Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

Свет не резал глаза. Комната предстала передо мной во всей своей обыденности, но при том… иной. Я лежал, не двигаясь, просто впитывая зрелище.

Пылинки, танцующие в луче света из окна, были видны так четко, будто я рассматривал их через лупу. Тени в дальнем углу комнаты не были сплошной черной массой – я видел фактуру стены, рисунок плинтуса, каждую щель между досками пола.

Я поднял голову и посмотрел прямо на окно. Ждал чисто инстинктивного зажмуривания, за окном был яркий день. Но ничего не произошло. Я мог спокойно смотреть на светло‑голубое, почти белое небо.

А когда я встал и подошел к окну, стало понятно, что теперь я мог смотреть даже на само солнце, видя при этом не просто сияющую сферу, а его форму, границы, даже легкую рябь на поверхности.

Это было потрясающе. Но настоящее открытие ждало впереди.

Мой взгляд скользнул по комнате, и я заметил нечто… новое. Каждый предмет был окружен едва уловимым сиянием, тончайшим контуром света. Стул, стол, шкаф – их аура была призрачной, едва отличимой от воздуха, цвета пыльной фольги.

Но затем я посмотрел на свой подсумок, где лежали оставшиеся золотые монеты. Они светились ровным, теплым золотистым свечением, чуть более ярким и насыщенным. Я рванулся к контейнеру с купленными древностями, уже понимая, к чему все идет.

Каждый из этих потрепанных временем обломков – табличка, медальон, наконечник стрелы – горел изнутри ярким, чистым, почти белым светом. Их аура была интенсивной, живой, она пульсировала едва уловимым ритмом, притягивая взгляд.

Я провел рукой над ними, не касаясь, и видел, как свечение усиливается в ответ на приближение. Я больше не нуждался в сомнительных подсказках Маски, в ее ненасытном гуле. Я мог видеть ценность. Видеть ее на расстоянии.

Это меняло все. Охота за ресурсами для прожорливой Маски из мучительной лотереи превращалась в целенаправленный сбор.

Воодушевленный, я подошел к зеркалу, встроенному в дверцу шкафа, чтобы увидеть, как эта новая способность проявляется на мне самом.

И застыл.

Мои глаза… Это были не мои глаза.

После того, как меня воскресила Маска, каряя радужка сменилась на янтарную. Но теперь и этот янтарь исчез. Вместо него было чистое, густое, расплавленное золото.

И не только радужка. Даже зрачки, которые должны были быть черными, сияли тем же металлическим, мерцающим светом. Это был взгляд инопланетного существа, идола, ожившей статуи. В них не было ничего человеческого.

С леденящим кровь предчувствием я сосредоточился, пытаясь активировать «Ольву». Я чувствовал, как мана потекла к лицу, пряча артефактные татуировки, меняя и перестраивая черты. Но что бы я ни делал, глаза продолжали сиять тем же неземным золотом. «Ольва» была бессильна против них.

###

Утро следующего дня было наполнено суетой отплытия. «Дивный» и «Голубь Войны», залатанные и перегруженные, один за другим отчаливали от пирса Яркого Дня, беря курс на базу 35‑й дивизии.

Путешествие заняло несколько дней, но прошло без происшествий. И вот на горизонте выросли знакомые очертания Руин нашей дивизии. Едва мы вошли в зону патрулирования, как на связь вышел диспетчерский пункт с заранее подготовленными инструкциями: «Дивному» и кораблям с трофеями и пленными – в доки для разгрузки и детального досмотра, личному составу – на обязательный медосмотр. Мне – к Вейгарду.

– Марион, – произнес он, не сидя, как обычно, за столом, а стоя рядом с ним, будто не в силах сдержать рвущийся наружу восторг. – Черт возьми, Марион! Я читал предварительные отчеты из Амалиса. Слухи уже ползут по всей базе. Это… это даже не успех. Это форменный погром.

Он прошелся по кабинету, не в силах усидеть на месте.

– Ни я, ни комдив, ни кто‑либо еще наверху не ожидали такого. Ликвидация базы, пленение высшего руководства, освобождение заложников, трофеи… Вы выполнили миссию по обнаружению на все двести процентов, а затем еще и сверхурочные работы провели. Начальство довольно. Очень.

Он остановился передо мной, его глаза сверкнули.

