Бедовый. Путешественник по Изнанке - Билик Дмитрий

Я осмотрел разорванную футболку, залитую кровью, большей частью чужой – у меня лишь глубокие порезы с левого бока. С рукой чуть серьезнее, она до сих пор кровоточила. Я снял футболку, сполоснул ее в воде, выжал и обмотал конечность. М-да…

Едва начатая бутылка виски, брошенная рядом блокфлейта, мертвый анцыбал. Выглядит все как разборка «синяков», которые стащили из магазина выпивку. Вот ты и поднял, Мотя, проблем на ровном месте. Теперь водяной царь точно спросит за своего подопечного. Даже частичка хиста нечисти не внушала сдержанного оптимизма.

Радовало лишь, что свидетелей нашего короткого конфликта не было. Значит я в случае чего могу сказать что угодно.

Только подумал, как тут же сработала моя невезучесть и наступило это самое «в случае чего».

По окрестностям пронесся тягучий стон, от которого в жилах застыла кровь. До меня лишь запоздало дошло. Это владения анцыбала, который, в свою очередь подчиняется кому? Правильно, водяному царю. Еще вспомнилась история с лешачихой и лешим. В своих землях такая могущественная нечисть придет сразу, как только почувствует беду.

Топь словно вздыбилась. Я даже увидел нечто вроде волны, небольшой, конечно, в половину человеческого роста. Однако видеть подобное на море – это норм, а вот среди одиноких деревьев – как минимум, странно.

Метрах в десяти от меня волна поднялась значительно выше и замерла, явно не торопясь вернуться, согласно законам тяготения, вниз. А после из тины, воды, ила, ветвей и прочего сора стало образовываться нечто. Громадное, могущественное. Мне даже не удалось понять, сколько рубцов в этом здоровяке.

Все, что я успел сделать до внезапного знакомства, – развеять печати. А то было бы очень трудно объяснить, что я тут не собирался никого убивать. Нет, так-то действительно не собирался, но чего уж теперь…

Выглядел водяной царь не вполне как человек. Скорее как Джабба Хатт из «Звездных войн». Не в меру обширный в своем непростом и своеобразном теле, явно не желающий двигаться. Хотя, как мы увидели, перемещается в пространстве он довольно быстро.

При взгляде на это, с позволения сказать, создание мне стало очень не по себе. Когда более сильный персонаж припирает тебя к стене, сразу появляется желание разговаривать. Как там говорил Конфуций: «Лишь когда комар сядет тебе на тестикулы, ты поймешь, что всегда есть путь решения проблемы без применения силы». Ну ладно, может быть, не вполне Конфуций, но явно кто-то умный. Эх, Мотя, что же тебе мешало договариваться с тем же анцыбалом? Ведь он правда хотел поболтать. Понятно, что у меня не было мотивирующих нечисть козырей. Просто так он бы не отдал мне чертей ни при каких условиях. Решил, блин, показать сначала немного силушки богатырской. Да забыл, что нечисть незрячая.

– Рубежник… – прокряхтело нечто.

Многое чудилось в голосе водяного царя – и хлюпанье топи, и крик кулика на болоте, и шум початков рогоза на ветру. Будто трясина ожила и двинулась тебе навстречу. Само собой, приятного в этом ничего не было.

– Здравствуй, водяной царь.

Я поклонился, но не слишком низко. Нельзя, чтобы нечисть решила, что я хочу лебезить перед ней. И как бы ни тряслись коленки, внешне я старался выглядеть спокойно. Подумаешь, неведомая хрень, которая может меня уничтожить.

– Прости, что без угощения пришел, – вспомнил я про манипуляции Морового. – Молока не прихватил, а вот крови своей пролил с избытком. Твой подручный почему-то решил на меня напасть.

– Вот по его душу и пришел. За что моего анцыбала убил?

К чести водяного царя, он тоже был в относительной мере справедлив, как и леший. Батюшко не пробил мне фанеру, как только узнал про лешачиху, а догнал, допросил и отпустил. Вот и эта нечисть сначала хотела поинтересоваться: собственно, какого фига?

