Избушка на курьих ножках - Андерсон Софи

Нина никогда не видела морских ежей и морских звёзд. Каждый раз, как я показываю ей что-то новое, её глаза загораются от удивления. Даже я смотрю на всё вокруг как первый раз в жизни – её восхищение переполняет меня. Мы всё глубже заходим в море, пока по самую шею не оказываемся в тёплой, шелковистой воде.

– Это невероятно! – Нина сияет, её лицо светится от счастья, длинные волосы и зелёный шарф обвевают её, как водоросли.

– Попробуй оторвать ноги от дна.

Я отталкиваюсь ногами и показываю Нине, как можно лежать на спине – как бревно, покачивающееся на поверхности воды. Она повторяет мои движения, и мы лежим рядышком, глядя на ярко-голубое небо, которое изредка прочерчивают морские птицы. Волны катятся, то приподнимая нас, то мягко опуская, вода мягко журчит. Я слышу эхо океана под нами и счастливые вздохи Нины.

– Я и представить себе не могла, что бывает столько воды. – Нина переворачивается на живот, и её лицо погружается в воду. – Она такая солёная.

– Ничего, ты привыкнешь. Давай за мной, только не закрывай глаза.

Я ныряю под воду перед Ниной, и она устремляется вслед за мной, часто моргает, пока не фокусирует взгляд на моём лице. Она улыбается. Я показываю пальцем вниз и плыву на глубину, дальше от берега. Мы с Ниной рассматриваем водоросли, волнующиеся на морском дне, крабов, снующих по песку, и рыб, спокойно плавающих в сияющих столбах света. Из ниоткуда появляется осьминог и тут же скрывается в облаке тёмных чернил.

– Это был осьминог? – спрашивает Нина, как только мы выныриваем на поверхность. – Я про них только слышала. И не знала точно, существуют ли они на самом деле. Попробуем догнать его?

Мы ныряем под воду и спешим туда, где скрылся осьминог, но он плавает слишком быстро. Мы просто гоняемся друг за другом по воде, поднимая брызги. Я смеюсь до боли в боках и успеваю так наглотаться солёной воды, что в носу и горле жжёт.

Вскоре я начинаю мёрзнуть. Вода становится прохладнее, а волны толкают нас всё выше вверх и тянут вниз всё сильнее. Узкая линия пляжа будто бы отступает вдаль. Я показываю Нине, как поймать волну и на ней скользить к берегу, и вот мы сидим на песке, позволяя последним лучам солнца нас согреть и высушить.

Когда солнце погружается в джунгли за пляжем, до нас дотягивается тень от избушки, холодная и тёмная. Мурашки бегают по коже. Я не хочу возвращаться туда. Я знаю, что избушка потребует от меня исполнить обещание; она покажет Нину бабушке и заставит её пройти к Вратам. Я закутываюсь в шаль и аккуратно тяну Нину за платок.

– Пойдём в ту сторону, – говорю я и увожу её по берегу, подальше от избушки и от Врат.

Ночной берег, кажется, простирается в бесконечность. Холодный влажный ветер дует с моря, и волны разбиваются совсем рядом с нами, взбалтывая песок и превращая воду в пену. Мне кажется, я вижу странных тёмных существ, они корчатся и извиваются в волнах, словно угри. Но Нина уверяет, что мне это только чудится.

Над горизонтом заметно оранжевое свечение, и, когда мы подходим ближе, я уже могу различить несколько отдельных источников света, отражённых в океанских водах.

– Наверно, там город, – говорю я и пытаюсь угадать, большой он или маленький, много ли в нём жителей, есть ли там рынок, библиотека, театр…

– Мне холодно, – шепчет Нина.

Я снимаю шаль и хочу укрыть ей плечи, но шаль падает сквозь неё и складывается на песке у её ног. Я с удивлением гляжу на Нину. Её еле-еле видно. Думаю, я знала, что она потихоньку угасает, и всё же для меня это потрясение – увидеть её такой, ну, мёртвой.

Нина смотрит на шаль на песке и обхватывает себя руками.

– Что со мной происходит? – Её глаза огромные и прозрачные. Сквозь них я вижу звёзды в небе.

– Ничего, – торопливо отвечаю я и протягиваю к ней руку, но тут же опускаю: вспоминаю, что не могу к ней прикоснуться.

От порыва ветра я содрогаюсь. Из джунглей доносится чей-то крик. Что я делаю? Даже если мы доберёмся до города, что тогда? На дворе ночь. Я должна быть дома с бабушкой, Джеком и Бенджи. Я бросила их всех, и ради чего? Нина мертва. Она угасает прямо на глазах. Ей необходимо пройти к Вратам. Я смотрю на неё и вспоминаю слова Бенджамина: одиноким можно быть и среди людей. Сейчас, хоть я и с Ниной, я совершенно одинока.