– Ваши методы… неортодоксальны. Местами – вопиюще против устава. Но они дают результат. Поэтому вам дается карт‑бланш. Продолжайте в том же духе. Единственное и непреклонное условие – ваша преданность Коалиции. За этим будем следить.

Он сделал паузу, наслаждаясь моментом.

– И, учитывая масштабы успеха, ваше подразделение расширяется. Поздравляю, капитан Марион. С этого дня вы командир роты. Ваш взвод станет ее костяком. И вам предоставляется уникальное право – самостоятельно набирать в свою роту артефакторов любых званий, должностей и рангов. Единственное условие – их добровольное согласие и моя виза в их личном деле. Собирайте свою элиту.

Это было больше, чем я мог надеяться. Свобода действий, свой отряд, собранный под нужды… Я вытянулся в струнку, отдавая честь.

– Благодарю за доверие, господин полковник. Я сделаю все, чтобы его оправдать.

Затем я слегка расслабился, приняв более деловой вид.

– Для формирования роты и ее оперативной деятельности мне потребуются средства. Я прошу выделить два миллиона золотых из фонда дивизии на первоначальные расходы: вербовку, экипировку, премиальные.

Лицо Вейгарда моментально остыло. Его брови угрожающе сдвинулись.

– Два миллиона? Капитан, по моим сведениям, от муниципалитета Яркого Дня вы получили сумму, значительно превышающую эту. Где эти деньги?

Я сохранял невозмутимость.

– Господин полковник, средства, полученные мной от властей Амалиса, являются личным гонораром за выполнение контракта, выходящего за рамки первоначального задания Коалиции. Они не имеют никакого отношения к бюджету дивизии и финансированию новой роты. Они уже потрачены на оперативные нужды и покрытие расходов, понесенных моими людьми во время миссии.

Мы смерили друг друга взглядами. Он искал слабину, я – держал оборону. Он знал, что я вру, я знал, что он знает. Но формально я был прав.

Вейгард тяжело вздохнул, потер переносицу.

– Ладно. Два миллиона. Заслужил. – Он вдруг пристально всмотрелся в меня, его взгляд задержался на моих глазах. – Эти «оперативные нужды»… Они как‑то связаны с твоим новым… внешним видом?

Вопрос повис в воздухе, острый и неудобный. Я выдержал его взгляд, не моргнув.

– Господин полковник, перед отправкой к Дикому Братству мне прямым текстом сообщили, что, если я провалю эту миссию, моя ценность уже не будет ничего стоить по сравнению с ценностью Маски. Но теперь, когда я выполнил поставленную задачу и, как вы сами сказали, выполнил блестяще, мне бы хотелось думать, что ценность моя и некоторых моих секретов все‑таки будет перевешивать. Прошу прощения, если мои слова показались вам бестактными, но это… больная тема, скажем так.

Наступила тишина. Вейгард изучал меня, явно взвешивая риски. Наконец, он фыркнул и махнул рукой.

– Валяй, загадочный парень. Иди получай свои деньги у интенданта. И попробуй только опозорить свою новую роту.

– Так точно, господин полковник, – я снова отдал честь, развернулся и вышел из кабинета, чувствуя на спине его тяжелый, задумчивый взгляд.

###

Следующий месяц пролетел в вихре почти безумной активности. Каждый день был расписан по минутам, каждая задача требовала максимальной концентрации. Я стал капитаном роты, и этот груз ответственности давил на плечи куда сильнее, чем любое ранение.

Первым делом я провел чистку. Мой бывший взвод прошел суровую проверку боем, и некоторые эту проверку не выдержали. Я вызвал к себе каждого, кто струсил в критический момент, кто не показал роста, кто попытался спрятаться за спины товарищей или, того хуже, подставить их.

Разговоры были короткими и безэмоциональными. Я не кричал, не унижал. Я просто констатировал факты и выносил вердикт: «Ты не соответствуешь стандартам моей роты. Собери вещи, тебя переводят в общий резерв».

Их лица, то потухшие, то злые, я пропускал мимо себя. Сентиментальность была роскошью, которую я не мог себе позволить. Помимо троих погибших и четверых, списанных со службы из‑за слишком серьезных ранений, мой взвод потерял еще шестерых человек. Осталось тридцать.