Избушка на курьих ножках - Андерсон Софи

– Да пребудет с вами сила в вашем долгом и трудном путешествии. Звёзды зовут вас. Отправляйтесь в путь с благодарностью за время, проведённое на земле. Каждый миг становится вечностью. Вы несёте с собой воспоминания о бесконечно ценном, о теплоте душевной близости. С миром возвращайтесь к звёздам. Великий цикл завершён.

Я вглядываюсь в темноту, где скрылись супруги, и ищу там бабушку. Пытаюсь разглядеть волны, тихо вздымающиеся подо мной, и слабые очертания стеклянных гор. Огни вспыхивают, как светлячки. Я чувствую, что меня тянет к ним.

– Ба! – хочу крикнуть я, но из горла не доносится ни звука. Мой голос поглощает тьма.

Я склоняюсь дальше во Врата, вижу повсюду звёзды – надо мной, подо мной, вдалеке. Ба где-то там. Если бы я прошла сквозь Врата, я могла бы найти её и вернуть домой. И тогда всё снова стало бы хорошо.

Я делаю глубокий вдох, выпрямляюсь во весь рост и спокойно прохожу сквозь Врата.

Болезненный раскол

БАМ! Что-то огромное и тяжёлое пролетает мимо моего лица и грохается у моих ног. Я отпрыгиваю, смотрю на упавшую с потолка балку и бросаюсь обратно к Вратам. Они исчезли.

– Избушка! – кричу я. – Я хотела вернуть бабушку домой. Открой Врата!

Избушка качается из стороны в сторону.

– Ну пожалуйста! – не унимаюсь я. – Я не справлюсь одна.

Я обхватываю руками голову. Она кажется неподъёмно тяжёлой: весу ей прибавляют воспоминания о пожилой паре, о Нине и Серине.

– Я не могу быть Хранителем. Я должна найти бабушку.

Две толстенные лозы вырастают из разных углов и перекрещиваются там, где только что были Врата. И на случай, если намёк не понят, несколько тонких усиков сплетаются в ажурное рукописное «нет» прямо посередине креста.

Всё моё тело напряжено, мне трудно дышать. Снова избушка всё решает за меня: не даёт пойти туда, куда я хочу, и быть с теми, с кем хочу. Мне нужен воздух; я бросаюсь к входной двери, распахиваю её – и только лишь для того, чтобы оказаться лицом к лицу с мёртвыми.

Как тучи, они сгустились вокруг черепов на заборе. Их растерянные лица поворачиваются ко мне, когда я появляюсь на крыльце. Они ждут утешения. Но я избегаю смотреть на них и бреду вдоль забора, одну за другой задувая свечи в черепах. С каждой гаснущей свечой мёртвые улетучиваются, и я чувствую, как позади меня сжимается и проседает избушка. Я ощущаю её разочарование, тяжело повисшее в ночном воздухе.

– Я не могу их проводить, – бормочу я. – Ты захлопнула Врата.

Худенькая старушка делает шаг мне навстречу.

– Я ничем не могу вам помочь, – говорю я, пока она не успела обратиться ко мне, и задуваю свечу, оказавшуюся между нами.

Воздух пронзает громкий треск. Я оборачиваюсь и смотрю на избушку, но никак не могу понять, откуда этот звук.

Я задуваю ещё одну свечу, ещё больше мёртвых растворяются в воздухе, и снова треск. Затем скрип, и вот я слышу болезненный звук, будто что-то раскалывается. Когда я подхожу к последней свече, мои руки подрагивают. Как только пламя угасает, я вижу её. Трещину в стене избушки, совсем рядом с чуланом для костей. Я подхожу поближе, и брови сходятся в одну. Я ничего не понимаю. Избушка никогда раньше не трескалась. Я дотрагиваюсь до стены: дерево сухое и крошится.

– Что с тобой? – шепчу я, но избушка не отвечает. Она пугающе тиха и спокойна.

Холод сковывает меня, и я спешу внутрь. Я закидываю в очаг поленья, сколько влезает, усаживаюсь на краешке бабушкиного кресла и нахмурившись гляжу на огонь. Джек проталкивает мне в носок мокрый кусок хлеба. Я поднимаю его и сажаю к себе на плечо, но чувствую себя всё такой же одинокой.

Мне нужна Ба. Она точно знает, как починить трещину. И она бы с радостью проводила всех мёртвых, что собрались у забора. Её место здесь.

Если избушка не позволит мне пройти сквозь Врата, мне нужно придумать другой способ вернуть бабушку домой. Я поднимаюсь с кресла и начинаю убирать со стола, и, когда я прячу остатки еды в кладовку, в голове у меня рождается мысль.

