Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

– Мир никуда не денется. Будет ждать, пока вы спасёте его от эпидемии.

– Не смейтесь. Я правда хочу помочь. Хотя вам ли это не знать, ведь без вас я бы не справилась.

У дверей клиники мы остановились. Она поднялась на цыпочки, ей пришлось придерживаться за мой рукав для равновесия, и быстро поцеловала в щёку. Губы были тёплые, мягкие.

– Позвоните, как только Шестаков закончит корпуса! Я должна увидеть этот поющий кофейный аппарат!

И убежала в клинику, прижимая к груди свёрток с драгоценным «наполеоном», как ребёнок, которому доверили важное сокровище.

Я улыбнулся своим мыслям, совершенно неконкретным, но при этом очень светлым. И даже мрачные тайны, которые ждали меня в библиотеке, не казались мне настолько тёмными.

Этот мир определённо стоил того, чтобы его спасать.

Федька Налим сидел на носу старой лодки Волнова и не мог поверить своему счастью. Лодка с русалочьим камнем! Настоящая! Пусть старая, пусть облупленая!

Рычаг под рукой был тёплым от солнца. Федька толкнул его вперёд, лодка послушно двинулась. Без вёсел! Сама!

«Молодец!» что‑то булькнуло справа.

Федька оглянулся. Никого. Показалось.

Он достал список заявок. Господин Ключевский сказал читать вслух, для концентрации. Федька старательно выполнял.

– Так, первая… «Серебряная ложка госпожи Мельниковой. Упала вчера у Рыбного моста».

Федька подплыл к мосту. Вода была мутная, дна не видно. Но он вспомнил совет своего наставника, не смотреть, а чувствовать.

Налим закрыл глаза и опустил руку в воду. Вода прохладная, течение слабое. И вдруг словно кто‑то дёрнул. Там! Под третьей опорой!

Федька нырнул не раздумывая. Принялся копаться в мусоре, каких‑то обломках и осколках. Какой только дряни не скапливается под мостами. Руки нащупали что‑то металлическое. Вынырнул – в руке ложка! Правда, не серебняная, а железная. И ржавая.

«Не та!» – опять булькнуло рядом. – «Другая! Дальше!»

Федька вздрогнул. Точно послышалось. Или это вода так разговаривает, как учил господин Ключевский? Прямо словами⁈

Налим нырнул снова. На этот раз нашёл оловянную ложку. С инициалами «Д. М.». Тоже не то, но всё равно находка.

На третий раз повезло. Вытащил точно ложку госпожи Мельниковой, с её вензелем.

– Получилось! – выдохнул Федька, выныривая. – Господин Ключевский будет доволен!

Следующая заявка: «Медный грош, антикварный. Потерян неделю назад у моста Трёх Арок».

У моста Трёх Арок было оживлённо. Баржи разгружались, торговки ругались, кто‑то ловил рыбу прямо с причала.

– Медный грош, – прочитал вслух Федька. – Потерян неделю назад. На одной стороне царапина в виде креста.

– «Монетка! Маленькая монета!» – услышал он.

Или почувствовал? Странное ощущение, будто вода сама подсказывает.

Нырнул. На дне среди ила что‑то блеснуло. Схватил сразу же. Медная монетка! С царапиной!

За первые два часа, Федька выполнил семь пунктов из двадцати. А еще нашел несколько странных, но очень блестящих вещей. Например дешёвые бусы из блестящих стекляшек. Вода снова потянула его туда, но сам Федька так и не понял, с какой целью.

– Эй, Налим!

К причалу подгрёб Митька Свисток. Тощий, злой, вечно всем недовольный.

– Чего тебе?

– Слышал, ты к новому ныряльщику на работу нанялся?

– Не твое дело, – огрызнулся Федька. – Плыви своим ходом.

– Как раз моё! – заныл Свисток. – Предал нас ради наживы. Но учти, тебе это так не пройдет… твой новый учитель за тобой не будет присматривать вечно, так что ходи и оглядывайся! Ой!

Свисток резко ухватился за борта. Лодка под ним заходила ходуном, словно она попала в центр водоворота. Но вокруг вода была спокойной.

– Сами оглядывайтесь! – Федьке стало смешно. – А мой наставник за мной присматривает всегда! Даже сейчас!