Я смотрю назад, в сторону избушки. С заката прошло немало времени, но Ба так и не зажгла свечи в черепах. Я бы разглядела их свет даже издали, если б они горели. Мне кажется, бриз доносит до меня запах ухи, но, скорее всего, это просто запах океана. Внезапно я понимаю, что больше всего на свете хочу оказаться дома. Хочу, чтоб Ба обняла меня крепко-крепко, хочу чувствовать, как пол избушки покачивается у нас под ногами.

– Мы должны идти туда? – Нина смотрит в ту же сторону, куда и я, – вдоль берега, туда, где вдалеке осталась избушка. – Я чувствую, что нам надо туда. – Она разглядывает свои ладони. Пальцев уже почти совсем не видно. – Что со мной происходит? – Её голос дрожит.

Не знаю, как выговорить то, что я должна сказать. Горло сжимается.

– Ты мертва, – шепчу я. Как только слова слетают с губ, я чувствую, как этот груз падает с моих плеч.

– О, – кивает Нина. Она выглядит не такой ошарашенной, как я ожидала.

Я закапываю пальцы ног в песок и упорно смотрю вниз.

– Прости, я должна была сказать тебе раньше.

Начав говорить, я не могу остановиться. Я объясняю ей, почему живу в избушке, что такое Врата и как происходят проводы мёртвых. Рассказываю, что она должна была отпраздновать свою жизнь и подготовиться к путешествию к звёздам, но я не стала помогать ей, потому что хотела, чтоб она осталась и стала моим другом. Я рассказываю, как одиноко мне в избушке на курьих ножках, когда все, с кем ты встречаешься, мертвы и покидают тебя той же ночью. Я снова и снова прошу у неё прощения, но легче не становится. На самом деле всё внутри меня съёживается оттого, что я наконец говорю всю правду. Я не останавливаюсь, пока не иссякают слова, и теперь просто стою и смотрю, как Нина растворяется в свете луны.

– Ты тоже мертва? – спрашивает она.

– Нет. – Я мотаю головой. – Конечно, нет.

Порыв ветра налетает, и в лицо мне брызгает вода. Я чувствую вкус соли на губах.

– Тогда почему и ты таешь?

Правда и ложь

Я совсем сбита с толку. Смотрю на Нину, затем на свои руки. Мои пальцы полупрозрачные, сквозь них хорошо видны песок и ракушки. Я снова и снова переворачиваю ладони. Это невозможно. Я не мертва. Так почему же я растворяюсь?

Дыхание перехватывает. Я срываюсь и несусь обратно, к избушке, но ноги проваливаются в песок, и я бегу будто бы в замедленной съёмке.

В голове роятся мысли. За забор выходить нельзя. От живых всегда исходит тепло. Врата показались такими знакомыми, когда я к ним потянулась. Возможно ли, что умерла? Помню странное ощущение в руках тогда, в хибаре Бенджамина, – сейчас я испытываю то же самое. Я снова смотрю на свои пальцы и сквозь них вижу свои ноги. Я сжимаю кулаки, впиваюсь ногтями в ладони – и ровным счётом ничего не чувствую.

Мои руки просто онемели от холода. А прозрачность – это не более чем игра лунного света. Я сильнее и сильнее давлю ногтями в ладони, пока не чувствую боль. Вот так. Я не могла умереть. Но в мозгу всё ещё зудит мысль: что-то не так.

– Быстрее, – кричу я. – Нам нужно вернуться.

Я бегу поближе к воде, где песок влажный и можно разогнаться. Мне нужна Ба. Она объяснит, что со мной. Она всё исправит.

– Можно помедленнее? – кричит Нина, задыхаясь от бега. – Что происходит?

Я не могу помедленнее, да и объяснить ничего не могу. Голова кружится, перед глазами всё плывёт. Щёки горячие и влажные, но я не знаю, слёзы это или просто брызги морской воды. Сердце отчаянно бьётся, кровь стучит в ушах. В голову приходит мысль: что бы сейчас ни происходило, Ба скрыла это от меня. Во мне закипает гнев.

Стук в ушах всё громче, и вот уже земля ходит ходуном у меня под ногами. Мне становится легче, когда я вижу, что избушка бежит мне навстречу, с шумом пробираясь сквозь тьму. Огромные куриные ноги останавливаются посреди месива из пены и песка, и избушка наклоняется, будто хочет меня подхватить.