Личный аптекарь императора. Том 5 (СИ) - Золотарев Егор

Уставшие и голодные, мы вернулись в дом Вани только в девять утра. После сытного завтрака мне нестерпимо захотелось спать, но я решил подремать в дирижабле, поэтому, выслушав сотую благодарность от Вани, сел в такси и поехал на вокзал. Ближайший дирижабль отправлялся через полчаса.

Добрался до дома без приключений, даже поспать удалось во время полёта. В холле меня встретил дед и, схватив за рукав, потянул в кабинет.

— Ну давай, рассказывай, — велел он, когда плотно закрыл за нами дверь.

— Всё хорошо, реликвия у Вани. Завтра он отвезёт его в Торжок и незаметно положит на место.

— А для чего он его вообще без спросу брал? Какого лешего он с такой дорогой вещью разъезжает?

— Нужно было для дела, — я вытащил из сумки и поставил на стол статуэтку лошади.

Рассказал всё, что произошло.

— М-да-а, ну и дела. Только странно всё это, — задумчиво произнёс он.

— Ты о чём?

— Зачем надо было столько ведьминских заклинаний на гробницу накладывать?

— Не знаю. Возможно, пытались сберечь золотой саркофаг от воров, — предположил я.

— Может быть. Хотя… Ну ладно, спецы во всём разберутся. Надо будет новости посмотреть. Наверняка там только об этой находке и трубят. А ты иди поешь и ложись спать. Еле на ногах стоишь.

Это была правда. Когда действие зелья «Исцеления» закончилось, я снова почувствовал слабость, но хотя бы уже не трясся как забулдыга.

Лида с Димой были в лавке, Настя на учёбе, поэтому больше никто не приставал с вопросами.

Когда поднялся в свою комнату и снимал костюм, позвонил Сеня.

— Сашка, тебя почему на занятиях не было? Ты не заболел? — встревоженно спросил он.

— Нет, просто уезжал на выходные во Владимир. Но уже вернулся. Завтра буду.

— Сегодня Боярышников снова рвал и метал. Сказал, что поднимет вопрос о твоих прогулах на каком-то там совете. Обещал подготовить тебе сложные задания.

— Пусть готовит, а я снова предложу ему пари.

— Пф-ф-ф, он не согласится больше, даже не надейся, — прыснул Сеня. — Ладно, до завтра.

— Погоди, что-нибудь слышно о Щавелеве?

— До сих пор не объявился. Может руководство что-то знает, но нам ничего не говорят. Какие-то люди сегодня по академии ходили. Во все кабинеты заглядывали, что-то записывали. Короче, нездоровая обстановка в академии. Не нравится мне всё это, — глухо проговорил он, будто кто-то мог подслушивать.

— Согласен. Мне тоже. Увидимся завтра.

Я разделся и лёг спать. Заснул мгновенно и проспал до самого ужина. Разбудила меня Лида и, дотронувшись до моего лба, забеспокоилась:

— Сынок, у тебя голова болит? А горло? Как вообще ты себя чувствуешь?

— Всё нормально, а что? — сонливо спросил я.

— Да ты просто горишь! Я сейчас лекарство принесу.

— Не надо мне лекарство. У меня своё есть, — я открыл прикроватную тумбочку и вытащил зелье «Исцеления».

Когда сел на кровать, то понял, что Лида права. Похоже, я заболел: слабость во всём теле, гул в ушах и в голове будто лава плещется. Странное состояние. Я вообще не помню, чтобы когда-то болел. Возможно только в далёком детстве, но воспоминаний об этом не сохранилось. А вот Шурик довольно часто простывал, и Лиде приходилось дежурить у его кровати и отпаивать морсами и лекарствами, которые готовил Дима.

Зелье «Исцеления» убрало жар и слабость. Я выздоровел. Отличное средство! Надо будет ещё впрок приготовить несколько пробирок.

Я спустился к столу и теперь уже всему семейству рассказал о найденной гробнице. Со всех сторон меня засыпали вопросами. Пришлось отвечать и ещё раз описывать, что видел и чувствовал. Не забыл упомянуть и про холодный ветер, который внезапно появился, когда мы только приподняли крышку саркофага.

— Да вы же призрака выпустили! — шутливо воскликнула Настя и сделала страшное лицо. — Теперь всему миру грозит опасность! Молодцы, нечего сказать. Вы бы хоть со мной посоветовались, прежде чем такие дела творить. И вообще, почему ты не взял меня с собой? Я может тоже хотела с Ваней увидеться, — ворчливо проговорила она.

