы ты катился в свое болото и отстал от меня.

Великое дело – психология. Особенно если знаешь, куда надавить, чтобы человек делал то, что тебе нужно. Некоторые всю жизнь учатся искусству манипуляции. У меня мастерство задеть болевые точки любого было врожденное, от природы, так сказать. И действовал я часто по наитию, даже когда сам не очень хотел обидеть кого бы то ни было.

Я мог бы еще добавить и мысленно готовился и дальше выбешивать болотника. Однако не пришлось.

Глаза анцыбала будто бы стали еще более мутными, чем прежде. А затем он с каким-то яростным бульканьем бросился на меня.

Выглядело это скорее забавно, чем страшно. Все же анцыбал являлся нечистью водной, а не сухопутной. Наверное, в болотах он грациозен как дельфин. А вот на земле казался неуклюжей коровой на коньках. Бежал, растопырив руки и смешно раскидывая ногами.

Опьяненный яростью к нарушению болотного закона о тишине и дополнительно спровоцированный моими словами, он не заметил «Мышеловки». И влетел в нее правой ногой.

Я вообще рассчитывал, что печать не особо навредит нечисти. Разве что чуток уменьшит прыть анцыбала. После чего я постараюсь найти лицо у болотника и в короткое время набить его. А потом, уставшие и довольные, мы сядем за стол переговоров. Где я буду угрожать, а анцыбал – кивать и слушаться.

Что называется, бойтесь Матвеев, бизнес-план составляющих. Нет, в моем взбудораженном необходимостью мести сознанием все виделось вполне логично. Сильный диктует волю слабому, слабый определяется путем короткого поединка. Все счастливы, все довольны. Ну ладно, почти все.

Однако, когда дело касалось планирования, в ход вступала моя излюбленная способность. Ага, именно та самая, связанная с везением.

В общем, началось все с того, что анцыбал вляпался в «Мышеловку» правой ногой. Что тут могло пойти не так? Да много чего. К примеру, я искренне рассчитывал, что с нечистью ничего не случится. Та же Лихо не обратила на печать серьезного внимания. Да, она по силе равнялась кощею, но все же.

Или я поднаторел в использовании печатей. Тут же все работает как в жизни. Чем чаще ты оттачиваешь навык, тем успешнее его используешь.

В общем, все закончилось тем, что болотник буквально вырвался из «Мышеловки» – хвала богу за физические законы и кинетическую энергию, – вот только без ноги. Подобный нюанс меня очень удивил. Сказать начистоту, и сам анцыбал оказался весьма обескуражен этим обстоятельством.

Правда, к его чести, пришел он в себя быстро, как и подобает настоящему мужчине. Вот только что свалился у моих ног, хлюпая тем, что когда-то называлось его конечностью. А в следующее мгновение уже с тем же бульканьем рванул ко мне.

И как-то внезапно из костяшек его рук выросли толстые шипы, словно он был внебрачным сыном Росомахи. А еще выяснилось, что рот болотника полон мелких, но очень острых зубов. Да и бульканье теперь представлялось не забавным, а скорее походившим на приближение подступающей реки, вышедшей из берегов.

Все, что я успел сделать, – лишь вытащить нож и насадить огромную тушу на клинок. А уже после болотник, по размеру уступающий мне, но в весе явно превосходящий, рухнул сверху. А еще удалось схватить его за шею, правда, не сразу. Короткая вспышка боли полоснула руку, но это ничего. И не такое терпели.

Анцыбал булькал, елозил сверху, пытался достать руками. Разок даже приложил костяным шипом по ребрам. А я быстро, насколько только мог, правой рукой снова и снова всаживал в него нож. Холодная чужая кровь заливала меня, пока, наконец, нечисть не затихла.

Затем же с трудом спихнул его с себя, поднявшись на ноги.

Вот тебе и дипломатические переговоры. Вот тебе и план-капкан. Молодец, Матвей, порешал все в лучшем виде, без шума и пыли. Тьфу, что ни день, то через задницу…