Выдлялся он тем, что шёл в нашем направлении. Я даже специально перебрался на другую сторону улицы — неизвестный повторил мой манёвр. Сделав знак Митрофану держаться подальше, я стал ждать, когда он подойдёт поближе, заодно приготовился к возможной атаке.
Только это меня и спасло. Когда между нами осталось метров пять, работяга неожиданно ускорился, и с криком: привет от Воробьёва! — бросил в мою сторону свою ношу. Откуда только силы взялись.
Мощность взрыва была такова, что частично разрушила стену здания, примыкавшего к тротуару, в том числе и с моей помощью. Не говоря уже о разбитых стёклах в округе. Что ни говори, а прокачался я очень вовремя — доспех с честью выдержал удар и не дал разлететься отдельными фрагментами про улице. Пушечным ядром, я пробил толстую кирпичную кладку и был остановлен только массивной станиной пресса. Многотонный механизм, впрочем, как ни в чём не бывало продолжил штамповать какие-то детали, а я скривился от звона в ушах. Последствия контузии оперативно устранил амулет, но лёгкая дезориентация всё равно оставалась.
— Вы живы? — изумлённо спросил чудом не пострадавший оператор пресса.
— Не дождётесь. — ответил я и стал выбираться наружу.
— Ей, вы куда? Кто возместит ущерб?
— Все вопросы к барону Воробьёву! — не став задерживаться и вступать в бессмысленную дискуссию, поспешил наружу.
Подрывник наверняка работал не один. Должен был быть кто-то для подтверждения устранения цели. Только, вот, как его вычислить среди разбегающихся людей? Мой взгляд метался с одной строны улицы на другую, пытаясь вычислить нужного человека, но всё тщетно. Все бежали достаточно натурально.
Что-то заметил Митрофан. Он метнулся в сторону видневшейся неподалёку трубы, облепленной антенами состовой связи. Одновременно с этим по моему шлему чиркнула крупнокалиберная пуля — они ещё и снайпера прислали!
Судя по всему, стреляли с той самой трубы. Огромными скачками, я стал нагонять ученика, успевшего набрать большую скорость. Возле злополучной трубы, мы оказались одновременно, но всё равно не успели — неизвестный снайпер заворачивал за угол, выжимая всё возможное из мотоцикла. Единственное, что мы успели подметить, то, что стреляла девушка. Или очень субтильный юноша.
— Ушла, зараза. — в сердцах, сплюнул в пыль Митрофан.
— Смертник говорил про Воробьёва.
— Думаешь, это он устроил?
— Учитывая его криминальные связи, легко.
— Его могли и подставить.
— Могли. Только уж больно всё стройно сходится.
— Нанесём дружеский визит?
— С занесением в грудную клетку. Он ведь так и не ответил за кражу.
— Точно. История в прессе как-то заглохла.
— А давай проверим. — я достал телефон и набрал Селезнёву.
— Слушаю. — раздался неприветливый голос из трубки.
— Василиса Фёдоровна, добрый день. Вас беспокоит князь Распутин.
— Князь⁈ Ой, здравствуйте. Извините, что так неприветливо ответила.
— Не переживайте. Я хотел бы узнать про историю с Воробьёвым.
— А. Тоже заметили, что все публикации пропали?
— Даже так?
— Именно. Эти уроды даже потребовали впустить опровержение. Дескать, порочим честное имя уважаемого человека.
— Дайте угадаю — Шуйские.
— Вы чертовски проницательны, князь. Теперь пишу про фонтаны Петергофа, вместо светской хроники. Как какая-то студентка, блин!
— Сочувствую. Как насчёт небольшого репортажа про погром?
— Как у Шуйских? Нет, спасибо, не надо. Мне даже статью написать не дали. Не то, чтобы в газете напечатать.
— Вот и верь в свободу слова, после этого. Хотя, учитывая что писали про моих предшественников…
— Вот вот. Нет сейчас честной прессы. А что за погром?
— В имении барона Воробьёва.
— Барона, говорите? А когда это произошло?
— Ещё не произошло, но сегодня обязательно будет.
— Только не говорите мне, что… Впрочем, не важно. Я хочу на это посмотреть!
