Турист (СИ) - Демченко Антон

— О да, этот «результат» нам теперь пару дней разбирать, — невесело хохотнул один из советников, отвечающий за коммунальные службы города. — Уважаемый ритор, давайте не будем играть словами! Нападавшие просто снесли здания, в которых находились те торговые точки. Раскатали бульдозерами в щебень!

— И это вопрос к вашему ведомству, господин Болен! — резко развернувшись на каблуках, ритор ткнул толстым пальцем в сторону подавшего наглую реплику советника. — Бульдозеры-то из ваших конюшен! Не скажете, как нападавшие могли получить к ним доступ⁈

— Мои «конюшни», как вы изволили выразиться, господин ритор, вовсе не банковский сейф! — почти взвизгнул желчный «коммунальщик», худощавый и тонкокостный, похожий на нахохлившегося ворона. Ещё и глазом недобро сверкнул. — Я уже несколько лет подряд ежегодно подаю прошение совету о необходимости модернизации системы охраны имущества коммунальных служб, но в ответ получаю только отписки, дескать, в городском бюджете недостаточно средств. За вашей подписью, замечу! Так кто виноват, что стоянка обслуживающей город техники стала похожа на проходной двор⁈

— Тише, господа, тише, — недовольно поморщившись, один из присутствовавших бояр постучал ручкой по краю пустого бокала для воды, и под его звон спорщики, дружно фыркнув, замолчали. Но сверлить друг друга прожигающими взглядами не перестали. Боярин покачал головой и вздохнул. — Не о том говорим, советники. На повестке вопрос: что делать с зарвавшимися наглецами, устроившими в городе переполох? С этими самыми… как их… «Гремлинами», да!

— Ничего не делать, — неожиданно подал голос молчавший до сих пор представитель воеводы. Удивлённые взгляды советников тут же скрестились на нём. Впрочем, седого, явно повидавшего всякие виды подтянутого гридня они ничуть не смутили. Он откинулся на высокую, совершенно неудобную спинку кресла и, протянув руку в сторону, требовательно щёлкнул пальцами. Подскочивший из-за спины помощник тут же вложил в протянутую ладонь алую папку. По-прежнему не обращая внимания на сердитые, да и просто злые взгляды советников, представитель воеводы извлёк из папки лист бумаги и, положив его перед собой, подтолкнул пальцами к внешнему краю стола. Ритор сделал шаг, взял переданный ему документ и, пробежав по нему взглядом, недовольно скривился.

— Прошу вас, уважаемый господин Вильчицкий, вслух, — так же, не повышая голоса, произнёс гость. А когда ритор неопределённо мотнул головой, добавил уже куда более жёстким тоном: — я настаиваю.

— Кхм, что ж… м-да… — толстяк на миг замер, но уже в следующий миг спохватился и… вернулся на свой трон. Усевшись, он извлёк из кармана пиджака маленькие очки в дорогой золотой оправе, тщательно протёр их белоснежным носовым платком и, лишь водрузив этот оптический прибор на нос, зачитал полученный от представителя воеводы документ так, чтобы слышали все присутствующие.

— Злонамеренный умысел, — первым нарушил тишину, установившуюся после прочтения этого текста, тот самый боярин, что недавно столь легко прекратил спор между ритором и советником Боленом. — И надо думать, что умысел граждан Рахова был столь злонамерен, а вред, нанесённый ими имуществу боярина, столь велик, что это дало ему право использовать тяжёлые и лёгкие тактики при «взимании честной виры», да? А как же законы о запрете использования подобной техники на территории государства Русского?

— А были ли тактики? — усмехнулся представитель воеводы, без проблем выдержав сверлящий взгляд боярина. Тот прищурился.

— Были, — после небольшой паузы отозвался он. — Вы, должно быть, просмотрели, но доказательства были представлены в виде записей с фиксаторов. Благо «Гремлины» не удосужились уничтожить наблюдательную сеть, когда устроили свой налёт на склады.

— А у меня есть сведения, что в процедуре взимания виры наёмники отряда «Гремлины», нанятые боярином Николаевым-Скуратовым, использовали только разрешённую технику и вооружение, — открыто усмехнулся гость. — То же, что вы приняли за тактики, есть изобретение супруги боярина, урождённой Бестужевой и её лучшей подруги, боярышни Рюминой. Называются эти устройства «СЭМ», то есть, спортивные экзоскелетные машины. И они, к слову, разрешены к использованию на территории государства Русского.

