Эмуляция: Иллюзия Контроля (СИ) - Гориллс Егор

Вот она, ирония.

— А кто ты сейчас? — не дал я ему отвлечься, сразу же продолжая. — Жалкий изгнанник, заточённый в осколке мёртвого мира. Кровосос в пыльной клетке. Никем не любимый. Забытый. И, главное… — я сделал паузу, вбивая каждое слово, как гвоздь, — презираемый самим собой.

Рикон не ответил. Но его тень будто дрогнула.

Взгляд стал глубже, и из-под привычной насмешки начали просачиваться эмоции — чистые, голые, такие, что не спрячешь. Я бил точно в цель. Каждое слово вскрывало гнойник, накопленный за столетия одиночества и ненависти.

— Я обещаю тебе, что сделаю всё, чтобы в каждом мире этой вселенной знали твоё имя. Чтобы помнили, кто такой князь Рикон и чем он пожертвовал ради их спасения. Разве не об этом ты всегда мечтал? О признании. О любви. О почитании. И я дам тебе это.

Он долго смотрел на меня. Не отводя взгляда, не моргая. Брови хмуро сведены, взгляд — тяжёлый, оценивающий. В его глазах — бездна веков, и что-то ещё… едва уловимое. В уголках глаз блеснули слёзы — не капли слабости, нет. Это была память. Боль. Раскаяние. Моими словами я вскрыл в нём что-то, что он сам давно похоронил.

— У тебя точно ещё нет моего аспекта? — наконец произнёс он. Голос был чуть хриплым. Уголки его губ дрогнули — не в ухмылке, как обычно, а в еле заметной, горькой полуулыбке.

И только тогда давление на разум исчезло. Как будто сняли удавку. Я с трудом, почти судорожно, вдохнул. Всё это время он испытывал не только мои слова, но и меня самого. Терпение. Выдержку. Волю. Покажи я хоть каплю слабости — всё бы рухнуло. Он бы отверг мои аргументы, как очередной дешевый спектакль.

Но я выдержал.

А он… понял.

— Прочитал меня, значит… — он отвёл взгляд, будто стыдясь. — Ладно. Я согласен. Но только на одном условии. Ты поклянешься. Всем, что тебе дорого. Что сдержишь своё слово. Потому что… я уже не смогу проверить.

— Загляни в мой разум, — тихо ответил я, теперь без боязни пропуская его внутрь. — Глубже. Не по поверхности. Что ты там видишь?

Рикон хмыкнул, почесал подбородок, и я сразу ощутил, как внутри черепа зашевелились холодные, липкие червячки — сканирует.

— Хм… — пробормотал он после паузы. — Ты не врёшь. Ты действительно веришь в то, что говоришь. Что ж… Что мне нужно делать?

Я не знал, сработает ли способность поглощения здесь, в ментальном коконе. Может, нужен физический контакт. Может, всё пойдёт не так. Но других вариантов у нас не было.

Без аспекта разума я не смогу вернуться в своё тело. В тело, которое сейчас пылает, как самый яркий костёр во всей вселенной.

Я не знал, как там ребята. Живы ли они ещё.

Но я надеялся.

И должен был вернуться.

— Если бы я знал, Рикон, — хмыкнул я в ответ. — Если бы я знал…

Глава 7

Демонический план, Утес Семи Грехов, замок Владыки Кровавого Молота.

На высоком утёсе, нависшем над кроваво-красным озером, словно над бездной, стоял замок — чёрный силуэт на фоне мёртвого неба, изуродованного вечным багровым светом. Каменные башни вздымались к небу, как когти древнего зверя, цепляясь за мрак. Их острые шпили терялись в клубящейся сизой дымке, что сочилась из разломов в воздухе, точно сама реальность не выдерживала присутствия этого места.

Стены замка были сложены из тёмного, почти черного камня, будто обугленного в аду. В его поверхности угадывались искажённые лица — кричащие, корчащиеся, вечно запертые в камне, как напоминание о тех, кто пытался бросить вызов его хозяевам. Мрачные горгульи свисали с карнизов, извиваясь в застывших позах, и казалось, что они вот-вот оживут, если ты посмотришь на них слишком долго.

Узкие окна, вытянутые, как щели между ребрами, испускали тусклый багровый свет, напоминающий внутреннее свечение гниющего тела. Порой этот свет мигал, будто замок дышал — медленно, тяжело, как умирающее чудовище, которому слишком долго не давали покоя.

