Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

– Когда? Что нужно? Я всё организую!

Энергия вернулась к нему мгновенно.

– Сначала нужно осмотреть скважину, – я тоже поднялся. – Оценить масштаб заражения. И лучше это сделать сейчас, пока на производстве мало людей.

– Конечно! Идёмте! – Добролюбов уже шёл к двери, на ходу поправляя помятый сюртук. – Если это получится… Мергель лопнет от злости!

И в этом восклицании было всё – и надежда на спасение, и жажда реванша, и простая человеческая злость на того, кто пытался его уничтожить.

Мы вышли из кабинета разношёрстной процессией. Добролюбов впереди, размахивающий руками с энергией человека, получившего надежду на спасение. За ним я с Надеждой. Волнов замыкал шествие, всё ещё переваривая новость о моём происхождении.

В отличие от складов, на территории фабрики было немало рабочих. Все оборачивались, провожая нас любопытными взглядами. Ещё бы, сам хозяин, да с гостями, да с таким решительным видом.

«Много людей!» – заметила Капля, выглянув из водосточной трубы. – «Все смотрят! Капля спрячется!»

«Правильно, малышка. Не показывайся».

– Михайла! – Добролюбов заметил пожилого мужчину в засаленной спецовке. – Михайла, ко мне!

Старший смены подбежал удивительно резво для своих крупных габаритов.

– Слушаю, Матвей Семёныч!

– Всех долой из насосного цеха! – Добролюбов рубил воздух ладонью, словно отсекая возражения. – Немедленно! Ночную смену отменить. Территорию вокруг корпуса оцепить. Никого не пускать, понял?

Михайла выпучил глаза. В них читалось недоумение человека, получившего приказ взорвать собственный дом.

– Так это… А как же насосы? Они ж без присмотра…

– Выключить всё! К чертям! Сказано – всех вон!

Что‑то в голосе Добролюбова не допускало возражений. Михайла выпрямился, словно вспомнил армейскую выправку.

– Будет исполнено!

Он развернулся на каблуках и побежал к насосному корпусу. На ходу достал свисток, висевший на цепочке. Через минуту территорию огласили резкие трели. Тревожный сигнал, означающий немедленную эвакуацию.

Из разных концов завода к насосному цеху потянулись люди. Недоумевающие, встревоженные, но послушные. Дисциплина на предприятии Добролюбова была железной.

Сам корпус возвышался в дальнем конце территории. Массивное здание из красного кирпича, больше похожее на крепость, чем на производственное помещение. Ряды узких высоких окон под самой крышей слепили отражённым солнцем.

Здесь стояла непривычная тишина. Сердцебиение завода уже остановили, после обнаружения заражения Добролюбов первым делом прекратил откачку воды.

– Впечатляет, – пробормотал Волнов, оглядывая здание. – Я‑то думал, у вас там колодец с воротом, а тут целая фабрика!

Гордость промелькнула на лице Добролюбова, быстро сменившись горечью.

– Четыре насоса по пятьсот лошадиных сил каждый. Качали воду в первичные резервуары, оттуда на фильтрацию, потом в цех розлива… Пока не остановил всё утром, после первых сообщений о болезни.

Массивные железные двери корпуса стояли распахнутыми.

Рабочие выходили группами, лица озадаченные. Переглядывались, перешёптывались. Видно было, что они бездельничали весь день. На перевёрнутом ящике в углу осталась разложена колода карт..

– Что случилось‑то? – долетали обрывки разговоров. – Сначала насосы велели остановить, теперь вообще выгоняют!

– Может, проверка какая?

– Да какая проверка в полдень! Утром насосы остановили, полдня сидим без дела, а теперь это…

– Без разговоров! – Михайла уже вернулся, весь взмыленный от бега. – Приказ хозяина! Все на выход!

Рабочие подчинились, хоть и неохотно. Любопытство боролось с дисциплиной, но дисциплина побеждала.

Мы вошли внутрь, и я невольно присвистнул. Снаружи здание казалось большим. Изнутри оно было огромным.

Потолок терялся в полумраке на высоте не меньше, чем восьми метров. Массивные металлические фермы переплетались наверху, как рёбра доисторического чудовища. Вдоль стен тянулись ряды ламп со светокамнями, Добролюбов не поскупился на освещение. Желтоватый свет заливал пространство, отбрасывая резкие тени.