Я плыл к библиотеке, решив проверить Федьку через Каплю.

Мир изменился. Вместо визуальных образов – ощущения. Вода вокруг Федьки пахла илом и железом. На дне россыпь мусора вперемешку с потерянными вещами.

Через восприятие Капли я видел: парень работает с полной отдачей. Не думает о награде, считает находки, переживает, достаточно ли.

«Федька хороший!» – доложила Капля. – «Нашёл семь вещей!»

«Молодец. Помогай дальше».

«Капля поможет!»

Хороший парень, подумалось мне. Из него выйдет толк. Не только как из мага, но и как из человека.

В читальном зале библиотеки царил обычный студенческий хаос. Медицинский факультет готовился к экзаменам с отчаянием утопающих. За длинными дубовыми столами, исцарапанными поколениями нерадивых студентов, сидели измученные юноши и барышни. Горы учебников высились как крепостные стены. Кто‑то дремал прямо на конспектах. Кто‑то отчаянно зубрил, шевеля губами и загибая пальцы. В углу двое студентов вели тихий, но яростный спор о строении печени, тыча пальцами в анатомический атлас и шипя друг на друга как разъярённые гуси.

– Данила Ключевский! – из‑за конторки поднялся Кирилл Матвеевич.

Старик выглядел ещё более усталым, чем обычно. Редкие седые волосы были растрёпаны, видимо, опять лазил на верхние полки сам. В руках он держал потрёпанный том в кожаном переплёте, закладка торчала как язык.

– Рад вас видеть живым и… – он прищурился, разглядывая меня через трещину в стекле, – относительно невредимым. После ваших визитов я всегда жду худшего.

«Достопримечательности», так он деликатно назвал проклятые места, где гибнут люди. После моих запросов про Синюю дыру и Чёрную яму он встречает меня как врач встречает пациента с опасной склонностью к самоповреждению.

– Хотел бы продолжить изучение местного фольклора, Кирилл Матвеевич.

– Фольклора, – он хмыкнул, и звук получился одновременно ироничным и печальным. – Молодой человек, я работаю здесь сорок два года. Знаете, сколько любителей «фольклора» я видел? Двадцать три человека. Знаете, сколько из них вернулось за второй книгой? Четверо. А за третьей – только вы.

Это было неожиданно мрачно даже для Кирилла Матвеевича. Видно старик сегодня не в настроении

– Что с остальными?

– Газеты о них писали. В разделе некрологов. «Трагически погиб при невыясненных обстоятельствах». «Пропал без вести». «Найден в состоянии помешательства». Выбирайте, что больше нравится.

Он вздохнул так глубоко, что, казалось, выдохнул годы жизни. Потом выпрямился, профессиональный долг взял верх над личными страхами.

– Ладно, что на этот раз?

– Бабий затон.

Кирилл Матвеевич замер, затем покачал головой.

– Бабий затон… Мёртвый плёс… Место, где мужчины идут на смерть с улыбкой. Зачем вам эта мерзость?

– Научный интерес. Почему только мужчины?

– Научный интерес, – он покачал головой. – Знаете, нужно множество побед, чтобы стать героем. И всего одно поражение, чтобы перестать им быть. Насовсем.

Но он пошёл вглубь библиотеки, и я последовал за ним. Здесь, между стеллажами, было тихо и прохладно. Пыль висела в воздухе как золотая завеса. Запах старой бумаги здесь был гуще, слаще.

– Так, где же оно… – бормотал библиотекарь, водя пальцем по корешкам. – Веселовский… Веселовский… А, вот!

Он вытащил толстую тетрадь в потрёпанном кожаном переплёте. Кожа потрескалась, местами облезла, обнажив картон. Но тетрадь была целой.

– Записки фольклориста Веселовского. 1889 год. Он три месяца прожил в деревне у затона, опрашивал местных. Потом уехал и больше никогда не возвращался.

– А тетрадь откуда взялась? – удивился я.

– Прислал по почте, – заявил библиотекарь и тут же говорился, – наверное. Как еще она бы сюда попала?

Дальше он стал собирать материалы со всей библиотеки. Поднимался на стремянку за газетными подшивками. Древняя конструкция скрипела и шаталась. Я придерживал её, пока старик рылся на верхних полках.