Врата были исполинскими — вырезанными из чёрного металла, усеянного древними рунами. Они пульсировали слабым инфернальным жаром, словно ждали приказа открыться. За ними — вечная ночь, коридоры, где не было эха, только шёпоты. Голоса, которых не должно быть.

В самом большом зале этого замка, где даже тьма казалась живой и вязкой, на троне, сложенном из костей его врагов, восседал гигантский воин. Его силуэт терялся в тенях, сливаясь с угрюмым великолепием готического зала. Броня, покрытая рунами и шрамами от древних битв, была столь массивна, что сама по себе внушала трепет. Казалось, если бы она рухнула — пробила бы сквозь каменный пол залов весь замок до самого подножия утёса.

У подножия трона покоился молот. Он был громадным — из тёмного кроваво-красного металла, с рукоятью, толще человеческой ноги. По его поверхности время от времени пробегали всполохи багрового света, будто оружие было не выковано, а выросло из чего-то живого. Он дышал. Глухо, тяжело, как спящий зверь, мечтающий о бойне.

За спиной воина на стенах горели чёрные факелы, чей огонь пылал ярко красным пламенем, отбрасывая колышущиеся тени на барельефы с изображениями пыток, бойни и древних ритуалов. Каждый барельеф двигался — не всегда, но иногда. Изменяя позы. Меняя лица.

Пол зала был залит черным стеклом — застывшей лавой или чем-то похуже. Под его гладью угадывались искажённые силуэты, как будто кто-то или что-то навечно погребено в этом прозрачном аду, и теперь вечно наблюдает снизу за тем, что происходит в зале.

Воин не шевелился. Не дышал. Казалось, он давно умер, но смерть отказалась уносить его. Он был вечным памятником всему, что этот замок олицетворял — силе, страху и войне и бесконечному ужасу.

Но покой был нарушен.

Сквозь тяжёлую тишину, где даже огонь в факелах будто затаил дыхание, раздался глухой, потусторонний скрежет — широкие двери зала с дрожащим рёвом распахнулись, отзываясь эхом по каменным сводам. Словно сама твердыня возмутилась чьим-то присутствием.

В зал вошёл демон.

Его шаги гремели по стеклянному полу, и с каждым шагом под ним вспыхивали кроваво-красные сполохи, будто заключённые под стеклом души реагировали на его присутствие.

Его кожа была цвета свежей крови — влажная, почти сияющая в свете адского пламени. Широкие, кожистые крылья тянулись за ним, иногда расправляясь в стороны, будто напоминая, что перед всеми — не просто посланник, а существо, познавшее полёт сквозь штормы иных миров. Из его плеч торчали зазубренные кости, как отломанные клинки, а два изогнутых рога венчали череп, придавая облику первобытную дикость.

Демон остановился перед троном и опустился на одно колено, тяжело опираясь на рукоять изогнутого клинка. Его рогатая голова склонилась низко, почти касаясь пола. Даже могучие крылья, слабо шевелившиеся за спиной, на миг замерли в абсолютной тишине, как будто сама тьма затаила дыхание.

— Владыка, — произнёс он. Голос был хриплым, словно прокатился сквозь раскалённые горнила. — Он обрёл первый аспект. Пора.

Ничто не изменилось.

Ни всполоха. Ни звука.

Казалось, трон и его мрачный хозяин не отреагировали вовсе, словно слова демона были сказаны в пустоту. Но спустя короткий, наполненный напряжением миг по телу воина пробежала дрожь — глухая, рвущаяся изнутри. Броня скрипнула, медленно сжимаясь, словно сама пыталась удержать того, кто вот-вот проснётся.

А затем — раздался резкий, судорожный вдох.

Он был громким. Он был тяжёлым. Он был первым.

Как будто грудь воина до этого веками была запечатана, и теперь он вновь позволил себе вдохнуть мир. Вдохнуть запах крови, пепла и битвы. Замок отозвался на это дыхание — где-то вдалеке зазвенели цепи, сама структура зала словно простонала.

Воин медленно поднял голову. За шлемом нельзя было разглядеть его лица, но каждый мускул, каждая линия позы говорила об одном: он проснулся.

Его правая рука, покрытая потрескавшимся латным рукавом, медленно потянулась вниз и обхватила рукоять кроваво-красного молота.