Но главное зрелище ждало в центре.

Бетонный колодец трёх метров в диаметре зиял, как пасть в преисподнюю. Вокруг него стояли четыре насоса. Блестящие махины с маховиками размером с небольшое мельничное колесо, поршнями толщиной с мою талию, трубами, уходящими в темноту скважины.

«Ого!» – восхитилась Капля. – «Большие железки! И дырка большая! Капля туда поместится?»

«Поместишься, малышка. Но не через главный ствол».

От насосов тянулись трубы к первичным резервуарам вдоль стены. Шесть металлических цистерн, каждая размером с небольшой дом. Вдоль противоположной стены выстроились фильтровальные установки, ряды блестящих цилиндров, опутанных трубками, как медузы щупальцами. У каждой своё рабочее место с пультом управления, датчиками, вентилями.

– Вот это размах! – Волнов крутил головой, пытаясь охватить взглядом всё помещение. – А я‑то думал…

– Семнадцать человек в смену, – голос Добролюбова дрогнул. – Работали как часы, отлаженный механизм. А теперь…

Он не договорил. Да и не нужно было. Все мы понимали, что «теперь» может не наступить вовсе.

Последние рабочие покидали цех. Оглядывались через плечо, шептались. Михайла шёл следом, подгоняя отстающих, комично заглядывая в закутки, словно там может кто‑то спрятатся.

– Всё чисто, Матвей Семёнович! – доложил он, вернувшись. – Народ весь вывел. Насосы как утром остановили, так и стоят.

В голосе рабочего слышалась усталость. Неопределённость изводит сильнее, чем самый ударный труд.

– Хорошо. Теперь слушай внимательно. – Добролюбов взял его за плечо, глядя в глаза. – Закрываешь все входы снаружи. Ставишь людей по периметру. Но не близко, понял? На расстоянии. И никого не пускать до особого моего распоряжения. Никого!

– Так точно!

Михайла козырнул – жест неуместный на гражданском предприятии, но сейчас казавшийся единственно правильным. Развернулся и зашагал к выходу.

Массивная дверь закрылась с лязгом. Эхо прокатилось по цеху, отразилось от стен, затихло.

Я подошёл к ограждению колодца. Металлические перила, высотой по грудь, холодные на ощупь. Заглянул вниз.

Темнота. Абсолютная, непроглядная. Даже с моим обострённым восприятием я не видел дна. Только слышал, как далеко внизу плескалась вода. Больная вода.

Положил ладонь на холодный бетон и едва не отдёрнул руку.

«Ай!» – Капля испугалась. – «Там злые! Много‑много злых!»

Она была права. Концентрация заражённых элементалей зашкаливала. Они кишели там внизу, как черви в гниющей плоти. Агрессивные, голодные, готовые пожрать любую жизненную силу.

Эффектного погружения не получится. Скважина широкая только наверху. Вниз идет узкий тоннель в который не получится протиснуться при всём желании. К счастью, у меня есть Капля.

– Плохо? – Надежда подошла ближе, встала рядом.

Я встретился с её встревоженным взглядом.

– Хуже, чем я думал.

– Мерзавцы! – Волнов выплюнул слово, как что‑то горькое. – Простите за выражение, но иначе не скажешь!

Добролюбов молчал. Сжимал и разжимал кулаки, глядя в тёмный зев скважины.

– Что вам нужно для работы? – спросил он деловито. Купец взял себя в руки, оставив эмоции на потом.

Я огляделся. Пространство большое, посторонних нет. Условия почти идеальные. Почти.

– Время. Тишина. И… Желательно место, где можно прилечь. Мне придётся войти в глубокий транс.

– В комнате отдыха есть раскладушки, – Добролюбов деловито кивнул, – распоряжусь принести. Что‑то еще?

– У вас есть разряженные русалочьи камни для барж?

– Камни? Но зачем? – изумился Добролюбов.

– При очистке воды может появиться побочная энергия, – пояснил я. – Не пропадать же зря добру.

Через несколько минут мне принесли всё, что я попросил. Раскладушка оказалась вполне приличным раскладным ложем с довольно мягким и толстым матрасом. Её для меня заботливо укрыли свежим покрывалом и снабдили подушкой с пёстрой наволочкой.