Верховенство мёртвых теней - Атлас Ария

– Что такое? – спросил он.

– Да, заходи, конечно! Без стука! А вдруг мы тут голые? – саркастично ответила Аклис.

Ратбоун застыл и перевел взгляд с меня на подругу. Он свел брови, и я практически видела, как у него в голове крутились шестеренки.

Моим первым порывом было все ему рассказать. Но… вдруг он не поймет, зачем я пытаюсь совершить невозможное, чтобы вернуть маму? Ведь родители лишь огорчали его. Я уверена, что Миноса воскресить он бы не хотел. К тому же план Иосифа может сорваться. Пока не о чем было ему рассказывать, а уж другим некромансерам тем более. Гарцель обязательно прочитает мне нотацию и запретит связываться с незнакомцем из мира мертвых, даже несмотря на то что мама сама подтвердила, что находится в лимбо.

– С чего бы вам быть голыми? Мора, что происходит? Почему ты плачешь? – потребовал объяснений Ратбоун.

– Несчастный случай с ватной палочкой, – пробормотала я и указала на правое ухо. – Кажется, я что-то себе повредила, и Аклис помогла обработать. Ну, ты знаешь, она училась на медика…

Золотистые зрачки Ратбоуна блеснули, и он моргнул в замешательстве. Его шея напряглась. Он чувствовал мою ложь, я точно знала. Но Ратбоун промолчал, и такая реакция огорчила. Неужели он не хочет вывести меня на чистую воду? Почему он все время относится ко мне, как к яичной скорлупе, которая треснет, стоит на нее надавить?

Возможно, он просто боится расстроить меня и потерять свой драгоценный источник магии.

Мог ли Ратбоун когда-нибудь полюбить меня по-настоящему? За то, какой я человек, а не за то, какая я ведьма. Сердце в груди сжалось.

Я встала с кровати и чуть не упала. Головная боль усилилась, и комната накренилась.

– Что-то мне нездоровится, опять не могла всю ночь уснуть, – пожаловалась я и схватилась за лоб. – Пойду к себе, прилягу.

Аклис коротко кивнула, и к ней вернулась уже привычная отстраненность. Но я верила, что мне не почудилось: подруга теплела, словно весенний воздух.

Когда я повернулась к двери, Ратбоун смотрел вовсе не на меня. Но Аклис все равно ему ничего не расскажет, в этом я была уверена.

– Я провожу тебя, – вызвался он.

Не желая спорить, я согласилась. К тому же у меня действительно немного кружилась голова, а лестницы в замке крутые. Ратбоун придерживал меня за поясницу.

Мы поднялись на мой этаж, когда он наконец-то заговорил:

– С тобой точно все в порядке? Не ври, пожалуйста.

Слова застряли в горле. Ратбоун привалился к двери моей спальни плечом, чтобы я не могла скрыться от разговора. Я повернулась к нему здоровым ухом.

– Должно быть, тебе очень тяжело тянуть на себе сразу двух бледнокровок. Я даже не представляю… – продолжил он.

– Ты прав. Я все еще в поисках баланса. – Я слабо улыбнулась в надежде, что он не распознает полуправду.

Мне и в самом деле пока не очень хорошо удавалось распределять силы, не опустошая себя в процессе. Меньше всего я хотела жадничать с близкими людьми.

– Ты же знаешь, что всегда можешь прийти ко мне? И я начну питаться гораздо реже.

В поврежденном ухе пульсировала кровь. Может, я все же была не права и Ратбоун действительно заботился обо мне, а не о своей жизни? Но могла ли я доверять ему? Что, если он расскажет обо всем Гарцель, думая, что таким образом помогает уберечь меня от неприятностей? Я прикусила губу, а затем – язык.

Я попрощалась с ним, обняв напоследок. Казалось, Ратбоуна это удивило. Касания всегда давались мне не очень легко, в отличие от него. Он это понимал, как и многое другое. Это пугало и радовало одновременно.

Ратбоун скрылся за поворотом, а затем послышался топот кроссовок по лестнице. На первом этаже, вместо того чтобы отправиться в свою комнату, он повернул в сторону выхода в сад. Я поняла это по внутренним ощущениям. Волосы на руках встали дыбом.

Никогда раньше я не чувствовала Ратбоуна так четко.