Ответ гостя ошеломил советников. Даже возмутил. В зале сначала раздались несколько голосов, к ним присоединились ещё… и ещё… пока весь зал не загудел словно рой раздражённых пчёл. Среди этого гула уже послышалась ругань, чуть не скатывающаяся в мат, но… стоило всё тому же боярину подняться с кресла и окинуть присутствующих тяжёлым взглядом, как шум начал стихать, пока не смолк окончательно. Вот только повисшая над собранием тишина, как оказалось, ничуть не хуже передаёт всю степень недовольства советников таким странным, да что там, сочтённым им откровенно издевательским ответом представителя Червоннорусского воеводы.

— Ну, допустим, — голос боярина Кошки разбил тишину зала. — Были это СЭМы. Допустим. Я слышал об этой игрушке для молодых барчуков и вполне могу поверить, что «Гремлины» использовали именно их, а не запрещённые тактики. Но в документе сказано, что нам представят доказательства злого умысла горожан Рахова против боярина Николаева-Скуратова. Хотелось бы их видеть. Всё же, это наши горожане. И мы, как советники, несём перед ними определённые обязательства. Господин полковник…

— На этот вопрос, пожалуй, отвечу я, — из-за спины представителя воеводы, словно чёртик из табакерки, возник «преображенец». — Пристав Преображенского приказа, капитан Олег Сергеевич Смирнов. К вашим услугам, господа.

С этими словами спутник гостя отвесил присутствующим короткий «кавалергардский» поклон и, не спрашивая разрешения, шагнул к установленному в углу зала вычислителю с огромным, развёрнутым во всю стену экраном. Щёлкнул вставляемый в гнездо информационный кристалл, и через мгновение на экране возникло изображение одного из людей, ставших причиной утреннего переполоха в Рахове. Потом, оборвавшись на полуслове, его лицо сменилось следующим «фигурантом». Но и его монолог, явно в некоторых местах обрезанный, что можно было заметить по резко меняющимся цифрам таймера в углу экрана, сменился речью следующего персонажа… затем пришёл черёд ещё одного, и ещё…

— Уж простите, предоставить вам сих господ для беседы вживую не получится, уж очень интересные вещи они рассказывают. Интересные для моего ведомства и совершенно не касающиеся нынешнего дела, — развёл руками преображенец, когда запись закончилась и экран погас. — Но, думаю, даже того, что вы только что услышали, достаточно, чтобы сделать верные выводы. Не так ли?

Пока с экрана лились откровения сотрудников ЦС, взгляды ритора Вильчицкого, боярина Кошки и кое-кого из старейшин наёмничьего круга скрестились на одном скромном советнике. И тот не мог их не почувствовать, несмотря на то, что речь коллег по Центру, доносящаяся с экрана, уже успела вогнать его в ужас. Теперь же, под взглядами глав сильнейших городских фракций, представитель ЦС готов был и вовсе провалиться под землю. Но поскольку с этой стихией он не дружил, вынужден был терпеть и ждать вопросов. Неприятных. Кто ж поверит, что член Управительского Совета мог пребывать в неведении о таких грехах своих коллег! И плевать, что так оно и было. Насрать и розами засыпать. Сейчас эти шестеро уродов подставили Центр так, что отмываться ему придётся не один год. И не факт ведь, что получится. А всему виной тупая жадность слишком много возомнивших о себе пешек. Стоп…

— Господин капитан, — уставившись на преображенца, проговорил советник. Умолк на миг, облизнул пересохшие губы и, глубоко вздохнув, продолжил: — господин капитан, если это не государственная тайна… В чём обвиняются мои БЫВШИЕ коллеги, помимо покушения на жизнь и имущество боярина Николаева-Скуратова?

— В государственной измене и работе на разведку сопредельного государства, — едва заметно усмехнувшись, любезно ответил тот. Гу! В собрании вновь поднялся гул. На этот раз удивлённый. Но советник и член Управительского совета Центра содействия частным военизированным структурам Червоннорусского воеводства, Иммануил Байер, на одном вопросе не остановился.