А я почему-то вспомнил один из старых, но очень любимых отечественных фильмов. И страх как-то весь ушел. Начал шпарить как по бумажке:

– Я гулял. В топях первый раз. Я же не знаю, что у вас не везде можно ходить. У нас в Подворье вот везде можно. Шел, увидел деревья красивые, стал любоваться. Возле болота нечисть стала приставать. Я в болото не заходил даже. Я же не понимаю, чего от меня хотят. Нечисть начала толкаться, смеяться, шипами костяными угрожать… Флейту отняла.

– Флейту? – ухватился лишь за последнее слово водяной царь.

Слава богу. Я думал, что он спросит: «Разве у нас тут есть деревья красивые?»

– Ну да, вот эту, – я указал на музыкальный инструмент. – Я как раз сидел, выпивал немного, в смысле, вдохновения искал.

– Выпивал?

– Ну да, как его… на этот… на ход ноги, – вспомнил я присказку Гриши. – А он пристал, вопросы всякие стал задавать. «Кто такой?», «Куда идешь?»

– А ты ответил?

– Конечно, как воспитанный человек, ответил, жалко, что ли? А этот тип возьми и бросься на меня. Насилу отбился.

Водяной царь поглядел на лишившегося конечности болотника. Точнее, перевел то, что можно было назвать его головой, в сторону трупа. И внутренний голос мне подсказал, что он очень сомневается в моей версии произошедшего.

Однако вслух водяной царь произнес другое:

– В своем праве. Анцыбала похорони.

И медленно расплылся по поверхности болота, словно его и не было. Ушел, что называется, по-английски. Хотя что-то мне подсказывало, что этим все не закончится. Поздравляю, Мотя, ты в очередной раз на ровном месте нашел себе врага. Хотя глупо бы было надеяться, что, защищая лешего, я приобрету друзей.

Что делают нормальные люди после конструктивного диалога? Я не знал, потому что нормальным никогда не был. Поэтому весело и непринужденно проблевался. Во-первых, из-за волнения. Во-вторых, благодаря импортному самогону. В-третьих, понимая, что сейчас придется тащить болотника к чертям, чтобы они похоронили бедолагу – сам я не знал, что делать. Ну, и для явного устрашения. Так и поступим. К тому же теперь у чертей нет никаких причин, чтобы оставаться здесь.

Глава 7

Путешествие к чертям оказалось не самым большим удовольствием в моей жизни – примерно где-то между удалением вросшего ногтя и мазанием сметаной обожженной спины. Под ногами все время что-то противно чавкало, а на плече гадко хлюпало. Не день, а собрание мерзких прилагательных. Почему-то болотник решил, что после смерти он больше не является водной нечистью. Вот вся жидкость стремительно и выходила из него, стекая по моему обнаженному торсу. Футболкой я обмотал раненую руку.

А еще лямки рюкзака с остатками былой роскоши – полянку я за собой прибрал – натирали плечи. Может, стоило бросить все эти музыкальные инструменты?

Только подумал об этом, как перед глазами встало несчастное лицо того самого мужика из пятиэтажки. Нет, подобное будет просто кощунством. Шагай, Мотя, шагай.

Это я еще старался не думать о том, что нечисть мертвая. Я к покойникам как-то всегда относился не очень. Понятно, что можно сказать «чего мертвых бояться, надо опасаться живых». Вот только это хорошо говорить умозрительно, находясь на мягком диване, а не шагая по заболоченной местности, да еще с трупаком на плече.

Вот вроде и идти относительно недалеко – всего километр, – а это ни фига не легко. Так, ну-ка, Зорин, отставить ныть, собирайся. Бери себя в руки. Ты ведун, мать твою. И, как выяснилось, вполне можешь за себя постоять.

Будь я обычным человеком, выдохся бы еще на первой сотне метров. Ведун Матвей Зорин, пусть уставший и недовольный, не остановился передохнуть ни на секундочку.

Поселение лесных чертей встретило меня выстроившейся чуть ли не в ряд нечистью. Будто ждали вернувшегося с войны героя. В двух шагах от остальных и ближе ко мне стоял сам Большак. Возвышался над сородичами, чуть подрагивая и с ужасом поглядывая на мою ношу.

Как все изменилось! Раньше я думал, что Большак – здоровая и опасная нечисть. А сейчас смотрел на его рубцы – мелочь. И если вдруг случится бой, то еще непонятно, кто кого одолеет. Если же я как следует подготовлюсь, то у предводителя чертей шансы на победу значительно снизятся.