— Саша, Настя права. Вдруг заклинания оберегали не саркофаг, а наоборот. Кто-то не хотел, чтобы гробницу открывали из-за того, что находится внутри, — забеспокоилась Лида.

— Ничего особенного внутри не было. Только мумия и статуэтки, — я сходил в свою комнату и вернулся с лошадью.

— Ого, вот это красота, — изумленная Настя, рассматривала статуэтку, водя пальцем по изгибам тела. — Никогда не видела ничего подобного. Интересно, сколько она может стоить?

— Много. Но я её продавать не собираюсь. Подарок всё-таки.

— Я бы на твоём месте вернул лошадь в гробницу, — подал голос Дима. — Иначе это могут назвать воровством.

— Никто не знает, что было внутри, поэтому о лошади не узнают, как и о лисице.

— Ты ещё и лисицу забрал? Где она? — оживилась Настя.

— Лисица у Вани. Взяли на память. Всё-таки не каждый день открываем гробницы.

Лошадь прошла из рук в руки и вернулась ко мне. Я поставил её на стол перед собой и позвал Шустрика, которого сегодня ещё не видел. Зверёк появился на моём плече и радостно защебетал, обнимая меня хвостом. Я потянулся к блюду с виноградом, когда Шустрик увидел статуэтку.

Он сначала замер, не спуская с лошади настороженного взгляда, а потом подпрыгнул и со всей силы ударил статуэтку хвостом. Она отлетела, разбив по пути два бокала, и ударилась о стену, оставив на ней заметную вмятину.

— Ты чего, хулиганишь? — возмутилась Настя. — Разве я тебя этому учила? А ну марш в мою комнату и не показывайся!

Однако Шустрик никак не среагировал на её слова, а спрыгнул на пол и крадучись, пополз к лошади.

— Чего это он? Что ему не понравилось? — напрягся Дима.

Мы с дедом переглянулись. Шустрик умный зверёк и явно что-то почувствовал. Но что?

— А ты вообще мыл эту лошадь? — Настя подбежала к Шустрику и взяла его на руки. — На ней тысячелетняя грязь, а ты на стол поставил. Правильно сделал Шустрик. Уж я-то его приучила к чистоте. После каждой прогулки лапы ему с мылом мою.

Она унесла зверька, а я не стал больше класть лошадь на стол. Уж не знаю, что с ней не так, но лучше убрать куда-нибудь, чтобы Шустрик больше не бушевал.

Втроем с дедом и Димой мы расселись в гостиной с бутылкой хереса, которую купил дед в честь открытия новой лавки.

— Мы же это дело ещё не отметили, — пояснил он, разливая напиток по стаканам.

— Как дела в лавке? Продажи идут? — спросил я и пригубил крепленное вино.

Неплохо. Совсем неплохо. Но я бы кое-что добавил, чтобы сделать вкус мягче и насыщеннее.

— Идут понемногу. Сегодня рекламу по радио начали крутить. Завтра по телевизору будут показывать. Надеюсь сработает, а то столько денег стоит эта реклама, — сокрушенно покачал головой Дима. — Пять лет назад я платил куда меньше.

— Да-а, за пять лет много поменялось. Одно радует — люди остаются прежние. Кто был гнидой — гнидой и остался, а хороший человек никогда не окрысится, — сказал дед.

— О чём это ты?

— Да я про Щавелева. Сбежал и до сих пор его не нашли.

— Он никогда гнидой не был, — категорично заявил Дима. — С ним что-то случилось. Что-то плохое.

— Да ничто с ним не случилось, — отмахнулся дед. — Отсиживается где-то.

— Не понимаю, почему ты так негативно настроен? Ты же говорил, что вы с ним не знакомы.

— Слухами земля полнится. Вчера статья в газете вышла. Многое про него написано, — он вытащил из кипы газет на журнальном столике нужную газету и бросил Диме.

Тот быстро прочитал и протянул мне. Статья явно заказная и сильно порочащая Щавелева. Однако вряд ли даже часть написанного является правдой. Кто-то намеренно очерняет его.

— Кто-то ведёт грязную игру, — сказал Дима и отпил херес. — Не следует верить всему, что написано в газетах. Вспомни, что писали про меня.

— Это другое дело, — мотнул головой дед.

— Ничего не другое. Продажные редакторы всегда были и будут.

Они ещё немного поспорили и, допив вино, разошлись по комнатам. Я тоже поднялся к себе, раздумывая над словами Димы. Я с ним согласен — профессор в беде.