— Приезжайте через часик. К тому времени, думаю, всё будет готово.
— Обязательно буду. — ответила девушка с куда большим энтузиазмом, чем в начале разговора и отключилась.
Я повернулся к Митрофану с видом победителя.
— Вот видишь, всё будет в лучшем виде. Во всяком случае, освещение в прессе такого события будет наверняка.
— Погрома?
— И его тоже. Не буду же я безобразничать без повода.
— Когда он тебе был нужен?
— Действительно. Но, так надо. В глазах общественности надо быть белым и пушистым.
— Как Сахарок.
— Да. Как Сахарок. Кстати, как у него успехи?
— Половину твоих картин уже вернул.
— А вторую половину?
— Вторую половину, компенсировал не твоими. Хе хе.
— Мда. Надо было каталог ему дать, что-ли. Придётся сделать для него закрытую от посторонних персональную галерею.
— И как ты это себе представляешь? Будет Шерстяной прогуливаться вдоль картин с высокодуховным видом и бокалом вина в лапе? — еле сдерживая смех, спросил некромант.
— Скорее уж кружкой спирта. — меня тоже уже распирало, но силы сдерживаться ещё были.
— Ахахах. Да. А если серьёзно, котяра натаскал боеприпасов на небольшую армию. Куда он их пихает, то? Ладно, патроны, там. Так он ракеты умудряется таскать. Как?
— Как-то. Это магия, Митрофан. — я развёл руками, бросив на мгновение руль.
— Эй! За дорогой следи! А то ещё впишемся в кого.
Здоровяк как накаркал — впереди резко остановился уже слегка помятый автомобиль. Шарик, не дожидаясь моей реакции, притормозил сам. Буквально в считанных сантиметрах от бампера впереди стоявшего авто. Из него выскочили четверо крепких парней и с наглыми рожами подошли к нам.
Тут надо дать небольшое пояснение. Шарик, при необходимости, может не только выдвинуть антикрылья, но и спрятать гербы. Так что сейчас он выглядел как тюнингованый, но не родовой автомобиль.
— Вы разбили нам тачку, ребята. — заявил самый крупный из детин, когда мы с Митрофаном, в свою очередь, вылезли из машины.
Стати бывшего гренадёра конечно произвели впечатление, но явно недостаточное, чтобы свернуть спектакль с автоподставой.
— Митрофан, мы разбили им тачку?
— Неа. Даже не дотронулись.
— Какая досада. Я вынужден отлонить вашу претензию.
— Непонятливые, значит. Вы должны нам за ремонт двадцать тысячь рублей.
— Двадцать тысячь? Тут и двух много будет. Митрофан, дай ему тридцать.
Пока Морозов показно отсчитывал деньги из толстой пачки банкнот, я наблюдал как разгорается азарт в глазах бандитов.
— А теперь, предлагаю соразмерить плату. Шарик, откуси им багажник.
Химеро-мобиль с радостным рыком растянул пасть совершенно фантасмагорическим образом и разом отгрыз заднюю часть автомобиля подстащиков.
— Молодец, хороший мальчик. — я похлопал авто по капоту и помахал пребывавшим в прострации браткам.
— Теперь в расчёте.
Мы со здоровяком молча погрузились в машину и поехали дальше.
— Я думал, ты их прям там прикончишь. — первым не выдержал Митрофан.
До этого ехали молча. Лишь спереди раздавался хруст пережёвываемого металла с пластиком.
— Зачем? Может одумаются и займутся честным трудом.
— Что-то я сомневаюсь, наставник.
— Не надо думать о людях хуже, чем они заслуживают. Каждый имеет право на искупление.
— Сказал некромант. — хохотнул здоровяк.
— Я же не уточнял, что при жизни.
— Тормози, приехали. — неожиданно заявил Морозов, выглянув окно.
— Действительно. Что-то скромненько барон живёт.
Моё заявление прозвучало на редкость саркастично — ведь мы остановились возле трёхметрового кирпичного забора с частоколом металлических кольев по верху.
— Ну что, как всегда или постучим? — предложил Митрофан.
— Без спроса в гости ходить не принято, не так ли, Джозеф? — раздался со стороны до боли знакомый голос.