6

Молодец против овец, а против молодца сама овца

Кусая ногти, я топталась в спальне. Предложение Иосифа могло вытащить меня со дна, вернуть маму к жизни. Оно могло помочь мне извиниться за все, что я натворила, и узнать правду о прошлом.

Я осторожно взяла в руки мамин дневник. Страницы пожелтели от времени и пыли, но хранили ее частичку. На заднем обороте потрепанной тканевой обложки была заботливо приклеена фотография мамы и Диона. Вокруг нее красовались милые сердечки. Каждый раз, когда я начинала читать записи, все внутри меня скручивалось в тугую спираль.

Мама говорила о том, как сильно желала вернуть моего отца к жизни. Как сильно хотела узнать, почему он застрял в Покрове. Последние страницы были исписаны красной ручкой словами на магическом языке. Некоторые из них смазались. Судя по записям, мама считала, что благодаря своей неимоверной силе Империальная звезда может стать проводником для возвращения отца из Покрова. Мама искала способ, чтобы вернуть Диона.

Нашла ли она его? И если да, почему он не сработал?

Если существовала возможность попасть в лимбо и хотя бы просто поговорить с мамой, я была готова на все. Но мечтать о том, чтобы увидеть отца, я себе не позволяла.

Вдруг это смертельно опасно? Вдруг малознакомый маг меня обманывал? Это не первый раз, когда я ныряла в рискованную авантюру ради мамы. Но теперь все по-другому. Мама страдала в лимбо, а не отдыхала в Покрове, как мне казалось ранее. И я больше не та наивная девочка, которая не знала своих способностей. С каждым днем я становилась сильнее.

Подвергну ли я опасности жизни Ратбоуна и Аклис ради шанса спасти мать? Хватит ли моих знаний о магии, чтобы разрушить лимбо? Не узнаю, пока не расспрошу обо всем Иосифа.

Игральная карта пряталась в кармане джинсов в шкафу, но уже вибрировала, когда я ее достала. Империальная звезда отчаянно просилась наружу. Я прошептала заклинание, и амулет выпал из карты. Мои силы изрядно уменьшились после недавней вылазки в другой мир, но едва я стиснула амулет в ладони, как меня пробило зарядом магического тока. Руки покрывались мурашками, стоило задуматься о том, какая мощь хранилась в таком небольшом камешке. Десятки душ ведьм и магов… Мучились ли они в своем измерении, как в лимбо?

Тряхнув головой, словно так я могла избавиться от тревожных мыслей, я сконцентрировалась на Империальной звезде. Меня подташнивало, ухо ныло, но сопротивляться силе артефакта и любопытству я снова не смогла. Когда я успела стать такой нетерпеливой, податливой и жадной до магии? Находясь рядом с амулетом, я удивлялась, как вообще избегала его целых три месяца.

Жжение под кожей усилилось, а я погрузилась в темноту.

На этот раз Иосиф уже ждал меня, и никакие тени ему не препятствовали. Он будто укоренился в артефакте, когда я поверила ему. И хотя Империальная звезда служила магу лишь проводником, Иосиф начинал ощущаться как его часть.

– Быстро ты вернулась, – сказал он.

– Я истощена, не смогу находиться здесь долго. В прошлый раз меня вытолкнуло так, что я до сих пор восстанавливаюсь…

– Переходим сразу к делу, это мне нравится!

Теперь артефакт (или я?) вообразил парк с лавочкой и тусклым фонарем, под которым сидел трансмансер. Он был одет в те же рубашку и брюки.

– Почему на тебе одежда? Неужели в лимбо она существует?

– Ты решила потратить драгоценное время на глупые вопросы?

Я дернулась и залилась краской, будто меня отчитал учитель. Прокашлявшись, я сказала:

– Откуда ты узнал, что моя мама находится в лимбо? Как она вообще могла туда попасть?

– Она умерла жестокой смертью. Раньше, чем ей было предназначено. К тому же она Хранительница даров Покрова, как вы это называете, а этих самых артефактов в мире мертвых почти не осталось. Думаешь, она ушла бы на покой, зная, что оставила свою едва совершеннолетнюю дочь разгребать свои ошибки? Я, конечно, никогда не был родителем, но что-то мне подсказывает, именно поэтому ее затянуло в лимбо.