Я заглядываю в кастрюли и перебираю банки, и уголки рта вытягиваются в лёгкую улыбку. У нас кончаются кое-какие припасы: овсянка и мука, рыбные консервы и фрукты, перец и масло, чай и сахар. Практически пуст холодильник – заросший мхом уголок в кладовке, в которой стараниями избушки всегда гуляет сквозняк. Я достаю из кармана передника лист бумаги и карандаш и пишу список.

– Смотри. – Я победно размахиваю исписанным листом, глядя на балки под потолком. – Нам нужно на рынок.

Избушка глубже зарывается в песок.

– Ну ладно, может, и не срочно, – уступаю я. – Но запасы нам определённо нужно пополнить. Кое-что из этого нам очень нужно.

Бенджи просыпается и громко блеет.

– Сухое молоко, например! Теперь, когда у нас есть Бенджи, сухое молоко уходит очень быстро. К тому же я не так хорошо готовлю, как Ба. Мне нужно больше консервов и готовых соусов.

Избушка со стоном устраивается поудобнее.

– Пожалуйста, – продолжаю я. – Отнеси меня на рынок, и я приготовлю щедрый пир. Я провожу целую армию мертвецов. И я не буду пытаться пройти сквозь Врата.

Печная труба фыркает, отправляя тлеющие угли плясать по комнате. Избушка мне не верит.

– Послушай, прости меня. – Я касаюсь рукой стены и делаю глубокий вдох. – Прости за всё. Я знаю, что должна была проводить Нину раньше, но думала только о себе. – Я прерываюсь, когда я осознаю, что действительно раскаиваюсь. – Это я во всём виновата. – Я тяжело опускаюсь на пол. – Ба говорила, что провожать мёртвых – это большая ответственность, но я её не слушала. И теперь из-за меня Ба прошла сквозь Врата. Я должна вернуть её и всё исправить, но я не знаю как. Может, другая Яга сможет помочь? Пожалуйста, – повторяю я, – отнеси меня на рынок, вдруг я найду кого-то, кто поможет вернуть бабушку домой.

Крошечные синие цветы прорастают у меня между пальцев и щекочут кожу. Я не уверена, что это значит, но стараюсь думать о хорошем.

– Прямо сейчас? – Я поднимаюсь с пола. – Мы можем отправиться сейчас? Правда?

Избушка наклоняется, и я слышу тихий шорох, когда она достаёт ноги из песка.

– Спасибо. – Я улыбаюсь балкам под потолком.

Меня переполняют волнение и надежда. Мы долгие месяцы не были на рынке. Это настоящий рынок, для живых, один из самых больших в тех землях, которые Ба называет Землёй Истоков. Именно туда отправляются Яги, чтобы купить всё необходимое. Там всегда полно народу, улыцы кишат продавцами и покупателями, которые настолько увлечены торговлей и спорами о цене, что избушка на курьих ножках легко может подобраться к рынку никем не замеченной.

Там есть лавка, где продают настойку «Трость» для мертвецов. А прямо позади неё стоит избушка, которая отошла от дел и больше не странствует по свету. Там живёт Старая Яга, одна из Древних Старейшин и наверняка знает, как вытащить бабушку из мира мёртвых, я в этом не сомневаюсь.

Кости забора со стуком засасывает в чулан, и испуганный Бенджи жмётся ко мне. Я наклоняюсь, и он карабкается ко мне на руки, а Джек тем временем садится мне на плечо. Я несу их обоих к окну, чтобы вместе посмотреть, как будет двигаться избушка.

Старые половицы под ногами подпрыгивают, и моё сердце вместе с ними. Длинные, медленные шаги переходят в бег. Избушка движется на север вдоль побережья. Я бросаю последний взгляд на пляж, где плескалась с Ниной, и, хотя глаза мои наполняются слезами при мысли обо всём, что здесь случилось, образ Нины, смеющейся и качающейся на волнах, вызывает у меня улыбку.

Песчаный пляж сменяют каменистый берег и отвесные скалы, и затем горизонт озаряет сияние, которое ни с чем не спутать, – город. Огромные тёмные корабли, расцвеченные яркими огнями, выходят в море, а ветер разносит повсюду запах порта: водорослей, рыбы и людей. Настоящих, живых людей.

Рынок находится на городской окраине. Издалека он похож на океан посреди суши, навесы над лавками вздымаются, как волны. Избушка переходит на размеренный шаг и кругами подходит ближе. Когда она находит подходящее тихое местечко, она складывает ноги и осторожно опускается на землю.